<<
>>

Социальный механизм религиозной конверсии: концептуальная модель

Социальный механизм представляет собой основной теоретический принцип аналитической социологии, одного из перспективных направлений развития социологической теории. Аналитическая социология ориентирована на объяснение социальных процессов и явлений через определение их генеративных механизмов.

В настоящее время ещё не сложилось общепринятое название для обозначения парадигмы аналитической социологии. В отечественной науке «механизменный» принцип связывают со структурно-деятельностной парадигмой, которая стремится интегрировать объективистскую и субъектную традиции, соединить социальную структуру и действие и изучить механизмы их взаимосвязи [Шабанова, 2004]. Зарубежные аналитики предлагают обозначить данную перспективу как структурный индивидуализм, подразумевая методологическую доктрину, согласно которой все социальные факты должны объясняться как преднамеренные или непреднамеренные последствия индивидуальных действий. При таком теоретическом ракурсе в центре внимания оказываются субъекты, их характеристики и действия и взаимоотношения с другими субъектами. Структурный индивидуализм отличается от методологического индивидуализма тем, что придаёт объяснительную значимость социальным структурам, в которые погружены акторы [Hedstrom, Bearman, 2009; Demeulenaere, 2011].

Авторитетным теоретиком, который начал разрабатывать методологию социального механизма, является Р. Мертон. Он соотнёс идею механизма с теоретизированием среднего уровня, сориентировав задачу социолога на разработку моделей, пригодных для объяснения ограниченного круга социальных явлений и процессов, а не на выявление общих закономерностей и статистических корреляций. Отечественные учёные отмечают

продуктивность применения механизменного подхода к уровню частных трансформационных процессов [Шабанова, 2004][16]. Мы используем теоретический принцип аналитической социологии для изучения процесса религиозной конверсии в условиях социальной трансформации российского общества.

Настоящий параграф нацелен на концептуализацию модели социального механизма религиозной конверсии через характеристику структурных и субъектных элементов, которые входят в гипотетическую модель, и описание их взаимосвязей.

На основе концептуальной модели мы осуществим развёрнутую формулировку гипотез диссертационного исследования. Другой важной задачей данного параграфа является изложение адекватного методического подхода, который позволит нам выявить социальный механизм конверсии в буддизм в российском контексте и увидеть, каким образом и почему происходит изменение ценностных ориентаций и картины мира субъектов действия.

За основу построения концептуальной модели социального механизма религиозной конверсии мы возьмём теоретическую разработку социального механизма шведских социологов П. Хедштрома и Р. Сведберга[17]. Хедштром — официальный основатель и активный сторонник аналитического подхода в социологии. Именно он вместе со своим коллегой Сведбергом, специалистом в области социальной теории и экономической социологии, предложил связать аналитический подход с теоретизированием среднего уровня и рассмотреть идею социального механизма как его центральный объяснительный принцип [Hedstrom, Swedberg, 1998]. Принципиально важно подчеркнуть саму суть подхода к пониманию причинности (каузальности), т.е. объяснению социальных явлений и процессов, присущую аналитической социологии, и обозначить его отличие от иных принципов изучения и объяснения социальной действительности. Современные исследователи противопоставляют объяснительный принцип генеративного механизма, во-первых, общим закономерностям макросоциального уровня; во-вторых, статистическим корреляциям. Сторонники структурного индивидуализма считают, что объяснение социальных фактов возможно только через обращение к микроуровню социального действия субъекта, так как именно на этом уровне происходит социальное изменение, следствие которого можно зафиксировать уже на макроуровне как характеристики групп индивидов [Hedstrom, Udehn, 2009; Demeulenaere, 2011].

Другим важным аспектом аналитического подхода является ориентация на внутренние, т.е. смысловые взаимосвязи между причинами и последствиями действий индивида. Такое понимание причинности сторонники аналитической социологии контрастируют с теорией последовательности, обозначая таким образом объяснительный принцип, который считает причиной факторы, предшествующие следствию, и описывает внешние взаимосвязи между ними [Demeulenaere, 2011].

Для Сведберга и Хедштрома отправной точкой теоретизирования являются концептуальные идеи Р. Мертона и Дж. Коулмана. Так, по мысли Коулмана, каузальное моделирование, распространённое в социологии значительно отличается от объяснительных моделей механизмов, так как в каузальных моделях статистические взаимосвязи между переменными заменяют и подменяют смысловые взаимосвязи между событиями и действиями, т.е. они описывают, но не объясняют. С этой точкой зрения согласны и американские исследователи Э. Эббот и Д. Фридман, отмечающие, что корреляции между переменными не содержат информации ни о причинах действия, ни о его направленности. Поиск социального механизма, объясняющего процесс или явление, означает, что мы не удовлетворены констатацией соотношения переменных, и нам необходимо выявить смысловой механизм, который породил эти взаимоотношения [Cit. to Hedstrom, Swedberg, 1998, р. 7, 16; Abbot, 2007,

p. 5].

С точки зрения Хедштрома и Сведберга, объяснение в социологии должно быть ориентировано на экспликацию причин и последствий социального действия субъекта, причём намерения также рассматриваются как возможные причины действия [Hedstrom, Swedberg, 1998, р. 12]. Социальный механизм определяется шведскими социологами как точная и абстрактная теоретическая модель, ориентированная на объяснение социального действия через выявление смысловой взаимосвязи между причинами и последствиями действия. Точность выражает идею теоретизирования среднего уровня, нацеленность на объяснение ограниченного круга социальных явлений и процессов.

Абстрактность подразумевает игнорирование ряда факторов для чёткого фокуса на главной исследовательской проблеме. Ориентированность на социальное действие, ключевая характеристика подхода, предполагает объяснение трансформаций макроуровня через микроуровневые изменения. И ещё одна характеристика теоретического принципа социального механизма — редукция, означающая сокращение разрыва между причиной и следствием и рассмотрение в качестве единицы объяснения социальное действие субъекта [Hedstrom, Swedberg, 1998, р. 24]. Весьма продуктивно резюмировал суть методологического принципа социального механизма американский социолог Э. Эббот, предложив соотнести логику социального механизма с теоретическими вопросами американского исследователя П. Бурке, характеризующими социальное действие: что было сделано (действие), когда и/или где было сделано (контекст), кто сделал это (актор), как сделал (субъектность), почему сделал (цель). В сопоставлении с обозначенными вопросами подход, основанный на выявлении социального механизма, ориентируется на актора и цель его действия [Abbot, 2007]. Таким образом, в центре внимания оказывается субъект и векторы его деятельности, т.е. те ценности, которые направляют его поведение (ценности-нормы) и на которые оно направлено (ценности-цели).

Для того, чтобы понять почему именно такая методология, модель социального механизма наиболее адекватна для исследования изменения ценностных ориентаций в процессе конверсии, обратимся к характеристике переходного общества, т.е. системы, переживающей социальную трансформацию. Спецификой социальной трансформации является её всеохватывающий характер, радикальному изменению подвергаются все сферы общества, это переустройство общества из одного качественного состояния в другое. Видный отечественный исследователь российского социума Т.И. Заславская считает, что к «главным отличительным особенностям этого процесса относятся: 1) постепенность и относительно мирный характер протекания; 2) направленность на изменение не отдельных частных сторон, а сущностных черт, определяющих социетальный тип общества; 3) принципиальная зависимость хода и результатов процесса от деятельности и поведения не только правящей верхушки, но и массовых общественных групп; 4) слабая управляемость процесса, важная роль стихийных факторов его развития, непредрешенность его итогов; 5) неизбежность, длительность и глубина аномии, обусловленной опережающим разложением старых общественных институтов по сравнению с созданием новых» [Цит.

по Шабанова, 2004 , с. 144]

По мнению авторитетных отечественных исследователей Н.Ф. Наумовой и В.Н. Костюка, переходное общество следует рассматривать как особое состояние социальной системы, которое «резко ограничивает обычные способы взаимодействия субъекта с социальной реальностью» [Наумова, 2006, с.8]. Сущностными характеристиками общества, переживающего социальную трансформацию, является усиление неопределённости социальных ситуаций, с которыми сталкивается человек, и непредопределённость социального развития. Поскольку переходное общество представляет собой крайний случай нестабильного состояния развивающейся социетальной системы, какие-либо прогнозы становятся невозможны, развитие общества приобретает непредсказуемый характер. Ситуация социальной нестабильности возникает из-за «качественного нарушения институционального регулирования борьбы интересов различных социальных групп и общественно-политических сил» [Наумова, 2006, с. 116]. Ситуация характеризуется неэффективностью ряда институтов общества в решении насущных проблем: экономических, социальных, культурных. Как следствие недееспособности конвенциональных социальных институтов возникают иные, внеинституциональные, нелегитимные, но эффективные способы решения проблем, в том числе и криминальные методы. Ещё одной чертой переходной системы является неустойчивость культурных структур. На фоне разрушения прежних символических структур происходит активное внедрение новых ценностно-нормативных образцов поведения и социального взаимодействия. Одновременное сосуществование разнонаправленных нормативных векторов действия делает культурную реальность неоднозначной, аномичной и сложной для адаптации [Наумова, 2006, с.117]. Для многих социальных групп всестороннее преобразование, каким является социальная трансформация, сопряжено с высокой социальной ценой: снижением социального и индивидуального жизненного ресурса, ухудшением социально-экономического положения. Следствием такого состояния социальной системы для субъекта становится, во- первых, размывание ценностно-нормативного порядка, на который он полагается в повседневном взаимодействии, неопределенность условий совершения выбора и осуществления целеполагания.

Во-вторых, распад прежнего социального порядка сопровождается разрушением надгрупповых форм солидарности, которые ему соответствовали, и вследствие этого происходит размежевание людей сначала по признакам сложившихся структур (социально-демографических, этнических, территориальных и др.), а потом уже внутри этих сообществ по разделяемым интересам и предпочтениям [Наумова, 2006, с. 131­133]. В-третьих, субъективно эти процессы находят отражение в разорванности сознания: происходит разрушение индивидуальной биографии, десинхронизация социального и индивидуального времени. Связь прошлого, настоящего и будущего становится неочевидна: «Непредсказуемым становится не только будущее как реализация неопределившихся и противоречивых целей, следствий и тенденций, но и прошлое, как поиск причин и мотивов» [Наумова, 2006, с. 127]. В таких неясных и противоречивых социальных условиях субъект нуждается в усложнённых формах рациональности, понимаемой широко, как логика действующего актора. Из объективных данных о ситуации невозможно вывести восприятие её человеком, как раз потому, что человек рационален, т.е. обладает собственной логикой, которая не всегда полностью открыта самому субъекту, т.е. он не до конца её осознаёт. Основой такой рациональности является предельно отстранённое восприятие происходящего. Целеполагание субъекта становится относительно независимым, автономным, ориентированным на имеющийся социальный и индивидуальный жизненный ресурс с перспективой на будущее [Наумова, 2006, с. 68-70].

В контексте тотального преобразования социальных структур в субъектном мире человека происходят глубинные трансформационные процессы, находящие своё выражение, прежде всего, в изменении ценностных ориентаций. Наумова замечает, что динамика общественного мнения, которая изучается социологическими центрами, не может дать исчерпывающую информацию о том, какие и как происходят сдвиги в представлениях, целях и установках людей. Переходное российское общество предполагает значительную вариативность рациональности и иррациональности действующих субъектов. Для того чтобы понять причины перемен происходящих в индивидуальном целеполагании, приоритетах, постановках жизненных задач, необходимо раскрыть тип рациональности, природу логики действующего субъекта [Наумова, 1995]. Применительно к исследованию процесса религиозной конверсии это означает, что необходимо понять смыслополагание конвертита: почему он вступает во взаимосвязи с религиозной общиной; почему он продолжает участвовать во взаимодействии с адептами; как происходит трансформация ценностных ориентаций (от секулярных к религиозным, от христианских к буддийским); на что она направлена.

Анализ классических и современных концептуальных моделей социологии конверсии продемонстрировал, что исследователи строили модели конверсии, основываясь на объяснительном принципе теории последовательности: регулярность и повторяемость

последовательности факторов, фиксирующая взаимодействие потенциального конвертита и религиозной группы, была призвана служить доказательством существования определённых закономерностей и одновременно объяснением религиозного изменения. Таким образом, социологи осуществляли каузальное моделирование процесса религиозного изменения, упуская те смысловые взаимосвязи, которые действительно способны объяснить соотношение факторов конверсии.

Принципиально важно подчеркнуть, что объяснение социального факта с позиций аналитической социологии подразумевает, что этот факт возник как следствие действий индивидов, осуществляемых в социальной и культурной среде, которая накладывает и предоставляет ограничения и возможности. Раскрытие социального механизма процесса или явления предполагает выделение, описание элементов его составляющих и различных причинных взаимосвязей, соединяющих эти элементы. «С этой точки зрения социальный механизм представляет собой совокупность элементов и их каузальных взаимосвязей, которые регулярно приводят от исходной ситуации к последующей» [Demeulenaere, 2011, P. 12].

С нашей точки зрения, концептуальная модель социального механизма Хедштрома и Сведберга может быть применена для исследования процесса религиозной конверсии в условиях переходного социума и дать возможность раскрыть логику действующего субъекта и возможные типы действия. Как мы уже отмечали, модель шведских социологов опирается на разработки Коулмана и Мертона. Ссылаясь на разработки Коулмана, учёные предлагают использовать его известную «макро-микро-макро» модель коллективного действия в качестве основания для построения типологии механизмов. Они предлагают различать три вида социальных механизмов: первый — ситуационный механизм, второй — механизм

формирования действия и третий — трансформационный механизм. Эти механизмы нацелены на то, чтобы объяснить, как в определённое время макросоциальные события или состояния оказывают влияние на поведение социальных акторов, как индивиды ассимилируют это влияние и как определённое количество индивидов через свои действия и взаимодействия производят новое событие макроуровня [Hedstrom, Swedberg, 1998, р. 21-22]. Ситуационный механизм выявляет связь социальной структуры или события с верованиями, желаниями и возможностями индивидуального актора. Субъект подвергается воздействию специфической социальной ситуации и испытывает последствия этого влияния. Обращаясь к Мертону, Хедштром отмечает, что для раскрытия ситуационного механизма необходимо эксплицировать структуру возможностей субъекта. По мысли Мертона, социальные структуры, в которых находятся акторы, накладывают ограничения на их действия, но вместе с тем и определяют вариацию возможных альтернатив для выбора, а культурная среда формирует желания и представления субъекта. Ограничения и возможности представляют собой две стороны одной медали: с точки зрения Мертона, социальные структуры не детерминируют действие, а лишь задают рамки его реализации. Структура возможностей субъектов является производной от их положения в структуре общества [Hedstrom, Bearman, 2009].

Второй тип механизмов Хедштром и Сведберг обозначают как механизм формирования действия. Это механизм микроуровня, который показывает как специфическая комбинация желаний, представлений и возможностей действия генерирует определённое действие и рассматривает субъекта, который совершает выбор из имеющихся альтернатив. Необходимо подчеркнуть, что концептуальная идея социального механизма не предполагает выявление субъективных интенций, которые озвучиваются индивидами; не относится она и к какой-либо форме теории рационального выбора. Подчеркнём, что она рассматривает социальное действие как интенциональное и социальное в веберовском смысле, как действие, ориентированное на другого [Abbot, 2007; Hedstrom, Bearman, 2009]. Здесь уместно вспомнить замечание Е.Ю.Рождественской, специалиста по биографическому методу, о парадоксальной структуре субъективных действий: человек выражает в своих действиях больше смысла, чем субъективно полагает, что отражает неосознанность подчинения определённым социальным правилам в повседневной жизни [Рождественская, 2013, С. 15]. Таким образом, если первый механизм, ситуационный, ориентирован на раскрытие причин действия за пределами интенциональности, т.е. стремится объяснить реакцию на социальную ситуацию, то второй механизм, формирования действия, стремится объяснить преобладание определённых мотивов и установок за многообразием культурных и социальных форм человеческого поведения.

Третий тип механизмов шведские социологи назвали трансформационным механизмом. Он показывает, как определённое количество индивидов взаимодействуют друг с другом, и индивидуальные действия трансформируются в коллективные, будучи преднамеренными или непреднамеренными [Hedstrom, Swedberg, 1998].

Мы считаем, что применительно к объяснению процесса религиозной конверсии как процесса трансформации ценностных ориентаций, следует вести речь не о типах механизмов, но о едином социальном механизме процесса и его составляющих. Социальный механизм конверсии нацелен на то, чтобы эксплицировать взаимосвязь одного макропроцесса/состояния (социальной трансформации) с другим макропроцессом (религиозной конверсией) через рассмотрение социального действия конвертита. В предшествующих параграфах первой главы на основе анализа классических и современных концептуальных моделей конверсии мы выделили структурные и субъектные элементы, которые могут входить в гипотетическую модель социального механизма религиозной конверсии. Напомним, что к субъектным относятся элементы, способные раскрыть субъективное смыслополагание; к структурным — элементы, характеризующие социальный и культурный контекст действия. Ниже в таблице 1. мы приведём выявленные элементы и охарактеризуем их критерии.

Таблица 1. Элементы социального механизма религиозной конверсии
Субъектные элементы Критерии
абсолютная депривация отсутствие жизненно важных ресурсов (питание, жилье и др.)
кризис негативная эмоциональная реакция на социальную ситуацию
интерес позитивная эмоциональная реакция на социальную ситуацию, выражаемая в осознании индивидом своих потребностей, их направленности
субъективное религиозное участие знание религиозной доктрины; наличие эмоций по отношению к религии
объективное религиозное участие участие в ритуале, материальные инвестиции, следование нормам и ориентация на цели общины, занятие определенного статуса в религиозной общине
Структурные элементы Критерии
культурная политика религиозной организации соотношение ценностно-нормативной системы религиозной организации с ценностями и нормами общества, его использование в целях конкуренции с другими организациями
процессы в подсистемах экономики, политики, культуры характеристика социальных смещений: отсутствие культурной легитимности и/или эффективности способов решения проблем, предлагаемых традиционными институтами
религиозная экономика страны характер государственного регулирования в сфере религии, степень свободы самоопределения

Используя концепцию социального механизма Хедштрома и Сведберга, мы построим гипотетическую модель социального механизма религиозной конверсии, ориентированную на то, чтобы показать абстрактную логику процесса трансформации ценностных ориентаций и картины мира субъектов действия. Первую составляющую механизма обозначим как средовую. Следуя идее шведских социологов, подчеркнём, что средовая составляющая связывает макросоциальные условия с желаниями, представлениями и возможностями субъекта. Речь идёт о культурной и социальной среде, в понятиях которой субъекты определяют свои цели и представления. Социальная и культурная среда составляет общий контекст реализации действия, в то время как конкретные возможности и ограничения действия задаются расположением актора в социальной структуре, т.е. его социально-демографическими характеристиками, ролями и статусами, которые он занимает. Значимой характеристикой среды конверсии являются социальные смещения. Социальные смещения представляют собой процессы в подсистемах политики, экономики, культуры, характеризующиеся отсутствием легитимных и/или эффективных способов решения проблем. Данный структурный элемент предполагает, что субъект столкнулся с некоторой социальной ситуацией, в которой его потребности не могли быть удовлетворены должным образом с помощью решений, предлагаемых конвенциональными социальными институтами. Воздействие культурной среды формирует желания и представления индивида. Так как мы рассматриваем процесс религиозного изменения, то релевантными структурными элементами являются религиозная экономика страны и культурная политика религиозной организации. Религиозная экономика идентифицируется через характер государственного регулирования в религиозной сфере и степень свободы самоопределения. Культурная политика религиозной организации определяется как соотношение ценностно-нормативной системы религиозного сообщества с ценностями и нормами общества, его использование в целях конкуренции с другими организациями. Структурные элементы процесса конверсии сохраняются на всех этапах религиозного изменения и формируют среду процесса. Результатом средового влияния является появление специфических субъектных элементов, кризиса или интереса, являющимися альтернативными. Кризис характеризует негативную эмоциональную реакцию на социальную ситуацию. Другим вероятным следствием воздействия структурных элементов может быть интерес, как позитивная эмоциональная реакция на социальную ситуацию, выражаемая в осознании субъектом своих потребностей, их направленности и необходимости их удовлетворения. Задача, связанная с характеристикой средовой составляющей заключается в выявлении характера средового воздействия и определении субъектного элемента, возникшего в результате этого воздействия. Возникновение интереса или кризиса запускает процесс изменения ценностных ориентаций субъекта, это означает, что только когда результатом средового воздействия являются кризис или интерес, альтернативная система представлений и действий может попасть в сферу рассмотрения субъекта как его потенциальная система ценностных ориентаций и представлений. Если средовая составляющая социального механизма конверсии не обнаруживается, т.е. существование социальных смещений не влияет на субъекта или он с ними не сталкивается, то неправомерно вести речь о начале сдвига в ценностных установках индивида.

Вторую составляющую социального механизма религиозной конверсии обозначим как деятельностную. Деятельностная составляющая объясняет как специфическая комбинация индивидуальных желаний, представлений и возможностей влияет и определяет выбор совершаемый субъектом, т.е. определяет направленность его действия. На этом этапе действие рассматривается как индивидуальное, т.е. пока что речь не идёт о коллективных следствиях этого действия. Это действие социальное в веберовском смысле, т.е. действие, ориентированное на другого и действие интенциональное, что подразумевает вариативность его рациональности. Рациональность рассматривается широко, не только в смысле рационального экономического действия или целерационального действия по Веберу, а как смысловая логика действующего актора, что соответствует аналитическому различению проводимому Мертоном между действием рациональным и действием интенциональным, но не рациональным в строгом смысле слова.

Анализ концептуальных моделей конверсии показал, что важно понять направленность социального действия потенциального конвертита на этапе первоначального взаимодействия с общиной (т.е. субъект ещё не является членом общины и не участвует в её воспроизводстве), является ли она прагматической, ориентированной на получение материальных благ в общине, или эта направленность носит непрагматический характер и руководствуется представлением о ценности совершения действия, т.е. участия во взаимодействии с адептами. Другими словами, необходимо понять субъективно подразумеваемый смысл, вкладываемый в свои действия потенциальным конвертитом в процессе взаимодействия с религиозным сообществом. В социологии религии методологическая установка на понимание субъективного смысла действия актора была введена М. Вебером. Именно Вебер обосновал важность «понимания» действия во взаимосвязи с мотивами действующих субъектов и типологизировал наиболее существенные формы смыслов социального действия в сфере религии [Громов, Мацкевич, 2003, С. 219]. В связи с этим нам представляется плодотворным обращение к работе М. Вебера «Социальная психология мировых религий»[18] для конструирования возможной типологии действий конвертитов.

Вебер подчёркивал, что поведением индивида движут не идеи, а материальные и идеальные интересы, в то время как идеи могут в дальнейшем определять динамику развития интересов [Вебер, 1996, С.453]. Классификация интересов на идеальные и материальные вполне соответствует тому, что Вебер обозначил как практическую и этическую рационализацию жизненного поведения. Практическая рационализация в своей основе целерациональная, в ней присутствует четкий расчёт соотношения цели к средствам и возможным побочным результатам. Этическая рационализация по своей сути ценностно-рациональная, она ориентируется на представления о ценности, истинности, правильности совершения какого- либо действия. В диссертационном исследовании мы обозначим ориентацию на материальные интересы как инструментальность, подразумевая ориентированность на возможность получения в религиозной общине денег, питания, жилья и работы с целью заработка. Ориентацию на этические ценности мы обозначим как неинструментальность, подразумевая отсутствие прагматической составляющей. Субъектный элемент, который может входить в социальный механизм религиозной конверсии и через который может быть идентифицирована направленность социального действия — абсолютная депривация (потребность в жилье, питании, деньгах, работе с целью заработка). Задача, сопряжённая с выявлением деятельностной составляющей социального механизма религиозной конверсии состоит в том, чтобы определить направленность социального действия потенциального конвертита через идентификацию наличия абсолютной депривации, что свидетельствует об инструментальной направленности его действия. Идентификация отсутствия элемента абсолютной депривации свидетельствует о неинструментальной направленности социального действия. Если средовая составляющая социального механизма религиозной конверсии объясняет, почему субъект начинает рассматривать альтернативную систему представлений и действия как потенциально возможную для него, то деятельностная составляющая объясняет, почему он участвует во взаимодействии с общиной. Важно подчеркнуть, что эти составляющие раскрывают смысловые взаимосвязи действий субъекта, в ходе которых начинается процесс смены ценностных ориентаций.

Третью составляющую социального механизма религиозной конверсии обозначим как трансформационную, что совпадает с названием предложенным Хедштромом и Сведбергом. Трансформационная составляющая показывает, как индивидуальные действия субъектов преобразуются в коллективные действия и являют преднамеренные или непреднамеренные следствия. Это значит, что она раскрывает как индивидуальное социальное действие, участие во взаимодействии с адептами, преобразуется в действие коллективное, религиозное участие, и демонстрирует произошедшее изменение ценностных ориентаций. Задача, сопряжённая с характеристикой этой составляющей социального механизма конверсии состоит в том, чтобы выявить преднамеренные или непреднамеренные следствия действий конвертита, т.е. форму произошедшего изменения ценностей и картины мира.

Необходимо отметить, что трансформация ценностных ориентаций в контексте процесса конверсии имеет религиозную специфику и определяется использованием религиозного символизма. Особенностью современной религии является её приватизированный характер, т.е. она вытесняется в частную сферу субъекта и становится результатом его личного выбора: выбора быть религиозным или нет; выбора, каким образом быть религиозным. В таком контексте религиозный выбор индивида во многом определяется его биографией, т.е. он не является навязанным монопольной религиозной организацией или семейной традицией, он становится индивидуальным, обусловленным личными предпочтениями, представлениями и желаниями человека. Современные авторитетные исследователи религии Т. Лукман и М. Вольраб-Сар высказывают идею о том, что долгосрочные связи между религией и конвертитом, это связи между его биографией и религиозно-символической системой [Luckmann, 1967; 1999; Wohlrab-Sahr, 1999; 2006]. Характерной чертой религиозного символизма является различение трансцендентного, относящегося к некому идеальному миру, представлению о должной сущности мира, явлений и т.д., и имманентного, соотнесённого с повседневностью. Известный исследователь религии К. Гирц[19] различал две формы символизма, дискурсивный или репрезентативный и презентативный. Дискурсивный/репрезентативный символизм подразумевает, что отдельный элемент, символ, значим и вне контекста, т.е. он может соотноситься с различными явлениями, событиями, процессами и т.д. Примером дискурсивного символизма является религиозный язык, т.е. это «символ как модель для чего-либо». Презентативный символизм не может быть представлен независимо от контекста, он сам является особой реальностью или частью реальности, которая в нём выражена, т.е. «символ как модель чего-либо». Примерами презентативного символизма являются ритуал, музыка, искусство [Cit. to Wohlrab-Sahr, 1999, s. 141-142].

Для субъекта религиозный символизм может быть значим в двух аспектах: в интеллектуальном аспекте, т.е. рационализация мира, и эмоциональном, т.е. рационализация чувств и эмоциональных интенций человека, взаимоотношений с другими людьми. Эти идеи обнаруживаются у Гирца и во многом восходят к трудам Вебера. В этой связи Вебер указывал на двойственный характер религии, которая представляет собой феномен как интеллектуальный, так и глубоко эмоциональный. С одной стороны, религия может быть средством исключительно мыслительного, теоретического познания мира. С другой стороны, она даёт индивиду или группе возможность осмыслить страдания и неудачи жизни («теодицея страдания»), так же как и найти объяснение неравному распределению благ, оправдание своему счастью, богатству, успеху («теодицея счастья»). [Вебер, 1996, С. 445] Таким образом, сущностным свойством религии является рационализация представлений о мире и рационализация эмоционального опыта, и именно эти свойства могут характеризовать преднамеренные или непреднамеренные следствия действий конвертита в процессе религиозного изменения. В целях типологического исследования социального действия конвертита мы выделим когнитивную рационализацию, как ориентацию на основополагающие идеи религиозной доктрины с целью «теоретического» познания и объяснения мира. Мы выделим эмоциональную рационализацию как привлечение понятий, категорий и символов религиозной доктрины для осмысления эмоционального опыта своей биографии и взаимоотношений с другими людьми. Когнитивная рационализация может быть идентифицирована через субъектный элемент социального механизма религиозной конверсии субъективное религиозное участие. Данный элемент фиксирует знание религиозной доктрины, веру в неё и наличие предполагаемых эмоций по отношению к религии, т.е. идентифицирует ориентированность на когнитивные аспекты религиозного участия. Эмоциональная рационализация определяется через субъектный элемент объективное религиозное участие, который подразумевает участие в ритуале, материальные инвестиции, следование нормам и целям общины, занятие определенного статуса, т.е. этот элемент идентифицирует ориентированность на социальные связи и эмоциональное взаимодействие в общине. Задача, связанная с характеристикой трансформационной составляющей социального механизма религиозной конверсии, состоит в том, чтобы определить преднамеренные и непреднамеренные следствия действий конвертита, т.е. выявить по доминирующему субъектному элементу (субъективное или объективное религиозное участие) тип рационализации, когнитивный или эмоциональный.

Религиозно-символическая система имеет функциональное значение для биографии субъекта: она даёт возможность осмыслить жизненный путь, обеспечить его непрерывность в субъектном восприятии. Благодаря своей символической природе религия способна предоставить гибкую систему генерации смыслов, которая позволяет увязывать воедино не только различные институциональные роли по горизонтали, но и работает в темпоральной ретроспективе, по вертикали, восстанавливая биографию субъекта и связывая воедино прошлое, настоящее и будущее.

Выявление субъектных элементов для каждой составляющей социального механизма религиозной конверсии позволит квалифицировать тип конверсии, характеризуемый и идентифицируемый через определённый набор элементов. Предложенные нами категории для обозначения направленности социального действия конвертита (инструментальность и неинструментальность) и преднамеренных и непреднамеренных следствий этого действия (когнитивная и эмоциональная рационализация) позволяют говорить о четырёх возможных типах конверсии: когнитивно-инструментальном, когнитивно-неинструментальном,

эмоционально-инструментальном и эмоционально-неинструментальном. Эти типы свидетельствуют о различной смысловой ориентации субъектов в процессе конверсии и характеризуются через то или иное сочетание элементов социального механизма религиозной конверсии в условиях социальной трансформации общества. Концептуализация социального механизма религиозной конверсии, осуществлённая нами, позволяет определить его как концептуальную модель социального действия, включающую структурные элементы, характеризующие структуру возможностей субъекта, и субъектные элементы, характеризующие смысловую ориентацию конвертита в процессе изменения ценностных установок и картины мира. В контексте приведённых характеристик переходного общества и концептуализации гипотетической модели социального механизма религиозной конверсии, можно предположить, что религиозная конверсия — это социальная адаптация субъектов к условиям переходного общества через обращение в инокультурную религию и включение в социальное время посредством рационализации биографического опыта в символах

религиозной системы. Модель социального механизма религиозной конверсии представлена графически на рисунке 1.

Методическим решением исследования социального механизма религиозной конверсии в условиях социальной трансформации общества является обращение к биографическому методу и методике текстуального анализа биографических интервью, предлагаемой Е. Ю. Рождественской (Мещеркиной — прим. И.В.). В отличие от метода объективной герменевтики, используемого М. Вольраб-Сар [Wohlrab-Sahr, 1999], такой подход предполагает широкую тематизацию субъектности действующего актора. В процессе анализа биографического материала фокус внимания направлен с одной стороны на реконструкцию значений действий субъекта в процессе социального взаимодействия, что позволяет выйти на ценностные ориентиры, которыми руководствуется актор. С другой стороны, в центре внимания также находится реконструкция субъективно полагаемого смысла, что даёт возможность выявить современную я-концепцию субъекта, понять его целеполагание. Биографический метод в сочетании с текстуальным анализом, с нашей точки зрения, наиболее адекватен как методологический инструмент исследования динамики ценностных ориентаций в русле тенденции индивидуализации, осмысления распада традиционных форм общности и попыток субъектов определить свое место и смысл жизни в контексте реалий современности. Именно в

жанре биографического повествования индивид соединяет и осмысляет то, как происходит институциональное участие (выполнение различных социальных ролей и занятие определённых статусов) в его жизни и субъективное смыслополагание, ощущение себя членом общества и деятельным субъектом. По мнению Рождественской, в современном обществе биография становится формой, через которую осуществляется социальная интеграция [Рождественская, 2013].

Применение биографического метода для исследования религиозной конверсии обладает ещё одним преимуществом. По мнению Вольраб-Сар, биографическое интервьюирование позволяет избежать воспроизводства типизированных форм представления опыта, которые используются конвертитами [Wohlrab-Sahr, 2006]. Эти формы подробно анализировались исследователями в рамках коммуникативной модели конверсии [e.g., Ulmer, 1988]. Важно подчеркнуть, что рассказ о своей жизни в целом и конверсии как её части требует от информанта намного больше усилий, чем воспроизведение типизированных историй о встрече с буддизмом или исламом, etc.

Обратимся к методике осуществления анализа текста биографического интервью по методу, предложенному Рождественской. Первым шагом обработки транскрибированного биографического интервью является секвенцирование, т.е. разделение на смысловые пассажи в соответствии с появлением и сменой сюжетов (тематически), сменой говорящих (фиксация вступления в разговор интервьюера) и сменой видов текста (рассказ, описание, аргументация) [Рождественская, 2012, с. 151-152]. При текстуальном анализе рассказанная история жизни рассматривается как единое пространство взаимосвязанных тем. Главной задачей текстуального анализа биографического интервью является понимание того, как информант представляет свою жизнь, какие принципы управляют отбором и связями отдельных тем, составляющих его биографический рассказ. Рождественская высказывает идею о том, что рассказ о жизненном пути сопрягается с современной Я-концепцией субъекта, и как следствие повествование информанта рассматривается как последовательность специально отобранных историй с ней согласующихся. При секвенциальном прочтении биографии в текстуальном анализе интерпретируется род и функция изображения событий. Внимание должно быть сосредоточено на реконструкции значений субъекта, но в большей степени на значении его действий, возникающем в процессе интеракций и осознаваемом биографантом лишь отчасти [Рождественская, 2012, с. 154-155].

Значимо замечание Рождественской о том, что при текстуальном анализе ещё до этапа секвенциального прочтения имеет смысл попытаться восстановить хронологическую последовательность биографических событий. Тогда в сопоставлении с рассказанной историей жизни появится возможность обнаружить темпоральные смещения или исключение этапов

биографии, что позволит сделать выводы релевантные исследовательской проблеме [Рождественская, 2012, с. 156].

Применительно к исследованию социального механизма религиозной конверсии вышеизложенная методика будет использована нами при анализе биографических интервью с членами религиозной общины. Однако первым шагом будет выявление структурных составляющих социального механизма, чему мы посвятим отдельный параграф, что необходимо для понимания социального и культурного контекста процесса религиозной конверсии. Такая последовательность не подразумевает параллельный анализ структурных и субъектных элементов: в контексте каждого интервью нами так же будет выявлено структурное влияние, его субъектная ассимиляция, действие и его трансформация. Элементы социального механизма религиозной конверсии будут фиксироваться нами уже на этапе секвенциального прочтения текстов рассказанных историй жизни. Идентификация элементов в анализе биографических интервью позволит определить, во-первых, верифицируется ли предложенная концепция социального механизма религиозной конверсии в условиях социальной трансформации общества; во-вторых, обнаруживаются ли в эмпирической реальности сконструированные типы конверсии; в-третьих, какое сочетание элементов соответствует каждому типу. Применение текстуального анализа позволит определить смысловые взаимосвязи, возникающие между конвертитом и религией как связи между его биографией и религией, устанавливаемые на уровне религиозного символизма. Понимание соотнесённости биографии и религии выводит нас на современную Я-концепцию субъекта, позволяет увидеть принципы взаимосвязи различных тем в пространстве его биографического конструкта и определить характер преднамеренных или непреднамеренных следствий его действий в контексте процесса религиозного изменения.

Итак, мы подведём итоги параграфа и резюмируем его центральные положения. В настоящем параграфе мы изложили авторскую концепцию социального механизма религиозной конверсии. Теоретической основой концептуализации механизма послужила разработка шведских социологов Хедштрома и Сведберга, представителей аналитической социологии. Выбор методологической модели социального механизма для исследования процесса религиозного изменения определяется двумя обстоятельствами. Во-первых, возможностью рассматривать как структурные, так и субъектные элементы процесса конверсии в их взаимосвязи, учитывать действие не только объективных факторов, но и субъективных — намерений, ценностей, установок, представлений субъекта. Во-вторых, возрастанием роли субъективного фактора в условиях переходного общества. Усиление неопределенности ситуаций, с которыми сталкивается человек, и непредопределённость социального развития многократно усложняют процесс адаптации к новым реалиям. В таком контексте целеполагание

субъекта становится автономным, ориентированным на имеющиеся социальные и индивидуальные жизненные ресурсы с перспективой на будущее. В переходном обществе наблюдается широкий диапазон рациональности субъектов, понимаемой широко, как логика действующего актора. Модель социального механизма религиозной конверсии даёт возможность понять смыслополагание конвертита и выявить различные сочетания субъектных элементов механизма, характеризующие разные типы конверсии, типы рациональности. Предлагаемая нами концептуальная модель включает три составляющих: средовую,

деятельностную и трансформационную. Средовая составляющая связывает макросоциальные условия с желаниями, представлениями и возможностями субъекта. Значимыми структурными условиями процесса религиозной конверсии выступают социальные смещения в различных подсистемах общества, характер религиозной экономики страны и культурная политика, проводимая религиозной организацией. Процесс смены ценностных ориентаций «запускает» реакция субъекта на макросоциальные условия. Мы идентифицировали два альтернативных субъектных элемента для средовой составляющей социального механизма: кризис, как негативная эмоциональная реакция на социальную ситуацию; интерес как позитивная эмоциональная реакция на социальную ситуацию, выражающаяся в осознании субъектом своих потребностей и их направленности. Деятельностная составляющая объясняет как специфическая комбинация индивидуальных желаний, представлений и возможностей определяет направленность действия конвертита по отношению к религиозной общине. Задача, сопряжённая с изучением деятельностной составляющей социального механизма религиозной конверсии состоит в том, чтобы установить является ли она инструментальной (нацеленной на получение в общине работы с целью заработка, питания, жилья) или неинструментальной. Направленность действия верифицируется через идентификацию наличия или отсутствия элемента абсолютной депривации, обозначающего потребность в базовых материальных ресурсах. Третья составляющая социального механизма религиозной конверсии, трансформационная, раскрывает как индивидуальное социальное действие, участие во взаимодействии с адептами, преобразуется в действие коллективное, религиозное участие, и демонстрирует произошедшее изменение ценностных ориентаций. Задача, сопряжённая с характеристикой этой составляющей социального механизма конверсии, состоит в том, чтобы выявить преднамеренные или непреднамеренные следствия действий конвертита.

Трансформация ценностных ориентаций в контексте процесса конверсии обладает религиозной спецификой и определяется использованием религиозного символизма. Религиозно­символическая система имеет функциональное значение для биографии субъекта: она даёт возможность осмыслить жизненный путь, обеспечить его непрерывность в субъектном восприятии, связывая воедино прошлое, настоящее и будущее. В целях типологического

исследования социального действия конвертита мы выделили когнитивную рационализацию, как ориентацию на основополагающие идеи религиозной доктрины с целью «теоретического» познания и объяснения мира и эмоциональную рационализацию как привлечение символов религиозной доктрины для осмысления эмоционального опыта своей биографии и взаимоотношений с другими людьми. Когнитивная рационализация может быть идентифицирована через субъектный элемент социального механизма конверсии субъективное религиозное участие, который фиксирует знание религиозной доктрины, веру в неё и наличие предполагаемых эмоций по отношению к религии. Эмоциональная рационализация определяется через субъектный элемент объективное религиозное участие, который подразумевает участие в ритуале, материальные инвестиции, ориентацию на ценностно­нормативную систему, занятие определенного статуса в общине. Выявление субъектных элементов для каждой составляющей социального механизма религиозной конверсии позволит квалифицировать тип конверсии. Предложенные нами категории для обозначения направленности социального действия конвертита (инструментальность и неинструментальность) и преднамеренных и непреднамеренных следствий этого действия (когнитивная и эмоциональная рационализация) позволяют говорить о четырёх возможных типах конверсии: когнитивно-инструментальном, когнитивно неинструментальном,

эмоционально-инструментальном и эмоционально-неинструментальном. Эти типы свидетельствуют о различной смысловой ориентации субъектов в процессе конверсии и характеризуют то или иное сочетание субъектных элементов социального механизма религиозной конверсии в условиях социальной трансформации общества. Концептуализация социального механизма религиозной конверсии, осуществлённая нами, позволяет определить его как концептуальную модель социального действия, включающую структурные элементы, характеризующие структуру возможностей субъекта, и субъектные элементы, характеризующие смысловую ориентацию конвертита в процессе изменения ценностных установок и картины мира. А религиозную конверсию концептуализировать как социальную адаптацию субъектов к условиям переходного общества через обращение в инокультурную религию и включение в социальное время посредством рационализации биографического опыта в символах религиозной системы. Методическим решением исследования социального механизма религиозной конверсии в условиях переходного общества является обращение к биографическому методу и методике текстуального анализа биографических интервью, предлагаемой Е. Ю. Рождественской.

<< | >>
Источник: Исаева Валентина Борисовна. Социальный механизм религиозной конверсии: на примере петербургской буддийской мирской общины Карма Кагью. Диссертация, СПбГУ.. 2014

Еще по теме Социальный механизм религиозной конверсии: концептуальная модель:

  1. Исаева Валентина Борисовна. Социальный механизм религиозной конверсии: на примере петербургской буддийской мирской общины Карма Кагью. Диссертация, СПбГУ., 2014
  2. Карцева А.А.. МЕЖКУЛЬТУРНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ И ТУРИЗМ КАК МЕХАНИЗМЫ СОВРЕМЕННЫХ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ. Диссертация., 2015
  3. Моженко Олеся Валериевна. Развитие финансовых механизмов обеспечения конкурентоспособности вуза в условиях глобализации. (Диссертация. Мурманский государственный технический университет.), 2014
  4. Чернега Артем Андреевич. СОЦИАЛЬНОЕ КОНСТРУИРОВАНИЕ ТУРИСТИЧЕСКИХ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯ МАЛЫХ ГОРОДОВ РОССИИ. Диссертация на соискание ученой степени, 2016
  5. ЧЕЛЕНКОВА ИНЕССА ЮРЬЕВНА. КОРПОРАТИВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ КАК СИСТЕМА СОЦИАЛЬНЫХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ. Диссертация, СПбГУ., 2014
  6. Малов Егор Андреевич. ФЕНОМЕН СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ: АКТОРНО-СЕТЕВОЙ КОНТЕКСТ, ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ. Диссертация, СПбГУ., 2014
  7. Сунарчина Мунира Мунировна. СОВРЕМЕННЫЕ ПРОФСОЮЗЫ В СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ РАБОТНИКОВ (на примере Республики Башкортостан). Диссертация. СПбГУ., 2015
  8. Маркович Вадим Александрович. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ УСПЕШНОСТИ ОБУЧЕНИЯ ПЕРЕГОВОРЩИКОВ. Диссертация, СПбГУ., 2015
  9. Статья 14. Государство регулирует отношения между социальными, национальными и другими общностями на основе принципов равенства перед законом, уважения их прав и интересов.
  10. Статья 1. Республика Беларусь - унитарное демократическое социальное правовое государство.
  11. Наймушина Анна Николаевна. Диффузия культуры как предмет социально-философского исследования (на примере диффузии Анимэ в России). Диссертация. ИГТУ им. М.Т. Калашникова, 2015
  12. Статья 47. Гражданам Республики Беларусь гарантируется право на социальное обеспечение в старости, в случае болезни, инвалидности, утраты трудоспособности, потери кормильца и в других случаях, предусмотренных законом.
  13. Статья 4. Демократия в Республике Беларусь осуществляется на основе многообразия политических институтов, идеологий и мнений.
  14. Извеков Аркадий Игоревич. ИНТРОЕКЦИЯ ПРОТИВОРЕЧИЙ КРИЗИСА КУЛЬТУРЫ В СТРУКТУРУ ЛИЧНОСТИ. Диссертация, 2015
  15. Статья 5. Политические партии, другие общественные объединения, действуя в рамках Конституции и законов Республики Беларусь, содействуют выявлению и выражению политической воли граждан, участвуют в выборах.
  16. Новикова Валентина Николаевна. Ценностные традиции женского воспитания в крестьянской семье Швеции XIX века. (Диссертация, Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова), 2015
  17. Статья 16. Религии и вероисповеданияравны перед законом.
  18. 2.3.1 Общая характеристика библиотеки программ GEANT-4 и условия проведения расчётов
  19. Большаков Г. А.. Кризис этнической идентичности и массовая миграция в странах Скандинавии: Норвегия, Дания, Швеция. Диссертация на соискание учёной степени кандидата политических наук, 2014
  20. Статья 12. Республика Беларусь может предоставлять право убежища лицам, преследуемым в других государствах