<<
>>

Теоретическое осмысление «левого поворота»: определение и предпосылки

Мнения отечественных исследователей относительно природы рассматриваемого феномена неоднозначны. О.А. Жирнов и И.К. Шереметьев усматривают в «левом повороте» « “восстание” низов латиноамериканского общества против сложившегося здесь порядка вещей и приход к власти на волне массового недовольства “социального дна” новых режимов, в той или иной мере

отразивших его настроения и требования».

Л.С. Окунева видит в «левом повороте» реакцию обществ государств Латинской Америки на падение уровня жизни, посредством политических движений «левой» направленности ретранслированных в политическое поле . По мнению В.П. Сударева, «левый поворот» представляет собой «политические процессы в регионе, связанные с приходом к власти в целой группе стран в начале XXI в. левоориентированных правительств».[172] [173] [174] [175] [176] [177] [178] [179] В.А. Красильщиков отмечает сугубо демократический характер «левого поворота» как прихода к власти посредством выборов «левых» и левоцентристских политических сил . З.В. Ивановский также отмечает мирный, легальный характер достижения «левыми» власти выборным путем .

Как отмечал выдающийся российский латиноамериканист К. Л. Майданик, отличительной чертой «новых» латиноамериканских «левых» является открытость проповедуемого ими социализма: основываясь, с одной стороны, на общих ценностях, а с другой - на идее самосохранения человечества, «новые левые» представляют собой поток, в котором сливаются все антинеолиберальные, антирыночные силы . Отмечается «некризисный» характер «левого поворота» - смена вектора развития не была вызвана «прямым воздействием кризисных

сдвигов (потрясений) глобального - экономического или политического -

180

порядка» . При этом «левизна» сил, формирующих феномен, проявляются в

181

конкретных действиях, но не в слепой приверженности тем или иным догматам.

Некоторыми отечественными исследователями ставится под сомнение жизнеспособность «левых» режимов: так, В.Л. Хейфец и Л.С. Хейфец констатируют два явления: во-первых, некоторое смещение политического маятника в ряде стран региона «вправо», во-вторых - стремление «левых» правительств максимально продолжительное время оставаться у власти, что, согласно с точкой зрения авторов, позволяет усомниться в их «левой» природе, если трактовать идеи «левых» как «символ обновления» и видеть их той силой,

которая развернула регион в демократическое русло, покончив с военными

182

режимами и диктатурами .

Среди основных предпосылок, сделавших возможным «левый поворот», исследователи относят кризис неолиберальной экономической политики, проблемы в социальной сфере, неудовлетворенность уровнем жизни среди населения. Экономический кризис 1980-х гг., порожденный спадом производства в мировой экономике, выразился в стагнации уровня ВВП, гиперинфляции, повышении уровня безработицы, росте внешнего долга при сокращении притока иностранного капитала в страны латиноамериканского региона. Основным источником кризиса явилось государство, чье чрезмерное вмешательство в экономику подорвало ее изнутри. В данной ситуации начались поиски новых моделей развития, результатом которых стало внедрение экономического неолиберализма, сначала в таких странах-пионерах как Чили и Мексика. А после появления принципов «Вашингтонского консенсуса», уже во многих странах региона начались реформы неолиберального характера . Джон Уильямсон выделил 10 основных факторов, которые способствовали бы переводу латиноамериканских экономик на неолиберальные рельсы:

1. Фискальная дисциплина.

2. Перенаправление приоритетных направлений государственных инвестиций. [180] [181]

3. Налоговая реформа.

4. Либерализация процентных ставок.

5. Конкурентноспособный валютный курс.

6. Либерализация торговли.

7. Либерализация прямых иностранных инвестиций.

8. Приватизация.

9.

Дерегуляция.

1 Я А

10. Право собственности.

По его мнению, данные меры должны были способствовать оздоровлению экономик латиноамериканских стран путем большого числа крупных иностранных инвестиций, развития частного предпринимательства, снижения гиперинфляции. Причем реформы проводились однотипно, без учета специфики каждой из стран[182] [183].

Неолиберальное реформирование в краткосрочной и среднесрочной перспективе привело к росту экспорта латиноамериканской продукции, улучшению бюджетной сферы (снижению бюджетного дефицита), обузданию инфляции[184]. Вырос объем внешней торговли, что нашло свое выражение в увеличении экспорта товаров, произведенных в регионе, более чем в два раза, импорта - в три раза (с 1990 по 1999 г.; при этом готовая продукция составила 59% экспорта, тогда как десятью годами ранее эта цифра равнялась 33%). Прямые иностранные инвестиции увеличились за этот период в 11,4 раза, составив 77,5 млрд. долларов. Суммарный ВВП региона также вырос, увеличившись с 1990 по 1998 г. на 32,3%, пик прироста был достигнут в 1997 г., когда ВВП вырос на 5,4%, превысив показатели дореформенного 1980 г. Как отметил В.М. Давыдов, неолиберальный проект имел среди положительных сторон преодоление крайностей инфляции, наведение определенного порядка в государственном

финансовом секторе, отладку налогового механизма, повышение уровня региональных производителей и экспортеров до более высоких стандартов мировой торговли, стимулирование развития фондовых рынков на национальном уровне, диверсификацию и модернизацию кредитно-банковской системы . Однако, не удалось избежать и негативных последствий применения неолиберальной доктрины. Как отмечают российские исследователи (О.А. Жирков, И.К. Шереметьев, В.П. Сударев, В.М. Давыдов), национальные экономики стран Латинской Америки, в силу открытости перед лицом мирового рынка (здесь подразумевается неконтролируемый поток внешних инвестиций, в основном ТНК и ТНБ[185] [186]), были вынуждены ориентировать экономику на экспорт сырья (при этом высокой оставалась доля экспорта товаров с низкой добавленной стоимостью) при расширении импорта готовых изделий.

Углублявшаяся дестабилизация в финансовом и макроэкономическом секторах, резкое сокращение темпов модернизации производства, в итоге привели к перекосам в распределении доходов и общем снижении внимания к социальной сфере, традиционно считающей проблемной в регионе. Рост экспорта приостановился, прослеживалось снижение объемов во внутрирегиональной торговле и инвестициях. На этом фоне наблюдалось увеличение внешнего долга латиноамериканских стран. Усугубили ситуацию финансовые кризисы 1994-1995 гг. в Мексике и 1997 - 1998 гг. в Бразилии. Данные кризисы поразили не только те страны, в которых они были порождены, но и все остальные развивающиеся экономики региона, что особенно явно проявилось в «текила-эффекте», порожденном кризисом песо 1994 г. Ответом стала проциклическая экономическая политика, укрепившая экономические циклы, при этом углубив

рецессию. Таким образом, неолиберализм принес Латинской Америке больше новых проблем, чем устранил старые, которые, в свою очередь, были еще сильнее усугублены. Экономист И.К. Шереметьев, признавая негативный эффект глобализации на экономику Латинской Америки, подчеркивает ведущую роль процессов транснационализации и ТНК в этом процессе, приписывая их деятельности такие негативные последствия как рост безработицы, бедности и нищеты[187] [188]. По мнению В.А. Красильщикова, «за годы неолиберальных реформ страны Латинской Америки продвинулись вперед в модернизации сферы финансов, информатизации и телекоммуникациях. Однако в целом они, усовершенствовав производство старых видов товаров, улучшив их качество и снизив издержки, не совершили никаких прорывов по части развития новых технологий, лишь используя чужие достижения. Более того, экономический рост 90-х гг. в Латинской Америке сопровождался частичной деиндустриализацией, т.е. снижением доли обрабатывающей промышленности в ВВП, что отнюдь не означало постиндустриальных сдвигов в экономике стран континента, поскольку одновременно снижался и технологический уровень производства.

Сократилась также и занятость, прежде всего в обрабатывающей промышленности. Колоссальной отдушиной для лишних рабочих рук, как и в России после 1990-х гг., стал неформальный сектор экономики: мелкая, часто уличная, розничная торговля, оказание всевозможных услуг, ремонт бытовой техники и т.п.»[189]. Среди прочих стоит выделить проблему неравенства в распределении доходов, что привело к существенному разрыву уровня благосостояния богатых и бедных. Одной из особенностей данного процесса стало ухудшившееся положение среднего класса, произошло «размывание» его статуса. Повсеместно процветала коррупция. Причем прослеживалась следующая корреляция: чем глубже и масштабнее проходила неолиберальная модернизация, тем выше был уровень

коррупции. Последним гвоздем в крышку гроба неолиберальной политики стал экономический кризис, охвативший Аргентину в 2001 - 2002 гг.

Согласно позиции В.А. Красильщикова, нельзя категорично утверждать, что основным фактором, приведшим к «левому повороту», стали расходы на социальные нужды: расходы за неолиберальный период на социальную сферу возросли (по сравнению с предшествующим периодом развития региона), но недостаточно для удовлетворения всех социальных нужд, к тому же, расходы на социальную сферу значительно уступали расходам в других сферах. По его мнению, одной из основных причин «левого поворота» стало увеличение уровня образованности населения, ставшее возможным благодаря существенным расходам на начальное и среднее образование. Повышение уровня грамотности привело к появлению у широких слоев населения протестных настроений, так как «мало-мальски грамотные люди скорее решатся выражать недовольство своим положением, чем неграмотные и забитые» . К тому же, сыграл свою роль и процесс глобализации - благодаря удешевившимся средствам связи и массовой информации, ранее исключенные из общественной и политической жизни слои населения смогли получить информацию о намного более состоятельных представителях социальной иерархии и, сравнив их уровень жизни со своим положением, прийти к мысли о необходимости изменения существующего положения вещей.

В.А. Красильщиков относит к причинам «левого поворота» (по крайней мере, в Бразилии) также влияние Китая и Индии. Пример Китая как социалистического государства, сочетающего в своей экономике планирование и рыночную составляющие и выступающего в качестве альтернативного неолиберализму пути развития был крайне привлекателен, позволяя уделять достаточное внимание социальной сфере при одновременном накоплении богатств. Китай и Индия стали одними из крупнейших рынков сбыта продукции [190] латиноамериканского сельского хозяйства и сырьевой промышленности, что способствовало росту доходов. Это позволило тратить больше средств на социальную сферу, что, по мнению исследователя, предоставляло «левым» политикам существенные преференции.

Келли Хоффман и Мигель Анхель Сентено придерживаются той точки зрения, что неравенство и, как следствие, бедность, ставшие результатом неравномерного распределения доходов, проявились лишь с внедрением неолиберальной экономической модели . Вместе с тем они утверждают, что уровень бедности упал после реформ начала 1990-х гг., вместе с тем возрос уровень неравенства. Средний класс пострадал больше всего: начался процесс его размывания, смещения в сторону низших классов, во многом за счет уменьшения доходов на 30%. Так, в 1970 г. в аргентинском Буэнос-Айресе насчитывалось 3% бедняков, тогда как уже в 1990 г. эта цифра составила 20%. Наибольшее число бедных насчитывалось в сельской местности: в 1980 г. в некоторых странах Латинской Америки 80% сельских жителей были бедняками. В последующие десятилетия, во многом за счет урбанизации, показатели бедности в деревнях снизились, тогда как в городах отмечался прирост бедняков до 30%.[191] [192] Вместе с тем, повсеместно уменьшалось число рабочих мест и ставка оплаты труда. Согласно Хоффман и Сентено, три фактора повлияли на наличие неравенства в латиноамериканском обществе: 1) чрезвычайно длительное колониальное

прошлое и неоднозначное, тяжелое, подчиненное, зависимое развитие внутри глобальной мировой системы; 2) сохранение после интегрирования в мировую экономику такой социальной структуры, в которой существует малочисленная ограниченная замкнутая каста самых богатых на верху и бесчисленное большинство неинтегрированных, фрустрированных граждан внизу; 3) отрицательная, негативная корреляция между способностью государства сделать что-либо и неравенством: чем авторитарнее и бюрократизированнее государство, тем выше уровень неравенства. К последнему пункту также добавляется присутствие широкомасштабного неформального сектора в экономике, в котором концентрируется большинство самых обездоленных, неспособных как-то изменить свой социальный статус[193].

Курт Вейланд отводит неолиберализму непрямую роль в появлении «левого поворота». По его мнению, экономический бум, произошедший в государствах - рантье, являющихся добытчиками и экспортерами природных энергоресурсов и вызванный им денежный поток, явился катализатором радикальных и волюнтаристских нападок на существующую модель и положение вещей в ряде стран региона (Венесуэла, Эквадор, Боливия). Экономический бум оказал влияние на три категории политических акторов Латинской Америки: неолибералов, которые потеряли почву под ногами, так как были убеждены в существующих экономических ограничениях; «левых» и рядового населения, которые получили надежду на большие возможности в новых условиях. В странах, где не было ставки на ренту или имела место ограниченность в ресурсах, «левым» пришлось действовать в существующем поле представительной демократии и рыночной экономики (Уругвай, Бразилия, Чили)[194] [195].

Перуанский социолог и политик Николас Линч считает, что «левый поворот» стал возможен в силу того, что произошло столкновение между представительной демократией, распространившейся по региону после третьей волны демократизации, и неолиберальной экономической политикой, т.е. «таким режимом, основанном на политическом равенстве как демократия и экономикой, которая работает во благо только ограниченной части населения, организованной в олигополию, каковое натяжение подточило материальные основания режима и подвигло граждан на поиски альтернативной модели сочетания экономики и

197

политики» .

Джин Гругель и Пиа Риггироцци прослеживают историю кризиса неолиберализма, имевшего место в начале XXI века, еще с 1930-х гг., когда

произошел крах либеральной экономической модели, построенной на олигархии и экспорте сельскохозяйственной продукции. Тогда кризис был разрешен двумя путями: привлечением иностранного капитала и активной индустриализацией

198

внутренней экономики .

В начале 2000-х гг. «левые» на континенте, за прошедшие два десятилетия сдавшие свои позиции «правым» и «центристам», проповедовавшим политику неолиберализма, вновь заявили о себе. Во многом, причиной тому стал крах неолиберальной экономической политики, не справившейся с присущими Латинской Америке проблемами - глубоким социальным неравенством, бедностью, несправедливым перераспределением дохода, власти и возможностей. Также благодаря утверждению демократии как формы правления и наличию института выборов, в конце 1990-х - начале 2000-х гг., «левые» пришли к власти в таких странах как Венесуэла, Бразилия, Уругвай, Аргентина, Боливия, Перу и Никарагуа.

Хорхе Кастаньеда в статье «Latin America’s Left Turn» делит «левых» этого периода на два вида: первый вид составляют коммунисты старого толка, видящие свои корни в Коммунистическом Интернационале и Октябрьской Революции, второй вид - «левые» популистского толка.

Сам эпитет «новые» по отношению к «левым» является характеристикой, показывающей их положение во времени, а не качественную характеристику: «новые левые являются новыми так как они современные, а не потому что они лучше или хуже тех, что были до них».[196] [197]

Авторы книги The New Latin American Left употребляют наряду с термином «новые левые» термин «исторические левые» и проводят следующий временной раздел между ними: к «историческим левым» относятся «левые» периода с 1959 г. по 1990 г., а после 1990 г. и по настоящее время продолжается период «новых левых».

Приходу к власти «левых» способствовал также и кризис традиционных партий. Так, в Венесуэле Рафаэль Кальдера, покинувший Социал - христианскую партию (КОПЕЙ) ради выдвижения в качестве независимого кандидата от созданного им блока из 16 малых политических партий и движений, выиграл выборы 1994 г., став первым президентом с 1958 г., не выдвигавшимся от Социал - христианской партии или Демократического действия (Accion Democratica) . Уход Кальдеры из КОПЕЙ был обусловлен сочетанием как внутрипартийных факторов, так и общим партийным кризисом в Венесуэле. Вопрос в партийном лидерстве стал ключевым во вражде Кальдеры и Социал - христианской партии: происходила борьба между Рафаэлем Кальдерой и Эдуардо Фернандесом за лидерство в партии, произошел перевод бывшего президента на задворки партийной машины, не прекращалась работа по подрыву его способности выиграть внутрипартийные выборы кандидата от партии для президентских выборов 1993 г. Вместе такие процессы способствовали разделению и дискредитации доверия Христианскому Демократическому движению Венесуэлы, которое ослабила жизнеспособность КОПЕЙ как основной альтернативы Демократическому действию. Упадок этих основополагающих компонентов старой партийной системы Венесуэлы был настолько существенным, что к 2000 году поддержка Демократического действия упала ниже 10%, а поддержка Социал - христианской партии и «старых левых» - соответственно ниже 5%. К 2003 г. меньше чем 15% венесуэльцев идентифицировали себя с этими партиями.[198] Что касается настроения избирателей непосредственно перед президентскими выборами 1993 г., то, согласно проводившимся в 1992 г. газетой El Nacional опросам общественного мнения, 65% опрошенных венесуэльцев ответили, что текущая партийная система является наихудшей из всех, и лишь 26% отметили, что действующие партии являются наилучшим инструментом для разрешения проблем Венесуэлы. Для сравнения, в 1982 г. соотношение позитивных и негативных отзывов было 54% и 30%; в 1989 г. соответственно 55% и 37%; в 1991 г., наоборот, 51% опрошенных ответил отрицательно, 42% положительно. Подрыв доверия к Демократическому действию, находившемуся у власти, мог быть вызван неудовлетворенностью избирателей тем, как партия разбиралась с проблемами в экономике, которые испытывала в тот период Венесуэла . В целом, обе партии (точнее, партийные элиты) оторвались от народа, что нашло свое отражение в ряде попыток государственного переворота (в подготовке и осуществлении одного из которых принимал участие Уго Чавес). Во время одного из переворотов Кальдера опубликовал обращение, в котором выступил с резкой критикой неолиберальных реформ и политики открытого рынка, коррупции, явно противопоставив себя политической элите Социал - христианской партии и Демократического действия.

В Уругвае исторически появление «левых» в политической палитре напрямую связано со структурным кризисом политической системы,

сопровождавшимся также общественным и экономическим кризисами в начале 1970-х гг. Стоит заметить, что политическая система Уругвая заметно отличалась от систем своих соседей, характеризуясь большей открытостью и инклюзивностью, а также продвинутой политической структурой и развитой социальной политикой. В целом, Уругвай на протяжении всего ХХ века отличался от большинства государств «пылающего континента»: стабильность и устойчивое развитие государства, обширный средний класс, либеральное законодательство и развитая политическая культура закрепили за Уругваем славу

«латиноамериканской Швейцарии». Партийная система страны отличалась устойчивостью и консолидированностью. Во многом это может быть объяснено тем, что почти полтора века, с 1830 г. по начало 1970-х, партийная система определялась только двумя крупными партиями - Колорадо (Partido Colorado) и Национальной партией (Partido Nacional).

Традиционные партии, в 1990-е гг. придерживавшиеся (или бывшие вынужденными придерживаться) неолиберального курса, потеряли поддержку [199] [200]

большей части электората, уставшего от негативных последствий реформ. В Перу и Венесуэле в данном десятилетии избиратели отказали в поддержке всем традиционным партиям, невзирая на их положение на шкале «правые-левые». Показательны результаты опросов общественного мнения, проведенные в начале 2000-х гг. в регионе. Они наиболее красноречиво говорят о сложившейся на континенте ситуации недоверия к властям. Менее всего властям доверяли в Аргентине и Парагвае (10%), Гватемале (11%), Колумбии (16%). Больше всего доверия у избирателей вызывали власти в Уругвае, Коста-Рике, Венесуэле, Чили и Гондурасе - здесь данный показатель составлял 35-40%. В среднем же по региону уровень доверия находился на отметке в 29%. Доверие к парламентам регионе с 1996 по 2002 г. упало с 27% до 23%, к политическим партиям - с 20% до 14%[201].

В это же время в регионе происходит подъем политических и общественных сил «левой» направленности. Именно они во время кризиса, как политического, так и социального, инспирированного экономическим влиянием неолиберализма, смогли предложить избирателям пути выхода из нищеты и социальной изолированности.

Что касается социальных движений, то их существует великое множество, обусловленное различными сторонами жизни латиноамериканского общества: индейские, крестьянские, отстаивающие права рабочих, бедноты и бездомных, молодежные, соседские («по месту жительства»). Рассмотрим социальные движения на примере индейского движения Боливии.

Боливия принадлежит к числу тех государств мира, в которых доля коренного (индейского) населения является преобладающей среди общего числа населения: согласно данным Международной группы по правам меньшинств, по состоянию на сентябрь 2013 года 71% населения Боливии принадлежали к той или иной индейской народности[202]. Также Боливия может быть помещена в один ряд с такими государствами как Эквадор, Гватемала и Мексика, отличительной чертой которых является активное участие в политической жизни индейских движений, как на локальном, так и на национальном, региональном и, в отдельных случаях, международном уровнях. Согласно данным UNESCO, в Боливии насчитывается 35 народностей[203] (если исходить из языкового принципа отнесения группы к тому либо иному этносу). Национальный ценз населения и уровня жизни за 2012 год, проведенный Национальным институтом статистики, выявил, что в стране существует 36 народностей[204]. Наиболее многочисленными из них являются кечуа, аймара и гуарани. Племена кечуа и аймара проживают на западе страны, представляющем собой Андское высокогорье - альтиплано, отождествляемое индейцами с цивилизацией древних инков, государством Тауантинсуйо. Индейская цивилизация ее представителями противопоставляется западной цивилизации, представленной жителями долин восточной части страны, потомками испанских завоевателей - метисами. Индейская цивилизация в сознании коренных народов предстает как идеализированная утопия, место, свободное от несправедливости и угнетения. В наши дни к этой утопии добавилась надежда на рукотворное построение справедливого общества, основанного на возрождении древних устоев, поскольку для индейцев всякая легитимность политических форм их бытия привязана к духовным истокам культурной среды, традициям и обычаям предков.

Согласно Конвенции 169 Международной организации труда (МОТ) о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах (от 27 июня 1989 года), определяющими признаками коренного народа являются племенной образ жизни, социальные, культурные и экономические условия, которые отличают их от других групп национального сообщества, наличие самоуправления, основанного на обычаях и традициях, присущих данному народу, а также принадлежность к потомкам «тех, кто населял страну или географическую область, частью которой является данная страна, в период ее завоевания или колонизации или в период установления существующих государственных границ, и которые, независимо от их правового положения, сохраняют некоторые или все свои социальные, экономические, культурные или политические институты» . Самоидентификация в качестве коренного народа и язык также является неотъемлемыми факторами при отнесении той или иной социальной группы к индейскому населению.

История индейских движений берет свое начало еще в период колониальной зависимости от Испании. В первой половине XX века одним из наиболее примечательных является Национальное Революционное Движение (Movimiento Nacionalista Revolucionario, MNR), пришедшее к власти в стране в результате революции 1952 г. Хотя оно и не являлось индейским по своему происхождению и опиралось в основном на белое и смешанное население, Национальное Революционное Движение первым осознало значимость поддержки индейского населения для прихода к власти. Кроме политики, направленной на улучшение условий жизни рабочего класса, революционное правительство также включило в повестку дня вопросы культурных прав и этнической идентичности. После Революции 1952 г. индейское население Боливии получило большую экономическую независимость и право голоса. Так,

ЛАО

после 1952 г., количество избирателей возросло с 200,000 до 1,600,000 человек . В 1960 -х - 1970-х гг. корни современного индейского движения прослеживаются в движении «катаристов» - борцов за «возвращение индейцам права голоса и автономии»[205] [206] [207] [208]. Придерживавшиеся «левой» идеологии, «катаристы» выработали теорию «двух глаз» : в боливийском обществе существует не только классовое угнетение, но и этническое, «угнетение индейской нации как таковой»[209]. Из катаристского движения вышла также партия «Индейское движение Тупак

Катари». Самой крупной политической победой этого движения стало избрание в 1993 г. на пост вице-президента страны одного из его участников - Виктора Уго

Карденаса, лидера Революционного освободительного движения Тупак Катари

212

1980-е -1990-е годы стали временем больших потрясений для Боливии, особенно в экономической сфере: возросла инфляция (до 24%), в результате падения спроса на олово на мировых рынках стали закрываться шахты по его добыче; множество рабочих осталось без средств к существованию. А это привело к поиску альтернативных источников дохода, одним из которых стало разведение коки. Правление таких президентов как Виктор Пас Эстенссоро, Хайме Пас Саморо и Гонсало Санчес де Лосада ознаменовалось проведением неолиберальной политики, подразумевавшей открытие рынка для иностранных капиталов. Так, во время президентства де Лосада инвесторы получили доступ к владению и контролю над 50% активов частных предприятий, среди которых были нефтедобывающая корпорация Yacimientos Petroliferos Fiscales Bolivianos (YPFB), телекоммуникационные компании, электрические сети и другие предприятия. Начало XXI века было отмечено рядом «войн» против транснациональных корпораций и иностранных инвесторов, победа в которых, в конце концов, осталась за гражданским обществом и индейским движением в частности. В 2000 году имела место «Война за воду» в городе Кочабамба, в ходе которой состоялись массовые протестные выступления граждан против приватизации водоснабжающей компании «Семапа» (“Semapa”) американской инжиниринговой компанией «Бечтель Корпорейшн» (“Bechtel Corporation”). Параллельно событиям в городе, в сельской местности, преимущественно в высокогорьях и долине Кочабамба, проходили индейские демонстрации, которые призывали к контролю над водой, природными ресурсами, ратовали за биологическое разнообразие, земельную реформу и права трудящихся. [210]

В конце 1990-х - начале 2000-х гг. Боливия подвергалась нападкам со стороны США под видом борьбы с наркобизнесом. Опасения у США вызывали плантации коки, традиционного для Андского высокогорья растения, использовавшегося местным населением в народной медицине. Индихенистские движения противодействовали и США, так, союз кокалерос, возглавлявшийся Эво Моралесом, взывал к индейской культуре, выступая в защиту коки.

В середине 2000-х гг., в ходе так называемой Газовой войны, ставшей ответом боливийского общества на решение правительства де Лосада экспортировать газ в США и Мексику через газопровод, пересекающий чилийскую территорию, вызвало массовые индейские выступления. Протесты были поддержаны двумя индейскими лидерами, выступавшими за

национализацию запасов природного газа: Эво Моралесом и Фелипе Киспе, главой Индейского движения Пачакути (Movimiento Indigena Pachakuti). Если Моралес ратовал за частичное ограничение государственного контроля, то Киспе настаивал на полной национализации. Итогом выступлений стала отставка де Лосада и поспешное бегство из страны на вертолете. Правительство его преемника, вице-президента Карлоса Меса, приняло новый закон об энергоресурсах, увеличивавший отчисления от прибыли с нефтегазовой отрасли до 50%. Однако жители страны не согласились на компромисс и продолжили протестные действия. Их недовольство вызвали также оставшиеся

неразрешенными вопросы коррупции, земельный вопрос, статус кокалерос (производителей коки) и будущее производства коки, уровень грамотности населения, а также усугубленные экономическим кризисом бедность и безработица. Под давлением общественности Карлос Меса покинул свой пост в июне 2005 г.

В ходе состоявшихся 18 декабря президентских выборов победу одержал Эво Моралес, индеец-аймара и активный борец за права коренного населения, построивший свою предвыборную кампанию на поддержке коренного населения, защите и развитии народной культуры (включая культуру кокалерос) и национализации природных ресурсов. Партия Моралеса, Движение к социализму (Movimiento Al Socialismo, MAS), как и он сам, уже были хорошо известны боливийскому избирателю: на выборах 2002 г. Моралес занял второе место, отстав от де Лосада всего на 1,5% голосов, тогда как MAS удалось занять 20% из 166 мест в Национальном конгрессе . Стоит отметить, что в преддверии выборов некоторые народные лидеры из окружения Моралеса призывали к массовым забастовкам с целью надавить на правительство и добиться осуществления требований народа. Однако верх одержало более умеренное крыло, выступавшее за сочетание переговорного процесса и массовых мирных народных выступлений. Итогом стала «трансформация боливийской политической практики», получившее название «полупрямой демократии», подразумевающей избрание демократическим путем на местах кандидатов для муниципальных и национальных выборов[211] [212].

Победа индихенистов ознаменовала собой не только завершение неолиберального периода в истории Боливии, но также стала стимулом для принятия все большим числом людей своей индейской идентичности, создав благоприятные для такого изменения условия[213].

В первые годы в должности президента Моралес добился признания Боливии полиэтническим государством на конституционном уровне (хотя еще при первом сроке де Лосадо, в 1993 г., вышел закон о конституционной реформе, признающий права индейцев, а в 1995 г. был издан закон о народном участии, расширивший границы автономии на региональном и муниципальном уровнях), в котором мультикультурализм рассматривался в контексте партисипаторной демократии. Это подразумевает возрастание степени политического участия граждан, в особенности принадлежащих к индейскому населению, проживающему на труднодоступных территориях. Были запущены социальные программы: программа по обеспечению жильем, программа по созданию новых рабочих мест Пропаис (Propais), национальная программа по борьбе с неграмотностью, земельная реформа, подразумевающая экспроприацию неиспользуемых земель латифундистов в пользу безземельных крестьян.

Боливийское движение за права коренных народов имеет своей целью не только отстаивание собственной этнической идентичности, прав на политическую и экономическую автономию, относящихся к локальному и национальному уровням, но и антиглобализм. Противостояние экономической глобализации в Андском регионе коренится в незначительном, если не ничтожном положительном эффекте неолиберальной политики для индейских племен, живущих преимущественно в сельской местности и зачастую находящихся в состоянии крайней нужды. Отрицательный эффект глобализации намного сильнее сказывается на жизни индейцев, разрушая их естественную среду обитания, лишая возможности проживать на исконных территориях, заниматься традиционными промыслами. Представляется, что после прихода к власти Моралеса ситуация должна была кардинально измениться, и интересы коренного населения стать отправной точкой при определении стратегии развития страны. Но на практике все оказалось несколько иначе.

В 2010 г. по стране прокатилась волна акций протеста, вызванных чрезвычайно резким повышением цен на топливо, которое, в свою очередь, спровоцировало повышение цен на продукты питания. Замороженные в течение шести лет (то есть с момента прихода Эво Моралеса к власти), цены на горючее выросли на 73%[214]. Демонстранты требовали возвращения цен на предыдущий уровень и не шли на компромиссы с властью, обещавшей поднять зарплаты рабочим и поддерживать производителей сельскохозяйственной продукции. Дабы не усугублять ситуацию, правительство было вынуждено пойти на уступки и вернуть цены на прежний уровень.

Через год, в сентябре 2011 г., правительством было принято решение проложить через национальный парк и индейскую территорию Исиборо Секуре шоссе, которое должно было соединить штаты Бени и Кочабамба. Данная инициатива подкреплялась тем, что шоссе является необходимой для развития внутренней экономики страны транспортной артерией. Такая инициатива вызвала немедленный протест со стороны индейских движений, особенно активную роль сыграли Конфедерация коренных народов Боливии (Confederation de Pueblos Indigenas de Bolivia, CIDOB) и Национальный совет алью и марка Кульясуйю (Consejo Nacional de Ayllus y Markas del Qullasuyu, CONAMAQ). Они вывели более 1000 индейцев на марш в столицу Боливии - Ла-Пас, с целью прямого обращения к президенту с требованием не начинать строительство дороги, дабы не разрушать уникальную экосистему парка, в котором обитают редкие животные и растения, а также нарушать индейскую автономию, гарантированную статьей 289 конституции . 21 октября Эво Моралес заявил, что дорога не будет проложена через охраняемую территорию, а также обещал передать Конгрессу требования протестующих (порядка 15) .В апреле 2012 г. контракт с бразильской компанией OAS, взявшей подряд на прокладку шоссе, был

219

аннулирован .

Также ярким примером проявления гражданской активности коренного населения в противодействии как глобализации, под которой подразумевается интенсификация экономических связей между странами, так и внутренней модернизации и развития страны служат относительно недавние события, связанные с бойкотом этапа ралли «Дакар - 2014», прошедшим в середине января 2014 года. Главным аргументом протестующих из Национального совета алью и марка Кульясуйю стала боязнь за домашних и диких животных, которых мог [215] [216] [217] напугать шум двигателей[218]. Однако, более вероятным поводом для протеста является захват полицией офиса организации в городе Ла-Пас.

Таким образом, исходя из приведенных выше примеров протестной активности коренного населения Боливии, можно сделать следующий вывод: с одной стороны, индейское население всячески борется за сохранение традиционного уклада жизни, собственную культуру и историю, отстаивает право на автономию и противостоит настойчивым попыткам крупного транснационального бизнеса изменить статус-кво. С другой стороны, как показали события последних лет, индейские движения используют свое положение с целью давления на правительство, даже в тех случаях, когда последнее руководствуется благими намерениями (как в случае со строительством шоссе), аргументируя свою позицию заботой об окружающей среде и правами на территорию. В данной ситуации правительство Эво Моралеса стоит перед тяжелым выбором: либо и дальше идти на поводу у протестующих, либо идти на компромисс с лидерами движений, либо, в крайнем случае, конституционно ограничивать права индейцев. Любое решение представляется проблематичным, учитывая как национальную принадлежность президента, так и факт того, что коренное население является основой его электората.

Рассмотрим теперь поддержку «левых» в разных странах региона, причисленных исследователями к разряду государств «левого поворота». Как уже отмечалось, появление в дискурсе политической науки тезиса о «левом повороте» в Латинской Америке связано с победой «левых» в ходе электорального цикла 2002 г. (Аргентина, Бразилия, Венесуэла) и 2004 г. (Уругвай), а также победы Эво Моралеса в Боливии (2005 г.) и коалиции Консертасьон в Чили (2006 г.). С тех пор прошло уже десять лет, в 14 странах «левого поворота» сменилось три электоральных цикла: цикл 2004-2005 гг., цикл 2006-2007 гг., цикл 2009-2011 гг., выборы в Венесуэле в октябре 2012 г. и апреле 2013 г. В каждом из циклов проводились как президентские, так и парламентские выборы. Плюрализм идеологий политических партий и кандидатов присутствует в каждой из 14 стран, включенных в исследование. Здесь мы стремимся опровергнуть тезис о том, что «левый поворот» в Латинской Америке не имел места, либо выступил как временное явление; а также проследить динамику появления на политической сцене стран Латинской Америки «левых», их успех на электоральной арене.

Сообразно с электоральными циклами мною были выделены следующие три группы стран:

1. Боливия, Гондурас, Уругвай, Чили (2004/2005 гг., 2009 г.);

2. Венесуэла, Бразилия, Колумбия, Коста-Рика, Мексика, Никарагуа, Перу, Эквадор (2006 г., 2009-2010 гг., 2012 г., 2013г.);

3. Аргентина, Гватемала (2007 г.,2011 г.).

Сообразно с географическими регионами, государства можно разделить на следующие группы (с севера на юг):

1. Северная Америка: Мексика.

2. Центральная Америка: Гватемала, Г ондурас, Никарагуа.

3. Карибская Южная Америка: Венесуэла, Колумбия, Коста-Рика.

4. Андский регион: Боливия, Перу, Чили, Эквадор.

5. Южный конус: Аргентина, Бразилия, Уругвай.

В каждой из групп учитываются результаты президентских выборов, проходивших в период с 2004 по 2011 гг., за исключением Венесуэлы, где рассматриваются также выборы, состоявшиеся в октябре 2012 г. и апреле 2013 г. В соответствии с действующими конституциями, устанавливающими возможность переизбрания на второй и последующий сроки, рассматриваемые государства делятся на три группы: государства, в которых президент избирается на один срок без права переизбрания на второй срок сразу же по окончании первого (Гватемала, Гондурас, Коста-Рика, Мексика, Никарагуа, Перу, Уругвай, Чили); государства, в которых президент обладает правом занимать пост два срока подряд (Боливия, Бразилия, Колумбия, Эквадор); государства с неограниченным количеством президентских сроков (Аргентина, Венесуэла).

Хотя в различных странах Латинской Америки и в предыдущие периоды у власти находились «левые» (правительство Сальвадора Альенде в Чили, Фиделя Кастро на Кубе), «левые» конца 1990-х - начала 2000-х гг. отличаются не только в идеологическом плане, но и своим методом прихода к власти. Если «левые» прошлого, в основном, брали власть революционным путем, то «новые левые» были избраны в ходе официальных легитимных выборов.

Выборы президента в Мексике в 2006 г. прошли с крупным скандалом, связанным с множественными пересчетами голосов. В итоге, президентом был избран кандидат правящей партии Национальное действие (Action National) Фелипе Кальдерон, опередивший основного претендента от оппозиции на высший пост государства Андреса Мануэля Лопеса Обрадора, кандидата от левоцентристской Партии демократической революции (Partido de la Revolution Democratica, ПРД) с отрывом всего лишь в 0,6% голосов: 35,9% у Кальдерона против 35,3% у Обрадора .

После объявления результатов выборов, сторонники Лопеса Обрадора вышли на улицы Мехико с требованиями пересчета голосов, аргументируя свою позицию тем, что «левый» кандидат после обработки 90% бюллетеней лидировал с отрывом в 1% голосов . Сперва стихийные и малочисленные, со временем манифестации переросли в крупномасштабные митинги, с публичными выступлениями Обрадора перед многотысячными толпами своих сторонников. В центре мексиканской столицы, на площади Сокало, был разбит палаточный городок, что позволило ряду отечественных СМИ сравнить «революцию кактусов» с «оранжевой революцией» на Украине, «революцией роз» в Грузии и «революцией тюльпанов» в Киргизии . Однако, левоцентристский политик не был поддержан США и Европой в стремлении дестабилизировать ситуацию в стране, что может объясняться его левопопулистской политической позицией, не [219] [220] [221]

согласующейся с тезисами Вашингтонского консенсуса. Официальные власти Мексики отвергли требование Обрадора о полном ручном пересчете голосов, однако приняли компромиссное решение - пересчитать часть бюллетеней (9% ) на 12 тысячах избирательных участков.[222] [223] Обращаясь к толпе, Обрадор делал упор на правильность своей позиции и соблюдение демократических норм: «ради защиты демократии мы начинаем гражданское сопротивление. Стоя вот на этой самой площади, я все больше убеждаюсь, что если мы добьемся пересчета голосов, то продемонстрируем, что выиграли прошедшие второго июля выборы законно и честно»[224]. 16 сентября 2006 г., во время собранного протестующими Национального демократического конвента, Лопес Обрадор был избран президентом параллельного правительства[225]. 20 ноября, в годовщину

Мексиканской революции, была проведена показательная инаугурация.

Но с течением времени активность протестующих снижалась, особенно после официального вступления в должность Фелипе Кальдерона 1 декабря 2006 г. Еще в сентябре социологические опросы показали, что протесты поддерживаются всего 20% населения, тогда как 60% опрошенных высказались резко против. В начале 2007 г. «революция кактусов» сошла на нет. Причинами провала стратегии Обрадора выступили, во-первых, отсутствие каких-либо официальных подтверждений, доказательств фальсификации выборов Кальдероном либо его сторонниками, во-вторых, сугубо мирным характером протеста, о котором Обрадор высказывался еще в самом начале митингов, и, в- третьих, отсутствие у «левого» кандидата существенной как внутренней (субкоманданте Маркос назвал его «фальшивым левым»), так и внешней поддержки мирового сообщества, тогда как Кальдерон сразу же удостоился поздравлений в победе от Джорджа Буша-младшего[226].

Что примечательно, перед следующими парламентскими выборами (2009 г.) ПРД и вовсе подошла в расколотом виде: кроме расхождения партийных элит по вопросу отношения к политике действующего президента Ф. Кальдерона, внутри ПРД образовались фракции Новая левая (глава партии - Даниэль Ортега) и Объединенная левая (глава партии - Дионисио Энсина). Единая предвыборная программа сформирована также не была, а углубление фракционализации еще больше усугубило ситуацию, что, в конечном итоге, привело к поражению на вторых президентских выборах подряд[227] [228] [229].

В 2012 г. в выборах участвовали два сильных «левых» - левоцентрист Энрике Пенья Ньето из Институционно - революционной партии (Partido Revolucionario Institucional) и Андрес Обрадор. С перевесом в почти 7% победу одержал более молодой Ньето.

В Гватемале «левый поворот» не получил своего развития. После победы Альваро Колома из левоцентристского блока Национальный союз надежды (Unidad Nacional) de la Esperanza в ходе выборов 2007 г. над кандидатом от «правой» Partido Patriota Отто Пересом Молиной во втором туре с разницей в 5% голосов (52,84% против 47,16%) , Колом уже на следующих выборах уступил

свое кресло бывшему сопернику. Поддержка Молины была серьезной уже в первом туре - он оторвался от ближайшего преследователя на 7% голосов и доказал свое право быть президентом безоговорочной победой во втором туре .

В Гондурасе в 2005 г. избиратели выразили доверие лидеру правоцентристской либеральной партии Мануэлю Селайя, в итоге набравшему

45,6% голосов избирателей . Среди кандидатов на пост президента на выборах 2005 г. не присутствовало ни одного кандидата «левой» направленности. Летом 2009 г. Гондурас потряс государственный переворот, ставший следствием конституционного кризиса, вызванного инициативой президента Мануэля Селайи провести референдум о возможности переизбрания президента на второй срок. Правительство Роберто Мичелетти инициировало проведение внеочередных выборов главы государства, которые, однако, не нашли поддержки как среди приверженцев Селайи, так и не вызвали одобрения регионального сообщества, требовавшего восстановления Селайи на законном посту президента: он не успел завершить свой президентский срок, так как в июня 2009 г., до истечения полномочий, был арестован и вывезен за пределы страны согласно решению парламента и приговора Верховного суда. В результате, некоторые видные гондурасские политики отказались от участия в выборах (например, Маргарита Ривас Селайя от Либеральной партии Гондураса), другая группа политиков дистанцировалась от Селайи, при этом выступая под девизом восстановления Селайи как президента (например, Демократическое объединение). В ходе таки состоявшихся 29 ноября 2009 г. выборов либералы уступили свои позиции консерваторам. Безоговорочную победу одержал Порфирио Лобо Соса из

Л-5 -5

Национальной партии Г ондураса (Partido National de Honduras), набрав 56,6% .

Правительство Лобо заняло антисоциалистическую позицию, выступив против якобы вмешательства Венесуэлы во внутреннюю политику Гондураса. Президент Гондураса посоветовал Уго Чавесу «не совать нос в гондурасские дела» . Г ондурас покинул международную организацию АЛБА, в которой страна состояла с 2008 по 2010 гг. из-за несовместимости с остальными членами группировки, отличающимися «левой» направленностью своих правительств. [230] [231] [232]

Можно сделать вывод, что на политической карте Гондураса «левым» пока нет места, их шансы каким-либо образом повлиять на политический режим страны крайне малы; эпоха военных переворотов, потрясших регион в 1960-х -1970-х гг. и закрепивших за Южной Америкой славу «бурлящего континента», может вернуться в виде «правых» переворотов. Учитывая многочисленные попытки смены режима неконституционным путем в Венесуэле, сценарий возвращения подобных нечистых методов в политическую практику региона представляется весьма вероятным.

В Никарагуа неизменной поддержкой избирателей пользуются сандинисты - как в 2006 г., так и в 2011 г. на выборах одержал победу кандидат от партии Сандинистский фронт национального освобождения (Frente Sandinista de Liberation Nacional) Даниэль Ортега. Причем его поддержка неуклонно растет - если в 2006 г. его поддержали 38,0% избирателей, то через пять лет его кандидатуру поддержали уже 62,46%[233] [234] [235] [236]. Однако, несмотря на высокий уровень поддержки, растет и число недовольных: осенью 2009 г. по стране прокатилась волна протестов, поводом для которых стало желание Даниэля Ортеги баллотироваться на новый, уже третий по счету срок, что позволило оппозиции заявить о тенденции к несменяемости власти и сравнивать Никарагуа с такими странами региона, как Венесуэла, Боливия и Куба. По данным, на сентябрь 2012 г., Даниэля Ортегу поддерживали 59% граждан Никарагуа, что говорит об одобрении проводимой им политики социальной направленности.

В 2006 г. Венесуэла подтвердила верность лидеру боливарианского социализма Уго Чавесу, отдав за него 62,84% голосов . Его оппонент,

ЛЛО

«центрист» Мануэль Росалес, набрал всего лишь 36,9% голосов . Согласно данным компании GIS XXI на июль 2012 г., Уго Чавеса положительно оценивают

64% населения, против только 20% . Также Чавеса поддерживают лидеры таких

стран региона, как Куба и Боливия, имеющих большой вес в своих государствах. В апреле 2013 г. в Венесуэле состоялись внеочередные выборы главы государства, вызванные смертью харизматичного лидера страны Уго Чавеса, уступившего в продолжительной борьбе с раком. Основными претендентами на президентское кресло стали официально объявленный Чавесом еще при жизни преемник - Николас Мадуро, к моменту смерти Чавеса уже 4 месяца исполнявший обязанности главы государства и министра иностранных дел одновременно, и губернатор штата Миранда Энрике Каприлес. В итоге выборов победу одержал Мадуро, выступивший за продолжение чавесовского курса (50,62%[237] [238]), хотя Каприлес, тезисы предвыборной кампании которого обещали Венесуэле демократизацию и либерализацию, отстал от победителя на 1,5% голосов.

Николас Мадуро, давний член чавистских Движения Пятая Республика (Movimiento Quinta Republica, MQR) и ПСУВ, соратник и друг Чавеса, уступает ему в личностных качествах - ему явно не хватает харизмы и авторитета бывшего президента, на которых держалась популистская составляющая чавизма, столь привлекательная для широких масс рядовых сторонников ПСУВ. К тому же, президенту придется столкнуться с проблемами внутри самой партии: разногласия между консервативными и радикальными фракциями партии потребуют от Мадуро способности идти на компромисс и выступать медиатором между различными группировками. Такие видные чиновники-чависты, как президент Национальной Ассамблеи Диосдадо Кабельо, министр нефтяной промышленности Рафаэль Рамирес, а также брат Уго Адан Чавес и ряд министров и губернаторов представляют серьезную оппозицию Мадуро внутри его же

партии . В случае неудачи, ПСУВ ждет радикализация. Отношения с оппизицией также должны занять одно из ведущих мест в повестке дня нового президента. С одной стороны, Мадуро может пойти на развал оппозиции: коалиция «Справедливость - прежде всего» (Primero Justicia) представляет собой объединение 30 партий различной идеологической направленности, включая даже марксистско-ленинистскую «Красное знамя» (Partido Bandera Roja) . Объединяет такую разношерстную компанию только несогласие с политикой ПСУВ. С другой стороны, Мадуро может пойти на уступки оппозиции и начать процесс дезинтеграции государства и партии, снизить уровень участия ПСУВ в государственных делах, открыть доступ к выборным должностям также и представителям оппозиции. Перестройка партии, ее обновление согласно с новыми условиями, превращение в работающий механизм в противовес «группе поддержки» Уго Чавеса, должно стать ключевой задачей администрации Мадуро. В противном случае, если оппозиция консолидируется и выработает вменяемую идеологическую платформу, Венесуэла может резко перестроиться на либерально-консервативных началах, что может негативно отразиться на положении большей части населения страны.

В Колумбии в 2006 г. был переизбран действующий президент Альваро Урибе, во многом в силу своей «политики “демократической безопасности” и принятых мер по демобилизации участников незаконных вооруженных формирований, а также реализации ряда программ по сокращению масштабов бедности и созданию новых рабочих мест» . Несмотря на свою дурную славу провашингтонского политика, Урибе набрал 62,35% голосов, тогда как его основной оппонент Карлос Диас набрал втрое меньше, 22,02%[239] [240] [241] [242]. В 2010 г. президентом был избран Хуан Мануэль Сантос, кандидат от правоцентристской

Социальной партии единства, во втором туре обойдя своего соперника, Антанаса Мокуса из партии «зеленых», также с почти троекратным перевесом.

В Коста-Рике как на выборах 2006 г., так и на последовавших за ними выборах 2010 г. победу одержали кандидаты от «правой» Партии Национального освобождения (Partido Liberation National) - Оскар Ариас и Лаура Чинчилья соответственно. Участвовавшие на обоих выборах левоцентристы от партии Г ражданское действие (Partido Action Ciudadana) имели большие шансы победить в 2006 г. - тогда их кандидат Оттон Солис получил 39,8% голосов избирателей против 40,92% у Ариаса . Но в 2010 г. «левые» резко сдали свои позиции и, судя по результатам выборов, потеряли популярность избирателей - 25,05% против 46,9% у Чинчильи[243] [244] [245] [246].

В Боливии, как на выборах 2005 г., так и на выборах 2009 г. уверенно лидирует социалист Эво Моралес: в 2005 г. он набрал 53,7% голосов, в 2009 г. уже 64,22% голосов . Выборам 2005 г. предшествовало смещение действующего президента де Лосада в результате массовых народных выступлений, спровоцированных неолиберальной политикой его администрации, направленной на открытие внутреннего рынка Боливии для иностранных инвесторов. Многие государственные предприятия перешли в частные руки. Разразившийся в 2003 г. конфликт в нефтегазовой отрасли привел к массовым выступлениям против политики президента, который вынужден был сложить свои полномочия в пользу вице-президента К. Меса. Проведенный в 2004 г. референдум привел к возвращению нефтегазовой отрасли под полный государственный контроль, национализации зарубежных нефтегазовых компаний и воссозданию государственной YPFB (Yacimientos Petroliferos Fiscales Bolivianos). Также увеличились отчисления в казну, составившие 50% от доходов. Но акции протеста

продолжались. Меса пришлось покинуть свой пост. На декабрь 2005 г. были назначены внеочередные президентские выборы.

Эво Моралес, на предыдущих выборах главы государства занявший второе место с 20% голосов, на этот раз одержал убедительную победу: за лидера Движения к социализму проголосовало 53,7%, тогда как его основной соперник, экс-президент Х. Кирога - 28,6% голосов. Эти выборы стали, во-первых, первым актом прямого волеизъявления граждан начиная с 1963 г., во-вторых, первыми выборами, на которых одержал победу кандидат-индеец. Популярность Моралеса держится в основном за счет индейского населения и ущемленных групп граждан, на благо которых президент проводит щедрую социальную политику. На них и были направлены основные предвыборные тезисы Моралеса: национализация в экономике, легализация коки и деятельности кокалерос, признавался полиэтнический характер Боливии, утверждалось равноправие всех этнических групп и приоритет принципов партисипарной демократии. Хотя одобрение действий президента и уровень его популярности в последние годы несколько упали: так, в 2010-2011 годах прошли акции протеста, а в феврале, по данным компании Ipsos, поддержка президента упала с 54% до 32%[247]. Таким образом, сохраняется вероятность того, что Моралес будет переизбран и на третий срок.

Перуанским президентом в ходе выборов 2006 г. был избран Алан Г арсиа, лидер Американского народно - революционного альянса - Апристской партии Перу (Alianza Popular Revolucionaria Americana - Partido Aprista Peruano), опередивший своего основного оппонента, лидера боливарианской партии Union por el Peru Ольянта Умалу, который в 2011 г. смог занять кресло президента, обойдя в тяжелой гонке претендентку от «правой» партии «Сила» («Fuerza») Кейко Фухимори.

В Чили сохранил свои позиции блок Коалиция партий за демократию (Concertacion de Partidos por la Democracia, Консертасьон), который находился у власти с 1989 г., когда пала диктатура Пиночета. Кандидатом от «левых» сил выступила Мишель Бачелет, набравшая в первом туре 45,96% голосов против 25,41% голосов у своего преследователя, Себастьяна Пиньера, лидера либерально-консервативной партии Национальное обновление (Renovacion

Л С 1

Nacional). Обойдя Пиньеру во втором туре с почти 7% перевесом , Мишель Бачелет не только стала первой женщиной-президентом в Чили[248] [249] [250] [251] [252], но и продлила пребывание Консертасьон у власти еще на 4 года, обеспечив продолжение намеченного курса социал-демократического блока. В своей предвыборной кампании она использовала антипиночетовскую риторику, заостряла внимание общественности на идеологической близости «правых» и режима Аугусто Пиночета. За годы нахождения у власти Консертасьон добилась успешного роста экономики, стабилизировала демократический режим. В социальной сфере правительство Бачелет добилось улучшенного распределения доходов среди населения, число находящихся за чертой бедности ощутимо сократилось

Однако на выборах 2009 г. Консертасьон ждало разочарование: с перевесом в 3% во втором туре победил Себастьян Пиньера, выступающий за широкие инвестиции в чилийскую экономику, создание новых рабочих мест и продолжение эффективной социальной политики Мишель Бачелет . Он обошёл кандидата левоцентристов Эдуардо Фрей Руис-Тагле более чем на 3% голосов . Подобный исход выборов может быть объяснен тем, что до этого монолитная Консертасьон стала жертвой внутренних разногласий между составляющими коалицию партиями: социалисты и христианские демократы разошлись во взглядах в сфере образования, здравоохранения, экономики. В результате кулуарных выборов для участия в выборах был выдвинут малоперспективный, слабый в политическом плане Эдуардо Фрей Руис-Тагле. На привлекательности для избирателей кандидата Консертасьон сыграли также и сухие цифры статистики: несмотря на успехи в социальной политике, полной победы над бедностью правительству Бачелет добиться не удалось (13,7% в 2006 г., 11,5% в 2009 г. находящихся за чертой бедности). Пик мирового экономического кризиса, пришедшийся на 2009 г., также подпортил в целом успешное президентство Бачелет: годичный рост ВВП составил в тот год всего лишь 1,0%. Часть избирателей, особенно из широких народных слоев, отвернулась от Консертасьон после того, как блок перешел на умеренные позиции, заигрывая с неолиберализмом. Закостенелая политика, низкий уровень ротации руководства партий коалиции также не сыграли ей на руку. Поэтому не вызывает удивления, что победителем на выборах стал крупный бизнесмен Себастьян Пиньера, олицетворявший для избирателей перемены в лучшую сторону. В ходе парламентских выборов Национальное обновление ненамного обошла конкурирующую партию: первая заняла 58 депутатских и 16 сенаторских мест против 57 депутатских и 19 сенаторских мест у второй соответственно. Таким образом, можно было сказать, что в Чили «левые» сдали свои позиции и им следует пересмотреть свою политику на протяжении прошедших 20 лет. Но разрыв между результатами «левых» и либералов еще не настолько велик, чтобы можно было «похоронить» первых. Возможно, этот провал был лишь временным явлением, и в скором времени «левые» вновь заявят о себе в полной мере. Позиция президента Пиньера не оставляла желать лучшего: согласно опросам общественного мнения, проведенным компанией Adimark-GfK, 66% населения были разочарованы политикой президента, тогда как полностью поддерживали его лишь 26% опрошенных . И действительно, 15 декабря 2013 г. в ходе очередных президентских выборах кандидат от Социалисточеской партии Чили (Partido Socialista de Chile) Мишель Бачелет, вновь одержала победу с 62% голосов над своей оппоненткой от «правых» Эвелин Маттеи. Стоит отметить, что [253] результаты выборов 2013 г. гораздо выше, чем в 2006 г. (53,5% во втором туре)[254]. В речи, произнесенной после объявления итогов второго тура, Мишель Бачелет объявила в качестве одной из основных целей своего нового президентского срока возвращение людей к участию в демократических процессах управления, для чего новому правительству необходимо перейти от популизма, свойственного предвыборным кампаниям, к выполнению данного слова[255] [256] [257].

Первые полгода второго президентства Бачелет отметились промахами в реформах: налоговой и образования. По мнению чилийского сенатора Патрисио Уокера, провал реформ связан с ошибками, допущенными администрацией Мишель Бачелет в ходе первых 100 дней на посту президента из-за отсутствия диалога с гражданским обществом и представителями бизнеса и сферы образования . Чилийский политический аналитик Патрисио Навиа отмечает, что повестка дня, которую поставила перед собой новый президент, слишком обширна. В условиях экономического спада, охватившего Чили в этот период (резкое замедление экономического роста привело к тому, что ВВП за второй квартал 2014 г. составил всего 1,9%, что является наименьшим показателем развития с 2009 г., что связано с падением цен на медь и оттоком инвестиций),

259

многозадачность сыграла плохую шутку, приведя к распылению сил . Ухудшение экономический ситуации скажется и на планах проведения налоговой и образовательной реформ: доходы, полученные с увеличения налоговой ставки с 20% до 25% для крупного бизнеса, в меньшей степени пойдут на решение проблем в образовании, чем на исправление экономической ситуации. Вместе с тем, по данным агентства Seprin Info, за первые 100 дней на 92% был выполнен план осуществления первичных мер (всего 56 мер)[258]. По данным опросов, проведенным агентством Adimark, процент идентифицирующих себя с правительством Бачилет или оппозицией, находится в прямой зависимости: с мая по август идентификация с правительством упала с 54% до 50%, тогда как идентификация с оппозицией возросла с 22% до 26%[259]. При этом, 49% опрошенных одобряют деятельность Мишель на посту президента (на август 2014), 41% - не одобряют[260]. В то же время, 43% согласны с политикой правительства, тогда как 48% - нет[261].

«Левые» силы были представлены на выборах 2006 г. ив Эквадоре. Кандидатом от коалиции, состоящей из «старых левых» Социалистической партией - Широким Фронтом (Partido Socialista - Frente Amplio), и «новых левых» из Альянса «Г ордая и Суверенная Родина (Movimiento Alianza PAIS - Patria Altiva i Soberana), являлся Рафаэль Корреа. Воспользовавшись существовавшим в обществе недовольством экономикой и политикой, проводимой находящейся у власти олигархической группой, Корреа во втором туре обошел А.Набоа, представителя крупного бизнеса и лидера «правой» популистской партии Институционального обновления национального действия (Partido Renovador Institucional Accion Nacional), набрав 56,67% голосов[262]. В 2008 г. была проведена конституционная реформа, по итогам которой президент получил право на переизбрание на второй срок. Также президент получил право на роспуск Конгресса, контролировать СМИ. В экономической сфере государство стало больше контролировать нефтяную промышленность. В конституцию были включены положения, защищающие национальных инвесторов и ограничивающие иностранные инвестиции, а также дающие государству больший

контроль над ключевыми областями промышленности (нефть, шахты, телекоммуникации, вода). Существенно были увеличены расходы на социальную сферу - с 9,8 млрд. $ в 2007 г. до 13,2 млрд. $ в 2008 г. В 2009 г. Корреа получил народное одобрение своей социальной политики, набрав 51,99%[263] голосов и обойдя своего ближайшего конкурента Лучио Г утьерреса, бывшего президентом страны с 2003 по 2005 годы. Тем самым жители Эквадора подтвердили, что не хотят возвращения крупного бизнеса к власти.

Избирательные циклы 2007 г. и 2011 г. в Аргентине завершились победой Кристины Фернандес де Киршнер, представляющей Фронт за победу (Frente para la Victoria), партию «левой» ориентации. Она одержала победу над своей главной оппоненткой Элисой Каррио из христианско-либеральной Г ражданской коалиции (Coalicion Civica), с перевесом почти в 2 раза - 44,92% против 22,95% голосов[264]. Четыре года спустя Киршнер праздновала большую победу, опередив Эрмеса Хуана Биннера из Прогрессивного Широкого Фронта (Frente Amplio Progresista) в 3,5 раза - 53,96% против 16,87% избирателей[265]. Партия Кристины Киршнер, трансформировавшаяся из перонистской партии, может быть охарактеризована как левоцентристская, соединяющая в своей идеологии умеренные и прогрессивные взгляды. В политической сфере правительство Киршнер признает за аргентинцами гражданские и политические права. Аргентинские государственные институты достаточно сильны, в особенности законодательная власть и суды: оппозиция может беспрепятственно иметь доступ в парламент посредством открытых и честных выборов, а судебная власть отличается высокой степенью автономии. В сфере экономики Аргентина проводит политику, сходную с политикой более радикальных «левых» региона (Венесуэла, Боливия, Эквадор): ключевыми здесь являются национализация и защита внутреннего рынка от чрезмерного влияния иностранного капитала и инвестиций. В целом, Аргентина

отличается высоким уровнем развития демократии и политических свобод. Фридом Хаус (Freedom House) поместил Аргентину в разряд свободных стран с рейтингом 2.0[266].

На президентских выборах 2006 г. в Бразилии кандидат от Партии Трудящихся, Лула да Силва во втором туре опередил своего соперника, кандидата от центристской партии и выразителя интересов среднего класса Геральдо Алкмина - 60,82% против 39,17%[267] [268] [269]. В 2010 г. кандидатом от ПТ выступила Дилма Руссефф, победа которой также во втором туре была менее убедительной чем у ее предшественника да Силвы: 56,05% против 43,95% у Хосе Серры, кандидата Бразильской социал-демократической партии (Partido da Social Democracia Brasileira). Уменьшение процента голосов, поданных за кандидата от «левых», может быть связано со сменой лидера - популярный да Силва уступил место Руссефф, фигура которой меркнет на фоне харизмы бывшего президента. Однако, благодаря его поддержке и согласии избирателей с тем, что Руссефф продолжит курс предшественника, ей удалось одержать верх над оппонентами. Тем не менее, «левые» в Бразилии имеют стабильную электоральную поддержку - в августе 2012 г. политику президента назвали «превосходной» или «хорошей» 62% бразильцев , что подтвердилось и во время президентских выборов в октябре 2014 г. с переизбранием Д. Руссефф на новый срок.

В Уругвае с 2004 г. у власти находится Широкий Фронт (Frente Amplio), объединяющий партии «левой» направленности. Коалиция была основана в 1971 г., за два года до военного переворота июне 1973 г. Рождение коалиции, как и ее закрепление на политической арене в середине 2000-х гг., стало результатом структурного кризиса политической системы, сопровождавшегося социальным и

экономическим упадком . Кризис партийной системы, традиционно состоявшей из двух партий (либеральной Колорадо и консервативной Национальной партии),

273

предоставил партиям «левой идеологической семьи» . возможность выйти на парламентский уровень, таким образом, разрушив двухпартийную систему, приведя политическую систему к мультипартийности. Привлекательной для избирателя партия стала благодаря сочетанию популистского реформизма, взятого у традиционных партий Колорадо и Национальной партии, марксизма и более радикальных идей «новых левых». Широкий Фронт как коалиция партий был образован в 1971 г. Коммунистической партией Уругвая (Partido Comunista de Uruguay) и Социалистической партией (Partido Socialista), к которым примкнули несколько геррилий, Демократическая Христианская партия (Partido Democrata Cristiano), диссиденты из традиционных партий, интеллектуалы, профсоюзы и военные. Бывшие геррильерос после диктатуры и возвращения к демократическому пути, пришли к мирному пути осуществления своих политических целей. Образованная по инициативе бывших боевиков Движения национального освобождения - Тупамарос (Movimiento de Liberacion Nacional- Tupamaros, MLN-T), Движение национального участия (Movimiento de Participation Popular, MPP), включила в себя также таких «левых» радикалов как Партия за победу народа (Partido por la Victoria del Pueblo), Восточное революционное движение (Movimiento Revolucionario Oriental), Социалистическая партия рабочих (Partido Socialista de los Trabajadores). В 1989 г. Движение влилось

274

в Широкий Фронт .

Разветвленная горизонтальная структура партии, представляющая собой децентрализованную сеть комитетов нижнего уровня (Comites de Base), по всей стране. Именно такая структура позволила партии пережить годы диктатуры, [270] [271] [272] сохранив себя в том же положении на политической арене, что и в 1971 г. Традиционные партии также не претерпели серьезных изменений в силу своей долгой истории и нормальных отношений с военной диктатурой.

Широкий Фронт последовательно шел к политическому Олимпу Уругвая: с 18% в 1971 г. до более чем 50% в 2004 г. В коалиции с движением «Прогрессивная встреча» (Encuentro Progresista) Широкий Фронт (ЕП - ФА) стал включать в себя движения, находящие в позиции «левый центр», а также часть отколовшихся от партии в конце 1980-х гг., а затем примкнувших уже к «Прогрессивной встрече». К 2004 г. коалиция еще более расширилась, получив название «Новое большинство» (Nueva Mayoria, НМ), куда, кроме ЕП - ФА, вошли также партия «Новое пространство» (Nuevo Espacio) (партия, состоящая из юристов и законодателей, которые отделились от Широкого Фронта в 1980-х гг.) и ренегаты из традиционных партий. В 2005 г. Фронт включил в себя еще несколько прогрессивных партий. В 2004 г. в Широком Фронте было 16 образований (вместе с входящими в ЕП и НМ - 30)[273] [274] [275].

В Уругвае в ходе выборов 2004 г. «левые» одержали победу в первом туре, набрав 1124761 голосов избирателей, что составило 50,5% от общего населения страны . Президентом был избран Табаре Васкес, лидер коалиции Новое пространство-Широкий Фронт-Новое большинство, которая также заняла абсолютное большинство в парламенте (16 сенаторов и 53 депутата- представителя). Его популярность связана с его происхождением: выходец из низов рабочего класса, человек, сделавший себя сам, получивший высшее медицинское образование и в итоге ставший президентом. Проводившаяся правительством Васкеса политика была направлена на решение проблем социального характера, развитие международного сотрудничества Политические аналитики называют Васкеса «каудильо постмодерна», харизматичным лидером. Главной целью правительства Васкеса являлось преодоление последствий трех экономических кризисов, обрушившихся на страну в 1999-2002 гг. Уровень бедности к 2005 г. составил 18,8%, ниже уровня бедности находилось 4,1% населения, безработными являлись 15-20% населения . В группе риска оказались выходцы из малообеспеченных слоев населения. Продуманная социальная политика, создание Национального плана срочной социальной помощи (Plan de Atencion Nacional a la Emergencia Social, PANES) - «макрополитики, являющейся ответом на чрезвычайное состояние домохозяйств в

279

условиях крайней нищеты в стране» , позволили сократить число находящихся за чертой бедности и нищеты на 4,8% и 0,6% соответственно, снизить уровень безработицы с 16,9% (2003 г.) до 7,7% (2009 г.). Программа превзошла все ожидания: в ходе ее реализации было охвачено 320 тыс. человек вместо запланированных 200 тыс.; каждому направлялась ежемесячная помощь в размере 75 долларов США. Взамен участники программы должны были участвовать в социальной работе и следить за образованием и состоянием здоровья своих детей. В 2007 г. на смену Национальному плану срочной социальной помощи пришла программа «Социальное равенство», состоявшая из двух подпрограмм: «Plan Ceibal, согласно которому каждый школьник Уругвая получает персональный компьютер, и Plan Cardales, обеспечивающий семьям с низким доходом оплаченный доступ к телефону, телевидению и Интернету» . Благодаря социально-ориентированной политике Васкес даже в конце своего срока, накануне выборов президента (от участия в которых он отказался), имел рейтинг поддержки населения в 80%.

За время своего президентства Табаре Васкес сочетал «рыночно­ориентированную экономическую политику с институционально оформленными программами социальной защиты, направленными на снижение бедности и неравенства» . Уругвай добился внимания инвесторов, подписав с [276] [277] [278] [279]

Международным Валютным Фондом резервное соглашение на сумму в 1,1 млрд. долларов США, снизив инфляцию и уровень внешнего долга, попутно проведя ряд структурных реформ.

Успехи во внешней политике стали возможны благодаря низкой степени идеологизации и высокой прагматичности уругвайского внешнеполитического курса. Стараясь избегать крайностей и соблюдая баланс в отношениях как с государствами латиноамериканского региона, так и с США, Уругвай занимает прочные позиции в международном сообществе западного полушария. Однако, такое поведение во внешней политике в целом нехарактерно для государств «левого поворота». Во внешнеполитическом курсе правительство Васкеса выступало за многополярный мир, соблюдение этических и моральных принципов, в том числе принципа международной солидарности. Большое внимание Уругвай уделяет сотрудничеству в рамках региональных

международных организаций (Меркосур (Mercado Comdn del Sur, Mercosur), Андское сообщество наций (Comunidad andina, АСН)), двустороннему сотрудничеству с США, с которыми в январе 2007 г. было подписано уругвайско­американское соглашение о торговле и инвестициях, создана межгосударственная группа.

В общем, политику администрации Табаре Васкеса можно охарактеризовать как умеренную, отмеченную «осторожной и прагматичной» политической стратегией, открытой к дискуссии с оппонентами как из международного сообщества, так и внутренней оппозиции, с которой правящая Frente Amplio поддерживает стабильные отношения, избегая властных злоупотреблений.

В 2009 г. на президентских выборах кандидатом от коалиции Широкий Фронт выступил Хосе Мухика. Предвыборная программа левоцентристского лидера была направлена на «активную и ориентированную» экономику, в которой государству отводилась «активная роль в обеспечении устойчивого экономического роста и создании стабильной структуры производства в [280]

долгосрочной перспективе». Широкий Фронт так же выступила за защиту национального производства: «государство должно регулировать импорт

продуктов, которые не производятся в нашей стране» . В первом раунде Мухика обошел своих оппонентов, набрав 48,16% голосов избирателей против 28,94% у ближайшего соперника, Луиса Лакалье из правоцентристской Национальной партии. Но абсолютного большинства голосов достигнуто не было, поэтому был проведен второй тур, в котором Мухика подтвердил свое лидерство, обойдя

285

Лакалье с 53% голосов против 43% . В парламенте коалиция Широкий Фронт

286

получила большинство мест, 50 депутатских кресел и 16 сенаторских . Сформированное после выборов правительство в целом придерживается умеренных левоцентристских позиций, «выступает за укрепление демократии и решение существующих социальных проблем, открыто к сотрудничеству с различными политическими силами» . Сравнивая эти цифры с данными 2004 г., когда «левые» заняли в парламенте Уругвая 52 депутатских кресла и 17 сенаторских[281] [282] [283] [284] [285] [286], можно сказать, что поддержка «левых» в этой стране носит последовательный характер, хотя мы и видим уменьшение количества отданных за коалицию Широкий Фронт голосов в процентном соотношении на 4,21%. «Левые» прочно укоренились как в парламенте, так и на президентском кресле Уругвая.

Резюмируя изложенное выше, можно сказать, что тенденция «левого поворота» прослеживается в большинстве государств, попавших в поле зрения исследователей еще в начале XXI века. В 5 государствах из рассмотренных 14 «левые» сдали свои позиции в ходе выборов - в Г ватемале, Г ондурасе, Колумбии, Коста-Рике и Чили. Сохранение положения «левых» на политическом небосклоне остальных девяти государств может говорить о том, что регион по-прежнему видит разрешение проблем политического, экономического и социального плана в программах политиков «левой» ориентации. Представляется вероятным, что в ходе выборов ближайших лет социалисты вновь получат поддержку избирателей, в силу, прежде всего, причин социального характера - подавляющее большинство жителей таких государств находятся в бедственном положении и могут хоть как- то существовать, лишь опираясь на помощь, оказываемую государством.

2.2.

<< | >>
Источник: НЕВЕРОВ КИРИЛЛ АЛЕКСЕЕВИЧ. «ЛЕВЫЙ ПОВОРОТ» В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ НА КОНТИНЕНТЕ. Диссертация, СПбГУ.. 2015

Еще по теме Теоретическое осмысление «левого поворота»: определение и предпосылки:

  1. НЕВЕРОВ КИРИЛЛ АЛЕКСЕЕВИЧ. «ЛЕВЫЙ ПОВОРОТ» В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ НА КОНТИНЕНТЕ. Диссертация, СПбГУ., 2015
  2. 4.3.1 Теоретические основы предлагаемого метода
  3. Определение исходного множества детекторов и стратегии отбора
  4. Статья 60. Каждому гарантируется защита его прав и свобод компетентным, независимым и беспристрастным судом в определенные законом сроки.
  5. 4.3.3 Определение спектральной чувствительности нейтронных детекторов с низкой чувствительностью к тепловым нейтронам
  6. Статья 63. Осуществление предусмотренных настоящей Конституцией прав и свобод личности может быть приостановлено только в условиях чрезвычайного или военного положения в порядке и пределах, определенных Конституцией и законом.
  7. Статья 50. Каждый имеет право сохранять свою национальную принадлежность, равно как никто не может быть принужден к определению и указанию национальной принадлежности.
  8. Карцева А.А.. МЕЖКУЛЬТУРНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ И ТУРИЗМ КАК МЕХАНИЗМЫ СОВРЕМЕННЫХ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ. Диссертация., 2015
  9. Цуканова Татьяна Владимировна. ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗАЦИЯ РОССИЙСКИХ ФИРМ МАЛОГО И СРЕДНЕГО БИЗНЕСА: ВЛИЯНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СРЕДЫ. Диссертация, СПбГУ., 2015
  10. Батурина Юлия Всеволодовна. ФОРМИРОВАНИЕ АРГУМЕНТАТИВНЫХ СТРАТЕГИИ У МАГИСТРАНТОВ- ПСИХОЛОГОВ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ СЕТЕВЫХ КОМПЬЮТЕРНЫХ ТЕХНОЛОГИИ (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА), 2015
  11. Большаков Г. А.. Кризис этнической идентичности и массовая миграция в странах Скандинавии: Норвегия, Дания, Швеция. Диссертация на соискание учёной степени кандидата политических наук, 2014
  12. Малов Егор Андреевич. ФЕНОМЕН СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ: АКТОРНО-СЕТЕВОЙ КОНТЕКСТ, ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ. Диссертация, СПбГУ., 2014
  13. Ломакина Ирина Сергеевна. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ОБЩЕГО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА. Диссертация на соискание ученой степени доктора педагогических наук, 2016
  14. Наймушина Анна Николаевна. Диффузия культуры как предмет социально-философского исследования (на примере диффузии Анимэ в России). Диссертация. ИГТУ им. М.Т. Калашникова, 2015
  15. Говорун Светлана Викторовна. Развитие навыков и умений аудирования у студентов-востоковедов, изучающих английский язык . Диссертация. СПбГУ., 2015
  16. Волкова Алена Игоревна. МЕТОДИКА ДИАГНОСТИКИ И ПУТИ СНИЖЕНИЯ РИСКОВ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МАЛЫХ ИННОВАЦИОННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ НАУЧНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СФЕРЫ., 2013
  17. Статья 114. Разбирательство дел во всех судах открытое.
  18. Статья 40. Каждый имеет право направлять личные или коллективные обращения в государственные органы.