<<
>>

Г осударство и центробежные тенденции в церкви: автокефальное движение в Г рузии и Украине

Невероятно усилившиеся после Февраля 1917 года центробежные тенденции в государстве не могли не отразиться в церковной сфере и проявлялись в требованиях автономии или даже автокефалии религиозных учреждений.
Подобные настроения имели место среди православного духовенства и верующих в Бессарабии, Прибалтике и Финляндии, но в 1917 году наиболее сильно они проявились в Грузии и Украине. Проведение анализа всех причин появления и распространения таких настроений является предметом отдельного исследования, но, в любом случае, речь идет о целом комплексе факторов, в основе которого лежит кризис самоидентификации населения. Перестав быть подданными империи, люди разбивались по региональному, национальному, религиозному признакам, стремясь укрепиться и самоутвердиться в новых реалиях. Одновременно слабость центральной государственной власти способствовала созданию и усилению отдельных местных кланов, которые могли использовать в своих интересах, в том числе, и религиозный вопрос. В украинских губерниях начавшееся после Февраля 1917 года движение за политическую автономию изначально не было связано с церковным. Во-первых, украинской автокефальной Православной церкви до этого никогда не существовало, и, следовательно, не мог возникнуть красивый лозунг о восстановлении когда-то утраченной церковной независимости. Во-вторых, в органах власти в Украине (в возглавляемой эсером М.С. Грушевским Центральной раде и в образованном 15 июня 1917 года под председательством социал-демократа В.К. Винниченко Генеральном секретариате) доминировали социалисты, и их отношение к церкви было прохладным1275. Все это привело к тому, что до осени 1917 года украинизация Православной церкви в юго-западных епархиях шла достаточно стихийно и касалась, главным образом, вопроса о языке1276. Инициаторами украинизации выступали, прежде всего, низшие священники и солдатская масса - вчерашние крестьяне, которые оказывали влияние и на «Совет» (Раду) в Киеве1277 1278.
Так, 22 марта 1917 года в своем обращении «К Украинскому народу» Центральная рада заявила о необходимости употребления духовенством украинского языка . А 2 апреля украинцы в Петрограде обратились к премьер-министру Г.Е. Львову с прошением осуществить «украинизацию» духовенства и церковной администрации в Украине, а также обязать пастырей читать проповеди на украинском языке1279. При этом Секретариат просвещения в Киеве предложил епархиальным архиереям немедленно ввести в школах духовного ведомства преподавание украинского языка, литературы, истории и географии за счет учебных часов латыни, греческого и русского языков и письма. На уроках пения рекомендовалось популяризировать народные украинские песни1280. Имелись и очевидные настроения в пользу замены епархиальных преосвященных на епископов-украинцев. Даже Грушевский 1 мая 1917 года сообщил в Центральной раде, что Петроградский Совет намечает кандидатуры Никона (Бессонова) на Волынь и Парфения (Левицкого) в Полтаву1281. На самом деле никаких упоминаний об этом в материалах Петроградского Совета нет. 8 мая на заседании Центральной рады выступил делегат Н. Ковалевский с сообщением о только что прошедшем съезде духовенства и мирян Подольской епархии. По его информации съезд принял резолюции о федеративной автономии Украины, немедленной передаче земли крестьянам, а также «щоб духовенство говорило виключно по укр[а!нському], щоб був один народ, а не два». Также Подольский съезд постановил о необходимости вернуться к старому порядку избрания Киевского митрополита независимо от руководства Российской церкви, и избирать в епископы не только из числа духовенства, но и из мирян. Сообщение Ковалевского Рада приняла к сведению1282 1283. При обсуждении инструкции для делегатов Рады, направляемых в Петроград, некий «солдат с места» и священник Павло Погорелко предложили добавить пункт с требованием об автокефалии Украинской церкви. В окончательном же варианте инструкции содержалась более развернутая формулировка: сначала планировалось «устранение епископов-великороссов, а также тех, кто не приемлет выборного устройства украинской церкви», а затем - автокефалия Украинской церкви и освобождение ее из-под власти Синода.
22 марта в состав делегации избрали двух священников - П. Погорелко и А. Ходзицкого. В самой Центральной раде депутат от Киевского духовенства Ходзицкий 17 мая выступил с предложением кооптировать в ее состав одного епископа-украинца (Димитрия (Вербицкого)). Однако в обновленном составе Рады, утвержденном 8 августа 1917 года, осталось только одно духовное лицо - П. Погорелко . В целом, социалистическая Рада практически не проявила интереса к идее использования религиозного момента в процессе «национального строительства». Тем не менее, собравшийся в апреле 1917 года Киевский епархиальный съезд духовенства и мирян устами своего председателя Василя Липковского объявил себя «Всеукраинским», выразив претензии на обособление юго-западных епархий1284. Требования о признании автокефалии украинской церкви озвучили некоторые делегаты и на Всероссийском съезде духовенства и мирян в Москве в июне 1917 года1285. Однако эту идею не поддержал практически весь наличный епископат украинских епархий. В Киеве митрополит Владимир (Богоявленский) и его правая рука епископ Чигиринский Никодим (Кротков) выступали против каких бы то ни было форм сепаратизма. Такую же позицию заняли и такие влиятельные архиепископы как Харьковский Антоний и Волынский Евлогий. В итоге, сторонники автокефалии не смогли найти себе «каноничного» архипастыря, которого можно было бы провозгласить лидером движения. И даже либеральная общественность в Киеве, которая весной 1917 года относилась к украинскому национальному движению с симпатией, к лету - после заявления Рады о территориальной автономии и необходимости украинизации - изменила свою позицию. Так, профессура Киевской духовной академии сначала даже жертвовала средства в Украинский национальный фонд, но затем резко выступила против предложенного ей Радой курса «украинознайства» и вообще против «насильственной украинизации»1286. Святейший Синод определением от 14 июня - 10 июля 1917 года объявил, что «не встречает препятствий введению в местностях с малорусским населением малорусского языка в церковной проповеди и церковно-приходских школах».
Кроме этого, с мая 1917 года началась подготовка издания Священного Писания на украинском языке1287, хотя отношение к этому было довольно-таки скептическим: ведь в храмах звучал церковно-славянский язык, поэтому заявления об ущемлении русскими украинцев выглядели совершенно нелепо1288. А в конце июля только что назначенный на пост обер-прокурора Синода А.В. Карташев прямо отказался санкционировать проведение Всеукраинского Церковного Собора накануне открытия намеченного на 15 августа Всероссийского Поместного Собора1289. Совсем иначе обстояло дело на другой православной окраине империи: в Грузии. Здесь автокефальное движение получило поддержку со стороны обер- прокурора В.Н. Львова, пытавшегося таким образом провести «демократизацию» церкви вопреки позиции «реакционного» Святейшего Синода. Вопрос о независимости Грузинской церкви возник задолго до Февраля. Она вошла в качестве экзархата1290 в состав Православной Российской церкви после присоединения Грузии к Империи в 1801 году. Пост католикоса-патриарха был упразднен и заменен экзархом, первым на эту должность назначили в 1811 году митрополита Варлаама (Эристави). В состав Грузинского экзархата в начале ХХ века входили четыре епархии: Грузинская, Гурийско-Мингрельская, Имеретинская и Сухумская. Первую из них возглавлял сам экзарх, остальные три имели своих канонически подчиненных ему епископов. Кроме чисто грузинских приходов в экзархате имелись также русские, греческие, айсорские (ассирийские), осетинские, абхазские и смешанные. В 1905 году после выхода манифеста «Об укреплении начал веротерпимости» в Комитет министров поступила петиция духовенства Грузинского экзархата за подписью 412 священно- и церковнослужителей с просьбой «возвращения Иверской церкви автокефальных прав и восстановления Мцхетско-Иверского католикосата в прежних его пределах во главе с католикосом»1291 1292 1293. С этого момента начались дискуссии по вопросу о независимости Грузинской церкви. В 1906 году эта тема стала предметом обсуждения Предсоборного Присутствия .
Апофеозом автокефального движения стало убийство в 1908 году в Тифлисе тогдашнего экзарха Грузинского архиепископа Карталинского и Кахетинского Никона (Софийского). Одним из подозреваемых в организации террористического акта числился епископ Сухумский Кирион (Садзаглишвили), но все обвинения с него впоследствии были 4 сняты . 17 февраля 1916 года состоялся епархиальный съезд депутатов от духовенства Гурийско-Мингрельской епархии, который экстренно обсудил газетные слухи о том, что Синод вообще хочет ликвидировать экзархат, преобразовав его в митрополичий округ, и, тем самым, закрыть вопрос об автокефалии. По поручению съезда епископ Гурийско-Мингрельский Леонид (Окропиридзе) «как сын грузинской церкви» попросил действующего экзарха архиепископа Карталинского и Кахетинского Платона (Рождественского) «вступиться за рыдающую грузинскую паству» и «убедить кого следует»: или признать автокефалию, или оставить ситуацию без изменения до предстоящего Поместного Собора1294. А в начале сентября 1916 года в Тифлисе состоялось собрание «различных групп и политических партий», высказавшееся за необходимость объявления автокефалии, о чем через представителя дворянства доложили помощнику наместника Его Императорского Величества на Кавказе князю В.Н. Орлову. 14 сентября состоялось второе собрание «автокефалистов», созванное по инициативе профессора А.А. Цигарели, которое заключило, что, если русское правительство откажется признать независимость Грузинской церкви, Синод будет не вправе рассматривать данный вопрос. В этом случае «все грузинское духовенство должно собраться во главе со своими епископами и, объявив Грузинскую церковь автокефальной, прервать всякие сношения с Святейшим Синодом, не уклоняясь однако от возложенных государством обязанностей по составлению метрик, отправлению духовных треб и проч.»1295 Синод приказал известить об этом МВД и экзарха Г рузии Платона. Сразу после Февраля постановление от 14 сентября 1916 года провели в жизнь: 12 марта 1917 года на Соборе в городе Мцхете часть духовенства Грузинского экзархата в одностороннем порядке объявила о восстановлении автокефалии Грузинской церкви и выходе из подчинения Синоду.
Вместе с тем, Мцхетский собор объявил, что «Грузия краеугольным камнем своего существования признает полную солидарность с новым русским правительством» и отслужил благодарственный молебен о его укреплении, постановив обратиться к М.В. Родзянко, Г.Е. Львову, В.Н. Львову и местному комиссару в Тифлисе с заявлением о том, что «в России установилась новая форма государственного управления, с которой не гармонирует бесправное существование грузинской церкви». Избранный собором местоблюститель католикоса епископ ГурийскоМингрельский Леонид разослал соответствующие телеграммы, одна из которых, адресованная князю Г.Е. Львову, хранится в фонде Канцелярии Временного правительства , а копия другой - на имя обер-прокурора - в архиве Синода . Леонид, в том числе, писал, что духовенство и миряне Грузии приступили «согласно объявленной Временным правительством свободе совести, к фактическому осуществлению автокефальных прав Грузинской церкви, искони ей 3 принадлежащих» . 14 марта местоблюститель католикоса в сопровождении епископов Горийского Антония (Гиоргадзе) и Алавердского Пирра (Окропиридзе) прибыли к экзарху Платону и объявили, что он «юридически и фактически» перестает быть экзархом Грузии, лишается права распоряжаться грузинскими епархиями и приходами, а управление местной церковью до выборов католикоса будет осуществлять епископ Леонид4. Платон ответил, что не подчинится постановлению Мцхетского собора, и что только высшая духовная власть может лишить его должности, «а не их собор из канонически подчиненных мне иерархов, клира и мирян, отложившихся притом от подчинения не только мне, но и Святейшему Синоду»5. После посещения местоблюстителя католикоса Платон провел в тот же день заседание Грузино-Имеретинской синодальной конторы в Тифлисе, где подчеркнул, что он не против церковной автокефалии, но против 1296 1297 1298 1299 1300 «ультимативных» методов ее сторонников. Кроме того, вопрос разделения церковного имущества и капиталов, по словам экзарха, «...настолько сложен..., что разрешить его в столь легкой форме как предлагает преосвященный Леонид, не позволит мне ни Святейший Синод, ни Временное правительство, не отменившее относящихся к этому церковных и гражданских узаконений». В ответ епископ Горийский Антоний заявил, что против экзарха лично они ничего не имеют и отдают должное его «личности и действиям», но «народ от них, иерархов, требует восстановления канонического строя церковной жизни»1301. Это было последнее общее русско-грузинское заседание Грузино-Имеретинской синодальной конторы. После этого дня грузины больше не посещали ее собраний1302 1303 1304. 14 марта Платон отправил телеграмму в Синод с просьбой указания дальнейших действий, но ответа не последовало. Не было реакции и на вторую телеграмму от 18 марта . С 19 марта Леонид занял для богослужений кафедральный Сионский собор, вследствие чего Платон, чтобы не вызывать эксцессов, «перебрался» в Александро-Невский военный собор. 22 и 23 марта состоялись собрания русского духовенства и служащих духовных учреждений в Закавказье, которые постановили сохранить самостоятельность Русской церкви в регионе в подчинении Синода и избрали свой Исполнительный комитет. 27 марта он принял решение о необходимости срочного созыва Поместного Русского Собора Закавказья с приглашением всех негрузинских православных приходов (греческих, осетинских, ассирийских и др.) и образования на Кавказе русского экзархата, а также создания комиссии для раздела имущества. В тот же день экзарх Платон отправил в Петроград третью телеграмму с пространным 4 докладом . В ответ на позицию русского духовенства, Временное управление Грузинской церковью (далее - ВУГЦ) 23 марта подало в Особый Закавказский Комитет Временного правительства (ОЗАКОМ) декларацию, согласно которой русским приходам на Кавказе предлагалась «полнейшая свобода церковного самоопределения в лице автономного русского епископа, канонически лишь зависимого от главы Грузинской церкви»1305. Со своей стороны 27 марта представители Временного ИК русского духовенства и мирян города Тифлиса также связались с ОЗАКОМ и просили его председателя В.А. Харламова, во- первых, получить от центральной власти «немедленных руководящих указаний», а во-вторых, стать посредником в общении с ВУГЦ для создания согласительной комиссии и урегулирования спорных вопросов. Харламов выразил готовность помочь1306 1307. Как выяснилось позже, обер-прокурор Святейшего Синода Львов получил все три сообщения от экзарха Платона, но не стал информировать о них синодальных архиереев. В эти дни между ними и Львовым разгорался открытый конфликт, и обер-прокурор решил «узурпировать» решение кавказского вопроса. Архиереи рассказывали впоследствии, что о событиях в Тифлисе в марте 1917 года они узнавали лишь из газет. Даже близкий к обер-прокурору епископ Уфимский Андрей с негодованием писал Львову летом, что «с 12 марта 1917 года по 28 июня Святейший Синод ничего не знал о событиях в Грузии. Причины такой удивительной неосведомленности Синода для меня непонятны» . Между тем, Львов в ответной телеграмме в адрес ВУГЦ сообщил, что согласен с мнением православных Грузии, но что автокефалию необходимо оформить каким-то каноническим актом1308. Для обсуждения документа обер-прокурор образовал комиссию, в которую, по информации ВЦОВ, вошли А.В. Карташев1309, епископ Уфимский Андрей, профессор Петроградской Духовной Академии А.И. Бриллиантов, академик Н.Я. Марр и профессор Петроградского университета В.Н. Бенешевич1310. Было решено, что, поскольку присоединение Грузинской церкви к Российской произошло по указу верховной светской власти - императора Александра I, то и отделение можно санкционировать тем же порядком - постановлением Временного правительства. Это также избавляло В.Н. Львова от необходимости получать одобрение Синода1311 1312. Таким образом, Православная Российская церковь в лице своих официальных предстоятелей оказалась фактически устранена от участия в принятии решения по вопросу о выходе из ее состава грузинских приходов. По высказанному в докладе Поместному Собору в октябре 1917 года мнению священника В.Н. Егорова, «многих скорбных обстоятельств могло и не произойти», если бы Синод сразу в марте сказал свое веское слово, и «церковный грузинский народ мог еще и не 3 пойти за зачинщиками церковного мятежа» . При прохождении законопроекта через Юридическое совещание при Временном правительстве его члены высказали сомнение в целесообразности поспешного на их взгляд признания автокефалии. Возникал целый комплекс вопросов организационного порядка, которые необходимо было урегулировать предварительно. Юристы предложили пока просто поместить в официальных изданиях информационное сообщение о Мцхетском Соборе, а на Кавказ направить уполномоченного для составления проекта о положении Грузинской церкви в России1313. Однако, в дело включилась столичная «грузинская колония», настоявшая на необходимости издания правительственной декларации1314. Разумеется, свою роль сыграл и решительный «реформаторский» настрой обер- прокурора. В итоге 27 марта 1917 года был издан акт «Об установлении правовых последствий, связанных с восстановлением автокефалии древней Православной Грузинской церкви с Мцхетским Католикосом во главе»1315. Найденная формула, с одной стороны, удовлетворяла автокефальные требования грузин, не позволяя им развиться в крайние формы сепаратизма1316 1317, а, с другой, обеспечивала возможность мирного «канонического» разделения Грузинской и Русской церквей на предстоящем Поместном Соборе. В акте от 27 марта Временное правительство признало самостоятельность новообразованной церкви и поручило ей в кратчайшие сроки разработать основные начала ее правового положения в государстве, после чего вынести их на утверждение светской власти. До этого момента церковное управление на Кавказе должно было осуществляться прежним порядком. Также оговаривалось, что «окончательно установление и закрепление правоположения Православной Грузинской церкви в Русском государстве принадлежит Учредительному собранию», и что данное постановление «не касается канонической стороны», так как «закрепление церковно-канонических основ великого акта самоопределения Грузинской церкви совершится в духе церковного мира и любви, по сношении Церкви Грузинской с Православной Русской Церковью» . Заметим, что до этого момента единая Православная церковь именовалась в государственных актах «Российской», а с 27 марта 1917 года их появилось две: «Русская» и «Грузинская» (при этом сама русская церковь во главе с Синодом продолжала и далее именовать себя «Российской»). Еще один важный момент этого постановления заключался в том, что автокефалия объявлялась не географическая, а национальная, поскольку предполагалось оставить на Кавказе и приходы Русской церкви для того, чтобы каждый прихожанин сам выбирал, к какой именно церкви принадлежать. Как сообщил позднее Синоду В.Н. Львов, существовало «категорическое решение Временного правительства... о недопущении... общей территориальной автокефалии»1318. Предполагалось, что признание юрисдикции грузинских церковных властей над конкретной территорией могло стать шагом, поощряющим дальнейшее развитие сепаратизма. На следующий день 28 марта по представлению обер-прокурора правительство назначило своим «временно-уполномоченным по делам Грузинской православной церкви» профессора В.Н. Бенешевича и командировало его с двумя помощниками в Тифлис для осуществления «правительственной линии». На эту поездку выделили значительную сумму в размере 8 000 рублей из государственных средств1319. Кандидатуру Бенешевича выбрали не случайно. Известный историк-византинист в 1909-1911 годах издал тексты евангелий по древнегрузинским спискам1320, после чего занимался изучением Большого грузинского номоканона1321 и к 1917 году уже успел опубликовать результаты своих трудов в журнале «Христианский восток»1322. Авторитет профессора, а также его знания в области истории и традиций грузинской церкви могли помочь Бенешевичу уговорить лидеров грузинского духовенства умерить их радикальный настрой. Однако акт от 27 марта мало устроил грузинскую сторону, так как оставлял на Кавказе приходы, подчиненные Синоду, а, следовательно, и вызывал необходимость разделения церковного имущества. Епископ Леонид направил 29 марта в адрес Временного правительства и председателя Государственной думы протест, в котором отметил, что «признание за Грузинской церковью характера национальной, а не территориальной автокефалии, не имея прецедента в истории, решительно противоречит канонам», и теперь «воинствующим представителям Русской Церкви открывается возможность создания среди грузин церковного русского прозелетизма... Автокефалия Грузинской Церкви должна быть признана на территориальной основе в пределах древнегрузинского Католикосата»1323. Со своей стороны, 30 марта ИК русского духовенства и мирян постановил выразить «полное удовлетворение» постановлением Временного правительства1324 1325. Ситуация на Кавказе обострялась и требовала немедленного вмешательства представителей правительства, не дожидаясь приезда Бенешевича. 4 апреля под председательством В.А. Харламова состоялось совместное совещание ВУГЦ и ИК русского духовенства и мирян с участием еще одного члена ОЗАКОМ М.И. Пападжанова. Во вступительной речи Харламов выразил беспокойство тем, что церковные неурядицы будоражат армию, которая недовольна действиями «воинствующей автокефальной Грузинской церкви», а это угрожает «правильному и мирному строительству на новых началах государственной жизни в Закавказье». Он заключил, что необходимо «мирное размежевание интересов двух братских единоверных народов». Епископ Горийский Антоний в ответ выразил удивление тому «возбуждению», которое вызывает автокефалия, на что священник В.Н. Егоров заметил, что оно обусловлено стремлением ВУГЦ подчинить себе и русское духовенство, желающее остаться в ведении Синода. Антоний заверил, что они не питают агрессивных намерений . В результате Харламов постановил создать согласительную комиссию из представителей обеих сторон под своим руководством для решения имеющихся конфликтных вопросов1326. Однако указанная комиссия так и не собралась. 11 апреля в Тифлис приехал уполномоченный Временного правительства профессор Бенешевич1327. Грузинская пресса встретила его с восторженным приветствием, однако вскоре это настроение сменилось на негативное1328. Как писал Егоров, прибывший «вызвал к себе неприязнь со стороны грузин», поскольку они полагали, что он тотчас же «осуществит их желания», а этого не произошло1329 1330. Сам Бенешевич пытался оценивать происходящее беспристрастно с точки зрения имеющихся юридических актов, прежде всего исходя из постановления от 27 марта, согласно которому до принятия государственной властью положения о Грузинской церкви управление духовными учреждениями на Кавказе должно осуществляться прежним порядком, то есть действующим экзархом Платоном и Грузино-Имеретинской синодальной конторой. Главной своей задачей профессор считал подготовку на месте проекта «Основных начал» о положении Грузинской церкви в Российском государстве. Об этом, а также о своих наблюдениях и переживаниях Бенешевич сообщал в письмах, направляемых из Тифлиса в Петроград обер-прокурору Синода Львову . Всего обнаружено 4 письма, из которых первое составлено около 15 апреля, второе начато 18 и закончено 21 апреля, третье - 2 мая, четвертое - 21 мая 1917 года. В последнем профессор упомянул, что уже отправил «четыре больших письма и несколько телеграмм», но не получил на них никакого ответа1331. Данное обстоятельство не могло не беспокоить профессора, справедливо рассчитывавшего на поддержку обер- прокурора. Однако, создается впечатление, что В.Н. Львов пытался вести какую- то свою игру, или «заигрывая» с грузинами против Синода, или подчеркивая, что вовсе не Бенешевич, а он, обер-прокурор, - последняя инстанция в решении церковных вопросов. Так, еще направляясь в Тифлис, профессор узнал, что одновременно с ним туда же направлен бывший лидер автокефального движения епископ Кирион (Садзаглишвили), и от него также ожидается помощь в деле «совладания» с ВУГЦ. А уже на месте Бенешевич с удивлением обнаружил, что кроме Кириона приехали и два представителя петроградской диаспоры: архимандрит Амвросий1332 и священник Чиджавадзе, причем последнему обер- прокурор поручил расследовать деятельность священников-монархистов С.Д. Городцова и И.И. Восторгова. Профессор написал В.Н. Львову, что такой порядок «поручений» и «командировок» недопустим: «это сделано помимо представителя Временного правительства, то есть меня. Мой авторитет сильно подрывается таким назначением, так как народ видит, что несмотря на мое присутствие, через петроградских можно действовать, как и прежде...»1333 1334 Бенешевич приписывал действия Львова «дурным влияниям» со стороны и умолял: «не верьте никому без моего доклада и ни с кем не сноситесь помимо меня. Иначе все пропало. Не беспокойтесь и не пугайтесь, когда Вас отсюда или в Петрограде будут пугать чем-нибудь: это обычная манера здешних политиков шарлатанов и простаков, далеких от реальности» . Профессор просил обер-прокурора не показывать никому его писем до его возвращения в Петроград1335, а о предполагавшемся «помощнике» написал, что «епископ Кирион у меня не был и влияния его нигде не видно ни в чем; отдельные члены временного управления мне даже говорили, что его приезд излишен, так как мне будто бы больше доверяют, чем ему. Во всяком случае, он мне не помогает, а что делает его свита, не знаю»1336. Сразу после приезда 11 апреля 1917 года Бенешевич направился к председателю ОЗАКОМ Харламову, но не застал его на месте. Тогда профессор посетил местоблюстителя епископа Леонида, у которого собрались почти все члены ВУГЦ, в один голос заявившие о своем «мирном настроении» и об отсутствии у народа агрессивных стремлений по отношению к русским церковным учреждениям. При этом грузины сразу сообщили, что с экзархом Платоном дела иметь не могут, и что он «торжественно» отстранен ими 14 марта. Бенешевич «мимоходом, но решительно» отметил неправильность утверждения о смещении экзарха. Потом профессор навестил самого Платона, который сообщил о дружественном отношении к автокефалистам1337. Утром 12 апреля состоялось совместное заседание Бенешевича и ВУГЦ. Последнее предложило составить комиссию из трех грузин и трех русских для ведения неотложных дел по свечному заводу, епархиальному и окружным училищным советам и духовно-учебным заведениям. Профессор расценил это как нарушение постановления Временного правительства о сохранении действующего порядка церковного управления и ответил отказом. Тем не менее, какие-то сомнения у него все-таки остались, и он решил заручиться поддержкой Харламова. При выходе из гостиницы профессор стал свидетелем сцены, когда прибывшие к нему одновременно епископ Леонид и экзарх Платон стали демонстративно выказывать друг к другу всяческое дружелюбие и даже уехали вместе в экипаже Платона, хотя у Леонида имелась своя карета. Впрочем, как следует из писем Бенешевича, он не очень-то обманулся наигранным примирением, а Харламов подтвердил «невозможность и опасность» комиссии1338. После этого 13 апреля Бенешевич официально объявил ВУГЦ: «пункт 3 постановления Временного правительства обязывает меня предложить лицам и учреждениям, прекратившим сношения с экзархатом, приступить к несению лежащих на них обязанностей ради успеха моей миссии и пользы общей»1339. Следующие несколько дней ушли на обсуждение проекта о правовом положении Грузинской церкви в российском государстве. Как выяснилось, грузины все же внесли в него упоминание о территориальном принципе организации католикосата, и Бенешевичу пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить их изменить этот абзац. К 17 апреля документ был готов и его по телеграфу отправили в Петроград1340. 18 апреля Бенешевич написал обер-прокурору, что, «установив принцип национальной автокефалии, Временное правительство удачно разрешило вопрос и не только с политической стороны: церковно-каноническая предрешена в том же смысле». Профессор сообщил, что вскоре откроется съезд греческого духовенства и мирян, где будут представители со всей России, и греки также хотели объединить свои приходы в епархии, подчиненные Синоду. Такие же намерения имелись и у осетин. Сложнее ситуация в Абхазии, там, по словам уполномоченного, «верховодят мингрельцы»1341. Вместе с тем, профессор с тревогой задумывался о своем дальнейшем пребывании в Тифлисе. «Крайне необходимо мне теперь получить инструкцию от Временного правительства о том, как мне действовать после утверждения им основных начал, - писал Бенешевич В.Н. Львову. - Ведь тогда пункт 3 декларации отпадет, но останется в силе заявление, что церковно-канонические основы должны быть закреплены через прямое сношение грузинской церкви с русской». Уполномоченный считал, что убедить грузин связаться с Синодом можно лишь «особой бумагой» от обер-прокурора на имя епископа Леонида. «Проведение основных начал в жизнь, - продолжал Бенешевич, - неизбежно повлечет за собой вторжение в церковно-каноническую область, которого так ревниво желает избегнуть Временное правительство, и что мне делать не знаю»1342. После долгого раздумья 19 апреля Бенешевич решил уехать в Петроград. Вечером он зашел к епископу Леониду проститься, а потом отправился к Харламову, чтобы получить билет на поезд. Однако председатель ОЗАКОМ стал активно уговаривать Бенешевича остаться. Именно Харламов оказался единственным человеком, кровно заинтересованным в скорейшем урегулировании церковного вопроса на Кавказе, от которого профессор ощущал реальную поддержку. Харламов заявил, что готов ко всем действиям Бенешевича «приложить штемпель Особого Закавказского комитета» и даже, если понадобиться, дать деньги на организацию учреждения для временного управления церковными делами. После подобных уговоров профессор решил пока не покидать Тифлис. Он тут же вернулся к Леониду и просил к 7 часам вечера 20 апреля прислать представителей ВУГЦ в согласительную комиссию по разделу церковных учреждений и имуществ1343 1344 1345. Надо отметить, что профессор допустил ряд ошибок, разрушивших в глазах грузин его статус «нейтрального арбитра». Прежде всего, 18 апреля в связи с приглашением экзарха Платона в столицу для участия в работах Синода, ВУГЦ попросила уполномоченного правительства передать освобождающийся экзарший дом в Тифлисе местоблюстителю католикоса-патриарха и учредить Особый комитет для управления делами в «смешанных» учреждениях духовного ведомства. По версии грузинской стороны, Бенешевич сначала даже согласился, однако в тот же день перебрался из гостиницы в дом экзарха, что было расценено грузинами как откровенный переход «посредника» на сторону защиты «русских интересов» . Сам профессор объяснил свой переезд, тем, что «в гостинице промучился 7 дней и ночей от шума, а во дворце наместника помещения не оказалось». Он сообщил обер-прокурору и другую причину: «грузины хотели бы по отъезде экзарха влезть в его дом, а при мне это труднее» . Однако Платон уехал только 3 мая, а после него в доме поселился его заместитель, так что проживание в одном здании уполномоченного правительства и русского преосвященного только раздражало грузин. 19 апреля уполномоченный отказался от предложений ВУГЦ, вновь подчеркнув, что согласно правительственному постановлению управление церковью на Кавказе пока должно осуществляться прежним порядком, а не «смешанной комиссией»1346. ВУГЦ тут же направило Временному правительству телеграмму с просьбой назначить нового комиссара, так как проживание Бенешевича у экзарха «исключало возможность дальнейшей работы с ним»1347. Далее, около 20 апреля Бенешевич присутствовал в Сионском соборе, где епископ Леонид полагал в сан священника-грузина. В тот момент уполномоченный ничего не сказал против совершаемого действа, но 21 апреля, тщательно все обдумав, «официально» заявил, что «посвящение мог бы и должен был бы совершать Владыка Платон, которого Временное правительство до сих пор называет экзархом Грузии, или и епископ Леонид с его разрешения»1348. ВУГЦ не преминуло обвинить профессора в непоследовательности. Началась «игра» с затягиванием начала работ Согласительной комиссии. 21 апреля за несколько часов до намеченного первого заседания уполномоченный получил от ВУГЦ ультимативное требование: «все грузинские дела решаются только местоблюстителем католикоса, все чисто русские - русским иерархом», поэтому комиссия будет рассматривать только «смешанные дела», а все ее заключения немедленно протоколируются и подписываются Бенешевичем и представителем грузин1349 1350. Профессор ответил на это простым повторением приглашения явиться в помещение Синодальной конторы на совместное заседание . Через некоторое время прибыли епископ Горийский Антоний и еще 5 представителей грузинского духовенства. От Временного ИК русского духовенства и мирян города Тифлиса тоже присутствовало 5 человек. Выслушав приветственную речь Бенешевича, призвавшего к продуктивной совместной работе, грузины заявили, что покинут собрание, если не получат от профессора письменного ответа на присланное ими требование. Тогда профессор назвал неприемлемым сам факт выставления ему каких-либо условий, а «единственной возможной формой» церковного управления указал Синодальную контору «в пополненном составе». После этого грузины поднялись и ушли1351. 22 апреля Бенешевич написал в ВУГЦ, что он - «представитель Временного правительства, которому всякий гражданин обязан содействовать и повиноваться, и которому невозможно ставить условия для совместной работы», и сам ультимативно потребовал от грузин явиться в Синодальную контору на заседание комиссии1352. ВУГЦ ответило, что «по непредвиденным обстоятельствам» они не смогут прибыть 23-го, а ответ дадут 24-го1353 1354. После некоторых размышлений, грузины все- таки пошли на попятную, попросив члена ОЗАКОМ А.И. Чхенкели передать профессору, что никакого ультиматума в их обращении от 21 апреля нет, «только допущена была неудобная, быть может, форма обращения» . Бенешевич ответил Чхенкели, что в таком случае ВУГЦ просто должно уточнить у него время начала совместных заседаний. Таким образом, после долгих переговоров комиссия собралась 26 апреля и работала до 3 июня (всего состоялось 19 заседаний, включая первое, прошедшее 21 апреля). Все это время перепалка между уполномоченным правительства и ВУГЦ не прекращалась. 22 апреля Исполнительный комитет эллинов Тифлисской губернии постановил направить в комиссию двух своих представителей, Х.А. Сингаревса и К.Г. Налпаниса1355. Узнав об этом, грузины, потребовали увеличения своего числа до 8 человек1356. Бенешевич ответил согласием, так как «все равно вопросы в комиссии не решаются большинством голосов». Он также отметил, что никто больше не требует равного представительства своей нации, и, если пригласят осетин, их будет «не более двух, а не 16 (т.е. 3+6+2)»1357. Кроме всего прочего, грузины возмущались присутствием на заседаниях прокурора Синодальной конторы М.Г. Попова, который «восседал за прокурорским столом, как будто... дело шло не о разграничении русско-грузинских церковных дел под председательством правительственного комиссара, а суд над грузинской церковью»1358 1359 1360. На это Бенешевич возразил, что Попов ему нужен «как сведущее частное лицо» . В составленной для Временного правительства записке ВУГЦ обвиняло русскую часть комиссии и лично Бенешевича в некорректном и даже вызывающем поведении. По их версии, грузин взбудоражило заявление одного из русских членов комиссии «зачем нам делиться, может быть все останется по- старому». Подобное же замечание по их версии высказал и сам Бенешевич представителю ВУГЦ Д. Нахуцарову в личной беседе. Грузины заявляли, что профессор намеренно пытался поставить их в такие условия, при которых они бы отказались от совместной работы и, «воспользовавшись этим, выехать в Петроград, куда он так стремиться, взвалив вину, конечно, на грузин»1361. Однако, как следует из архивных документов, последние также вели себя отнюдь не примерно. Так, 30 апреля Бенешевич написал местоблюстителю католикоса епископу Леониду, что отец Цицкишвили вносит в комиссию «сильное расстройство» и «не подчиняется указаниям председателя и притом в крайне неуважительной форме»1362. 5 мая Леонид ответил, что он сделал Христофору Цицкишвили «надлежащее внушение вести себя на занятиях хорошо»1363. Одно можно сказать совершенно определенно: совместная работа осуществлялась в крайне нервозной обстановке. Как следует из писем Бенешевича, он, познакомившись с представителями ВУГЦ и их манерой поведения, действительно начал сомневаться в правильности Акта от 27 марта. «Для меня совершенно ясно, - писал профессор 21 апреля, - что кучка автокефалистов, группирующихся в виде временного управления, авторитетность которой весьма сомнительна, старается вознаградить себя за потерю основной позиции - территориальной автокефалии. Она старается дискредитировать меня здесь через газеты и в глазах Временного правительства телеграммами. От меня теперь требуют таких действий, которые бы заслужили их доверие...», то есть однозначно принять их сторону, в то время как уполномоченный должен «стоять прямо на страже права и справедливости». Далее Бенешевич сообщал о своем впечатлении о том, что «подлинная автокефалия грузинской церкви с наблюдаемою нами ничего общего не имеет, и было бы лучше, если бы начатое пока предприятие было оборвано, а вместо того Грузия должна бы создать культурную почву для своей церкви, а не мечтание бы о простом восстановлении порядка отжившего свой век»1364. 2 мая 1917 года Бенешевич действительно направил ВУГЦ эмоциональное послание, фактически перечеркивавшее все «завоевания» Мцхетского Собора. В частности, он просил объяснить, почему четыре епископа Русской церкви названы «грузинскими архипастырями», если они «до сих пор пользуются всеми правами и преимуществами своего положения, поскольку состоят епископами русской церкви». Далее уполномоченный спрашивал, «что именно произошло 12 марта» и проводились ли к этому собранию какие-либо выборы, а также как и когда произошло избрание местоблюстителя и т. д. В заключение Бенешевич просил проинформировать, будут ли ВУГЦ предприняты шаги к «установлению сношений» с русской церковной властью «согласно ожиданиям Временного правительства»1365 1366. В ответном письме грузины назвали данное послание «глубоко скорбным по содержанию и обидным для церковного сознания грузин». Они заявили, что «ставить вопрос о закономерности термина “Грузинская церковь”, а равно Мцхетского акта 12 марта, после декларации правительства и месячной работы Вашей совместно с Временным управлением названной церкви не только поздно, но, пожалуй, и опасно, ибо это есть не что иное, как попытка реставрировать сверженный уже церковный режим» . Согласительная комиссия под председательством Бенешевича поделила церкви Тифлиса на грузинские (11), русские (5) и спорные (15)1367 1368, а также составила список храмов и монастырей экзархата для дальнейшего разграничения. Некоторые из них также без прений были признаны принадлежащими одной из сторон. Так, о Василиско-Златоустовском монастыре в Сухуме все единодушно сошлись во мнении, что «оный безусловно является русским и ничего грузинского там не имеется» . О некоторых «объектах» шли долгие споры, причем в качестве доводов рассматривали, на чьи деньги он построен и содержится ныне, кто был настоятелем и кто сейчас, кто составляет братию или причт, кто посещает и так далее. Например, о Дидубийской церкви Х. Цицкишвили заявил, что русские туда ходят только потому, что поблизости нет других храмов: «грузины оказали гостеприимство, приняв русских по братски в свою церковь»1369 1370. По настоянию грузинской стороны рассматривали даже давно заброшенные и разрушенные памятники. Как сказал 5 мая протоиерей Корнелий Кекелидзе, «каждый камень имеет значение для Грузинской церкви. Может быть, русские и лучше будут охранять грузинские святыни, но это не может служить критерием для решения вопроса о принадлежности развалин и камней Грузинской 4 церкви» . Со 2 мая в заседаниях участвовал представитель осетин священник Ф. Санакоев1371. Он зачитал список из 19 храмов, которые осетины признали своими. Примечательно, что на выручку грузинам пришел столь ненавистный им прокурор Синодальной конторы Попов, сообщивший, что по официальным данным в экзархате имелось всего 16 осетинских приходов1372. Решили провести дополнительный сбор сведений. В связи с этим в благочиния Горийского округа Бенешевич разослал для заполнения специальную анкету с просьбой ответить на следующие вопросы: «1. Кто, когда и на чьи средства построил в приходе церковь? 2. Сколько домов в приходе осетин и грузин? 3. Сколько исповедовалось за 3 последних месяца тех и других? 4. Сколько крещений, браков и погребений за последние три года осетин и грузин? 5. Если имеется школа, то сколько обучается в ней осетин и грузин? 6. Из кого состоит коренное население прихода?»1373 10 мая благочинный 1-го округа Горийского уезда рапортовал Бенешевичу, что у них все приходы - грузинские, за исключением двух смешанных грузино-осетинских, с преобладанием последних. Благочинный отметил, что там «число крещений, браков и погребений у осетин больше»1374. Очевидно, подобные анкеты рассылались по всему экзархату: 22 и 24 мая Бенешевичу поступили отчеты из Гурийско-Мингрельской и Имеретинской епархий. В первой, кроме грузинских, имелись 5 греческих, 5 смешанных и 1 русская церкви, а вторую составляли почти только грузинские приходы кроме двух грузино-осетинских1375 1376. Кое-кто сам пытался определить свое будущее: например, заведующий Троицким и Преображенскими скитами иеромонах Михаил обратился к Бенешевичу с просьбой оставить их в ведении русского 4 духовенства . По вопросу об имуществе Сухумской епархии 29 мая в комиссию пригласили настоятеля Сухумского приходского собора протоиерея Георгия Г олубцова. По его информации половину епархии составляли абхазские приходы, а чисто грузинских там не имелось вообще. Члены комиссии решили собрать еще дополнительные сведения, а на следующем заседании епископ Антоний подчеркнул, что «решение нашей комиссии не окончательное, оно имеет значение только осведомительное»1377. Особняком стоял вопрос о свечном заводе. 13 мая Согласительная комиссия постановила избрать группу лиц для сбора сведений о «порядке и способах размежевания». 29 мая перечень фамилий сообщили в заводоуправление для предоставления им всей необходимой информации1378 1379. Однако ни к чему конкретному делегаты так и пришли. 14 июня 1917 года настоятель Карсского епархиального Преображенского собора писал Бенешевичу, что «главными покупателями свечей являются русские и греческие приходы Бакинской губернии Карской области, Тифлисской, Елисаветпольской и Эриванской областей». И даже когда весной 1917 года на окружных съездах духовно-учебных заведений затронули вопрос о совместном финансировании Тифлисского духовного училища, грузины предложили установить долю участия сторон исходя из количества продаваемых в церквях свеч. Но русские и греки не согласились, зная, что в их приходах свечей продается гораздо больше, и заявили, что считать нужно по количеству подаваемых треб. На это уже были не согласны грузины . Занятия совместной комиссии продолжались, а грузины приступили к постепенному захвату церковных учреждений. Епископ Леонид даже пытался убедить Государственное казначейство, чтобы оно выдавало отпущенные на нужды экзархата деньги по его запискам. Обращение Бенешевича через газеты от имени Временного правительства о том, что юридически власть принадлежит действующему экзарху Платону, а не Леониду, а также просьба содействовать «восстановлению и сохранению обычного порядка в церковном управлении» никак не подействовали на «автокефалистов»1380. 2 мая Бенешевич писал обер- прокурору, что постарается в течение недели закончить дела и покинуть Тифлис: «обстоятельства внешние и внутренние таковы, что понимаешь силу евангельского выражения “душа скорбит смертельно”» 1381. И действительно, 10 мая уполномоченный объявил Согласительной комиссии, что вскоре отправится в столицу «посодействовать» утверждению «Основных начал» Грузинской церкви Временным правительством, и предложил организовать временное управление экзархатом следующим образом: в составе Грузино-Имеретинской синодальной конторы выделить две секции, русскую и грузинскую, по 4 человека. Каждая будет решать свои дела самостоятельно, а для «смежных» вопросов собираться «соединенным присутствием». Бенешевич, видимо, умышленно не акцентировал внимание на том, что de jure Синодальная контора подведомственна Синоду, в то время как грузины ничего и слышать не хотели о своей подчиненности ему. Г рузины тут же разгадали уловку профессора. С.Р. Горгадзе заявил, что они согласны с предложением, но при условии, что постановления их секции будут утверждаться местоблюстителем, а русской - Синодом. На это Бенешевич повторил, что «никакие ультимативные требования не могут быть предъявлены и приемлемы при сношении с представителем Временного правительства»1382. Профессор также заметил, что «независимой Грузинской церкви юридически еще не существует» и отложил отъезд1383. Вероятно, несмотря на всю тяжесть возложенной на него миссии, уполномоченный не хотел покидать Кавказ, оставив вопрос о церковной власти там хотя бы без временного решения. К середине мая 1917 года Бенешевич окончательно утвердился в убеждении, что «самоуверенность» ВУГЦ опирается на покровительство одного из членов ОЗАКОМ, и что последний далек от внутреннего единства. «Трудно иметь дело с грузинами, - писал профессор обер-прокурору Синода 20 мая 1917 года, - а особенно еще и потому, что их руку держит А.И. Чхенкели, за которым должен идти и весь Закавказский комитет. Выходит теперь так, что я веду дело, а меня ведут грузины. Особого толку от этого я не жду, и его не вышло до сих пор»1384. К огорчению уполномоченного, в среде русского духовенства также обнаружились корысть и раздор. Так, еще в апреле в Петроград обер-прокурору поступил донос на экзарха Платона, обвинявшей его в черносотенстве и боязни самоорганизации русского клира. «Лишь Владыка Дамиан, епископ Эриванский, только и утешает прихожан своими благолепными службами и умными поучениями», - сообщал автор доноса, прося назначить Дамиана на место Платона1385 1386. Бенешевич выяснил, что инициатором интриги являлся сам епископ Дамиан (Говоров), и просил В.Н. Львова «отослать» владыку «на жительство в Эриван и Карс, где он прямо необходим, тогда как здесь он готовит скандал в 2 Александро-Невской церкви. Я сам с ним разговаривал, да толку не вышло...» 17 мая прошел съезд греческого духовенства, передавший Бенешевичу резолюцию о «пребывании» в союзе с Русской церковью, но во главе с епископом-греком1387. 25 мая 1917 года в Тифлисе открылся Закавказский Русский Церковный Собор, о чем прокурор Грузино-Имеретинской синодальной конторы оповестил обер-прокурора Львова телеграммой1388. Собор работал 5 дней и постановил, что «только Всероссийский Собор вынесет свое высокое решение по обстоятельствам восстановления грузинской автокефалии», а также заявил, что «Закавказская Российская церковь останется независимой от Грузинского католикосата как часть Всероссийской православной церкви». Собравшиеся составили проект «Основных правил» положения Русской церкви в Закавказье, переданный впоследствии в Синод1389. В качестве постоянно действующего органа делегаты избрали Исполнительный комитет закавказского русского духовенства и мирян, перенявший полномочия от ИК русского духовенства и мирян города Тифлиса. Практически одновременно состоялись также съезды осетин и абхазов. Вероятно, именно консолидация негрузинской части духовенства дала Бенешевичу моральное право всерьез задуматься об отъезде. По крайней мере, 31 мая он снова сообщил об этом намерении ВУГЦ, предложив им, по словам грузин, «абсолютно неприемлемую схему временного управления»1390. ВУГЦ в ответ выразило крайнее огорчение, что, «провозившись два почти месяца с размежеванием только церквей и монастырей в Грузии и не сумевши довести до конца даже и этого дела», уполномоченный вообще не коснулся «самого животрепещущего»: разделения духовно-учебных заведений1391. На последнем заседании Согласительной комиссии 3 июня 1917 года Бенешевич выслушал со стороны грузин целый набор упреков и обвинений. Ректор Тифлисской духовной семинарии протоиерей Кекелидзе прямо заявил, что разочарован деятельностью профессора, при котором дело «не продвинулось и не определилось», а С.Р. Горгадзе добавил, что это - мнение «всего грузинского народа». Бенешевич ответил, что не виноват в замедлении работы, и что его отъезд не замедлит решения вопросов: «надежды грузин не будут обмануты»1392. В первых числах июня 1917 года уполномоченный вернулся в Петроград. Свой отъезд он представил как нечто временное, заявив участникам Согласительной комиссии, что должен, во-первых, отчитаться об уже сделанном, а, во-вторых, способствовать принятию положения о Грузинской церкви («Основных начал»). Для проведения закона в жизнь, по мнению профессора, потребуются «особые полномочия», которые будут даны ему или кому-то еще1393. Егоров писал, что профессора срочно вызвало в столицу правительство, но никаких подтверждений этому найти не удалось1394. Скорее всего, Бенешевич поспешил на занятия открывшегося 12 июня Предсоборного Совета. С формальной точки зрения он мог считать себя отчасти справившимся с порученным ему заданием, так как уже направил в столицу проект «Основных начал». Однако поездка профессора не оправдала надежд на смягчение церковного конфликта на Кавказе, вследствие чего Карташев назвал миссию Бенешевича «неуспешной»1395. Не удалось уполномоченному наладить и временное церковное управление в экзархате. Согласительная комиссия после отъезда профессора больше не собралась, а пропасть между русским и грузинским духовенством все более ширилась. Подтверждением «неуспеха» миссии Бенешевича может служить также отказ грузин послать своего представителя в Предсоборный Совет, хотя его присутствие изначально планировалось1396. 29 июля 1917 года Временное правительство постановило «освободить» профессора Бенешевича от обязанностей временного уполномоченного «за исполнением возложенного на него поручения»1397. К лету 1917 года все четыре епархии экзархата оказались вовлечены в процесс церковного размежевания. В Имеретинской епархии автокефальное движение тесно переплелось с проявлениями «епархиальной революции». Ее глава епископ Георгий (Аладашвили) направил 6 мая 1917 года В.Н. Львову прошение об увольнении на покой и назначении «усиленной пенсии». 8 мая Георгий также написал из Тифлиса директору Канцелярии обер-прокурора В.И. Яцкевичу, умоляя его походатайствовать перед Львовым. По словам епископа, он вынужден был покинуть свою кафедру в Кутаиси, так как все управление в епархии узурпировал Исполнительный комитет местного духовенства, оставив преосвященному «право утверждать и непременно утверждать все его постановления». По словам епископа, поступиться совестью он не мог, начались конфликты и он уехал «с тем, чтобы больше не возвращаться»1398. 23 мая Львов обратился к экзарху Платону с тем, чтобы тот написал свой «отзыв по содержанию прошения», так как Георгий хотел получать пенсию из государственной казны1399. Впрочем, увольнения на покой так и не последовало, а Георгий нашел общий язык с ВУГЦ. В декабрьском послании патриарха Тихона епископ Георгий значился в списке архиереев, «отпавших» от подчинения Синоду1400. В Сухумской епархии, состоявшей преимущественно из абхазских и русских приходов1401 1402 1403, объявление автокефалии Грузинской церкви также вызвало центробежные тенденции. В мае 1917 года Сухум посетила делегация ВУГЦ, убеждавшая местное духовенство присоединиться к ним . Однако абхазы отказались войти в состав самостоятельной Грузинской церкви, и провели свой «Съезд духовенства и выборных мирян абхазского православного населения Сухумского округа». По его итогам 2 июля в Петроград направили телеграмму за подписью «представителя народа Симона Бассария» , сообщившего, что абхазские приходы в лице духовенства и делегатов от мирян «признали своим религиозным правом» объявить Абхазскую церковь «независимой вполне самостоятельной» с пребыванием выбранного от абхазского народа епископа в городе Сухуми1404. В ответной телеграмме главе местного Комитета общественной безопасности (органа Временного правительства) князю А.Г. Шервашидзе от 21 июля 1917 года Синод просил «объявить абхазскому народу», что вопрос об автокефалии их церкви передается на рассмотрение Поместного Собора, открывающегося 15 августа1405. Действующим Сухумским преосвященным оставался епископ Сергий (Петров). Хотя ВУГЦ и объявило о своей независимости от Синода, но административную власть обер-прокурора оно продолжало признавать. Например, 9 июня 1917 года епископ Леонид направил В.Н. Львову послание с просьбой организовать содержание за счет государства планируемых к созданию 9 епархий Грузинской церкви1406. Во втором письме от того же 9 июня Леонид жаловался обер-прокурору, что вынужден «ютиться» на частной квартире и просил издать следующие распоряжения: 1). «Освободить» для местоблюстителя католикоса-патриарха покои «бывших экзархов»; 2). Передать в ведение ВУГЦ помещения и штаты экзаршей канцелярии, Синодальной конторы и архива; 3). Отпустить на содержание католикоса жалование, «соответствующее его высокому чину»1407. Оба письма остались без ответа. С отъездом Бенешевича из Тифлиса центр решения кавказского церковного вопроса переместился в столицу. И ВУГЦ и ИК закавказского русского духовенства и мирян направили в июне 1917 года в Петроград своих представителей. Первой прибыла грузинская делегация во главе с епископом Горийским Антонием. 17 июня их принял обер-прокурор, пообещавший «устроить» утверждение «Основных начал» в ближайшее время1408 1409. Тем временем оставшийся на Кавказе епископ Леонид отослал 25 июня по телеграфу председателю правительства жалобу на власти экзархата. Он писал, что заместитель Платона епископ Бакинский Григорий (Яцковский) направил в Бодбийский женский монастырь русского духовника и начал изгонять оттуда грузин . В вину Григорию также вменялось «смещение без следствия» настоятеля «смешанной» тифлисской Авлабарской Михаило-Архангельской церкви протоиерея Иаева, и назначение на его место священника Карташева. 17 и 18 июня даже произошли столкновения между прихожанами - грузинами и русскими, в ходе которых последние вызвали для умиротворения солдат. «Епископ Бакинский Григорий, - сообщал местоблюститель католикоса, - опирающийся на Синодальную контору, ведет планомерную захватную политику явным расчетом поставить правительство к моменту окончательного размежевания русско-грузинских церковных интересов перед свершившимся фактом»1410. В Петрограде епископ Антоний, не желая «унижаться» перед Синодом, обращаясь к нему, попросил как бы в частном порядке епископа Уфимского Андрея организовать перед иерархами его выступление от имени независимой Грузинской церкви. Однако когда Андрей на заседании 28 июня сообщил об этом другим архиереям, его прервали и посвятили весь день слушанию пространного доклада Бенешевича о событиях в Тифлисе. Из сообщения профессора стало понятно, что грузины настроены самым решительным образом, и вопрос о судьбе местных приходов и церковной собственности на Кавказе для них уже однозначно решен вне зависимости от мнения предстоящего Поместного Собора. Как писал епископ Андрей, после этого «раздалось в Синоде страшное слово схизма»1411 1412. 28 июня Антоний Горийский подал уже обер-прокурору свое письменное прошение ходатайствовать перед Синодом об «особой аудиенции для извещения о восстановлении Грузинской церкви в автокефальных правах и выслушивания братского приветствия от святой Церкви грузинской» . Убеждая архиереев в необходимости принять Антония, Львов от имени Временного правительства заявил, что русская государственная власть «ничего не имеет против автокефалии Грузинской церкви, тем более что фактически она уже существует, и что таким образом Св. Синоду приходится считаться с свершившимся фактом»1413. После этого 29 июня Синод постановил выслушать грузин, оговаривая, что он признает «создавшийся факт независимой организации Грузинской церкви в качестве определяющего условия нового устройства русского церковного управления делами Закавказья», а также оставляет вопрос о «правомочности» произошедшего до Поместного Собора1414 1415 1416. 30 июня 1917 года в отсутствие экзарха Платона делегатов-грузин приняли члены Синода во главе с архиепископом Сергием (Страгородским). Сергий заявил, что «русскому церковному сознанию никогда не была чужда мысль о необходимости возвратить Грузинской церкви ее прежнее устроение», и предстоящий Поместный Собор решит все вопросы . По сообщению газеты «Биржевые ведомости», в ходе переговоров при активном дипломатическом участии епископа Уфимского Андрея грузины отказались от крайних «захватных» позиций и приняли точку зрения Синода - мягкой, узаконенной автокефалии, а не схизмы . В интервью сотруднику этой же газеты В.Н. Львов удовлетворенно отметил, что ему «удалось провести настоящую реформу», и что «никто из членов Св. Синода этой реформе не противился». В конце разговора обер-прокурор сообщил: «в настоящее время мною разрабатывается проект для внесения во Временное правительство об осуществлении постановления Синода по поводу Грузинской церкви»1417. Тут, конечно же, Львов умышленно подменял понятия, создавая иллюзию, что автокефалия свершилась по воле церковной власти. На самом деле речь, очевидно, шла о законопроекте о правовом положении Грузинской церкви в России, присланном Бенешевичем из Тифлиса. Однако 1 июля Синод все же расставил точки над «i», приняв еще одно определение (№ 4259), в котором подчеркнул, что не может признать создавшееся положение «канонически обоснованным» и не считает себя правомочным признать уже провозглашенную 12 марта автокефалию Грузинской церкви (откладывая вопрос до Собора). Вместе с тем, ввиду чрезвычайно сложной обстановки на Кавказе архиереи просили обер-прокурора «ныне же» направить на утверждение Временного правительства проект временных правил об устройстве Русской церкви на Кавказе1418. Вслед за грузинами в Петроград прибыли члены ИК закавказского русского духовенства и мирян А.П. Разумовский и А.Г. Ногатырев. 1 июля они подали экзарху Платону бумагу с перечнем мер, которые, по их мнению, нужно срочно провести в экзархате. Прежде всего, они предлагали реформировать Синодальную контору, переименовав ее в «Церковное управление Кавказского экзархата» и уволив давно уже не посещающих заседания членов-грузин. Во-вторых, создать новый ревизионный комитет для контроля средств, поступающих в экзархат с тем, чтобы не допустить их «присвоения» ВУГЦ. В-третьих, объявить, что экзарший дом в Тифлисе, а также Тифлисская духовная семинария (новое здание), духовное училище и Иоанникиевское епархиальное женское училище остаются в ведении экзарха. И, в-четвертых, срочно утвердить то распределение, которое уже успела сделать в Тифлисе Согласительная комиссия под председательством Бенешевича1419 1420. Однако эти меры не были приняты, видимо, потому что все внимание участников событий оказалось сконцентрировано на обсуждении законопроектов о положении обеих церквей на территории экзархата. Для этого в начале июля при Синоде стали проводиться специальные совещания. 1 июля оно состоялось под председательством В.Н. Львова с участием представителей грузин во главе с епископом Антонием. Туда также пригласили главу «грузинской колонии» в Петрограде князя З.Д. Авалова . На втором заседании 6 июля председательствовал А.В. Карташев1421. С 7 июля для рассмотрения проектов образовали комиссию под председательством того же Карташева, в которую вошли уполномоченный Временного правительства Бенешевич, юрист Н.Д. Кузнецов, представители ИК закавказского русского духовенства и мирян Разумовский и Ногатырев и другие1422. В своем заключении комиссия констатировала, что оба законопроекта (о Грузинской и Русской церкви на Кавказе) должны носить «временный» характер (до Учредительного собрания и Поместного Собора), а также, что с канонической точки зрения автокефальной Грузинской церкви «в настоящее время не существует» и никто, кроме Русской православной церкви, «даже само Временное правительство, дать этой автокефалии не сможет». Ввиду этого из грузинского проекта изъяли слово «автокефальная». Комиссия также сформулировала основной посыл, из которого необходимо исходить, оценивая сложившуюся ситуацию: «решение Грузинского вопроса носит в настоящее время характер как бы некоторой сделки. Государство, не ставя Грузинскую православную церковь на один уровень с Русской православной церковью, тем не менее соглашается дать ей некоторые государственные права, как бы признать за нею значение публичного правового института, и в то же время Русская православная церковь, не входя в каноническое общение с Грузинской церковью, не уклоняется от встречи с нею на почве чисто делового характера, на почве размежевания интересов»1423 1424. После рассмотрения комиссией один из законопроектов - измененный о Грузинской церкви - направили в Юридическое совещание Временного правительства, а другой - о Русской церкви в Закавказье - передали сначала на утверждение Святейшего Синода. Второй документ архиереи приняли уже 14 июля 1917 года, издав его в виде своих «Временных правил по управлению русскими приходами на Кавказе». Не касаясь частных моментов разделения, правила декларировали существование на территории католикосата приходов, подчиненных Синоду, во главе с экзархом Кавказским . ВУГЦ тут же выразило протест против такой постановки вопроса, в том числе против совместного нахождения в Тифлисе и патриарха-католикоса, и представителя русской духовной власти. Грузины также объявили о желании в ближайшее время созвать свой отдельный собор1425 1426. При рассмотрении грузинского законопроекта наиболее спорным моментом оказался титул будущего главы Грузинской церкви. Как писал В.Н. Львову 12 июля епископ Антоний, в первоначальном варианте, составленном и подписанном «обеими сторонами» в Тифлисе 17 апреля, католикос-патриарх именовался «архиепископом Мцхето-Тифлисским», а Синод «хочет» сократить формулировку до «архиепископа Мцхетского», очевидно, желая титуловать «тифлисским» русского митрополита. Антоний сообщил, что они уже обсуждали в Тифлисе с Бенешевичем вероятность того, что ИК закавказского русского духовенства и мирян решит так назвать своего епископа. В этом случае, по заявлению ВУГЦ, грузины будут вынуждены тоже учредить кафедру своего тифлисского митрополита, что приведет к нахождению сразу трех архиереев (включая самого католикоса) в одном городе, а это абсурд . Уезжая на Кавказ, грузины оставили «памятную записку», где еще раз просили ходатайствовать перед Юридическим совещанием сохранить титул католикоса «Мцхето- Тифлисского», а также просили командировать «возможно в скором времени членов размежевательной комиссии в Тифлис»1427 1428. Тем не менее, 12 июля 1917 года Юридическое совещание Временного правительства рассмотрело внесенный обер-прокурором проект и приняло его с 4 некоторыми изменениями, в том числе, с сокращенным титулом католикоса . Совещание вычеркнуло также сомнительную с правовой точки зрения формулировку о том, что Грузинская церковь находится «в одинаковом юридическом положении» с Русской. Далее документ передали на утверждение правительства, но из-за министерского кризиса он долго не мог попасть в повестку дня. В этой связи 22 июля председатель ОЗАКОМ Харламов спешно телеграфировал в Петроград, что необходимо как можно скорее принять «основные начала», так как «неопределенное отношение между Грузинской автокефальною и синодальною церквами ежедневно выливается в нежелательные конфликты»1429 1430. Одно из таких столкновений произошло 11 июля, когда епископ Бакинский Григорий попытался не пустить в помещение Синодальной конторы членов ВУГЦ, которые, как обычно, пришли туда на свое заседание. Грузины подняли скандал, обратились к А.И. Чхенкели, который тут же позвонил епископу и потребовал выдать ключ ВУГЦ. Григорий ответил, что сделает это только под личную ответственность самого Чхенкели, на что тот согласился . Вскоре в грузинской газете «Возрождение» появилась гневная статья, направленная против заместителя экзарха и озаглавленная «Наглость или провокация»1431. Только 25 июля, собравшись уже в обновленном составе (так называемая, «Вторая коалиция»), Временное правительство издало «Временные правила о положении Грузинской Православной Церкви в Российском государстве» в варианте, доработанным Юридическим совещанием1432. Признавалось существование автокефальной Грузинской церкви, объединяющей «всех православных картвельского племени, живущих в пределах всего Российского государства» во главе с католикосом Мцхетским в Тифлисе. Государство обязывалось обеспечивать содержанием грузинские церковные учреждения и духовенство «на основаниях и в размере, которые имеют быть установлены законом». Учреждениям новообразованной церкви предоставлялись права юридических лиц, а учебным заведениям мог быть предоставлен статус правительственных. Внутреннее канцелярское делопроизводство всех учреждений «грузинского католикоса» и преподавание в духовно-учебных заведениях отныне велось на грузинском языке. Вместе с тем, принимая во внимание, что требование грузинами церковной автономии являлось, в том числе, проявлением все нарастающих сепаратистских настроений, правительство ограничило рядом положений суверенитет новой церкви. Так, «расписание» епархий и приходов грузинской церкви должно было устанавливаться высшей государственной властью, она же утверждала в должности католикоса, а сношение со всеми автокефальными церквами, находящимися за пределами России могло осуществляться только через Министерство иностранных дел1433. Разумеется, ничего подобного в первоначальном законопроекте, подготовленном ВУГЦ, не было. В постановлении об издании «Временных правил...» оговаривалось, что за обер-прокурором Синода временно сохранялись в отношении Грузинской православной церкви те права, которые принадлежали ему в отношении Грузинского экзархата. Объявлялось, что для выработки предложений по разделу церковного имущества и кредитов на Кавказе между грузинскими и русскими приходами будет создана Особая комиссия, заключения которой впоследствии пойдут на рассмотрение Временного правительства. Указанной комиссии также поручалось представить свои соображения о размерах государственных ассигнований Грузинской церкви1434. Оставшись неудовлетворенными принятым правительством документом, но, тем не менее, ссылаясь на него, грузины стали издавать распоряжения в корне ему противоречащие. Так, они объявили, что согласно «декрету 25 июля» экзархат полностью упразднен, после чего составили в августе 1917 года требование о передаче в их полное распоряжение местных учреждений духовного ведомства, Грузино-имеретинской синодальной конторы и Канцелярии экзарха с архивами и всеми кредитами. При этом ВУГЦ заявило о необходимости установления резиденции для русского иерарха вне пределов Грузии - во Владикавказе или Баку - с запретом Платону приезжать в Тифлис и требовало не именовать русских иерархов теми же титулами, что носят грузинские1435. В середине августа 1917 года в Тифлис съехались делегаты Предсоборного Присутствия готовящегося Грузинского Церковного Собора, которые единогласно избрали митрополитом Тифлисским и заместителем католикоса епископа Гурийскомингрельского Леонида (Окропиридзе) и послали «братское приветствие» Всероссийскому Поместному Собору1436 1437. Вместе с тем, грузины отказались от приглашения участвовать в нем и продолжали игнорировать призывы к переговорам. Получив своего «законно» избранного архиерея, члены автокефальной церкви посчитали более невозможным для себя мириться с наличием в Тифлисе резиденции «бывшего» экзарха, представлявшей собой своего рода символ русской церковной власти на Кавказе. Дождавшись временного отъезда епископа Бакинского Григория, 23 августа митрополит Леонид составил предписание эконому экзаршеского дома иеромонаху Серафиму «сдать здание». При этом оговаривалось, что первый этаж отводится пока для проживания русских «насельников» . Около 5 часов вечера с этой бумагой к дому митрополита Платона прибыла группа грузин (около 30 человек) во главе с бывшим помощником экзаршей канцелярии Д. Давидошвили. По свидетельству Серафима, в числе подошедших имелся слесарь-мирянин с ящиком инструментов для взлома1438. Дверь им открыли, но на требование сдать ключи от всех комнат ответили отказом. Тогда грузины ушли и вскоре вернулись в сопровождении помощника начальника тифлисской милиции А.И. Татиева (также грузина по национальности) и рядовых милиционеров. В это же время приехали иерархи Грузинской церкви во главе с митрополитом Леонидом. Епископы разместились на балконе, ожидая завершения «реквизиции», а все остальные «расползлись» по зданию. Татиев обратился к эконому Серафиму со следующими словами: «Я, как помощник начальника милиции революционной власти, предлагаю Вам сдать все церковное и экономическое имущество экзаршеского дома со всеми документами и капиталами представителям грузинской церкви». На это Серафим ответил, что без разрешения экзарха, «также утвержденного революционным правительством митрополитом Тифлисским и экзархом Кавказским»1439 1440, ничего делать не будет, тем более что и так все двери уже взломаны. Тогда Татиев потребовал у эконома опись всего имущества, это Серафим выполнил. Далее помощник начальника милиции попросил указать личные вещи Платона, и они с экономом направились в покои экзарха. Однако выяснилось, что ведущие туда двери уже взломаны и по вещам кто-то «лазал». Татиев грозно спросил у присутствовавших, кто открыл дверь, но ответа не получил. Тогда, не углубляясь в разбирательство, он предложил Серафиму принять на хранение личное имущество митрополита. Эконом ответил, что не может этого сделать, так как не ручается, что что-нибудь не пропало. Татиев велел снять со стены висевшие там портреты и присовокупить их к вещам Платона для последующего возврата преосвященному. Отметим, что в рапорте Серафима не говорится, о каких именно портретах шла речь . Следующим шагом Татиева стала попытка выяснить у эконома, какое имущество являлось церковным. Получив отказ, он удалился на некоторое время на балкон посоветоваться с грузинскими епископами. Вернувшись, он приказал опечатать все двери, а от Серафима потребовал указать, где находятся деньги и документы дома. Эконом отказался, а Татиев снова отправился советоваться к епископам. Всех задержанных в здании свели в одну комнату, среди них оказались пришедшие в гости к проживающим в доме, а также несколько молельщиков из домовой церкви. События не остались незамеченными в городе: вскоре по распоряжению коменданта Тифлиса в дом экзарха приехал помощник коменданта с приказом выяснить, в чем дело. Однако, переговорив с Татиевым, он посчитал наилучшим для себя удалиться. Помощник коменданта заявил, что он «ни русский, ни грузин, а армянин», но перед уходом все же приказал выпустить задержанных молельщиков. Остальных освободили только в 2 часа ночи 24 августа. Эконом оказался арестованным на несколько суток, так как отказался передать грузинским милиционерам ключи от кассы, заблаговременно оставленные им в ИК закавказского русского духовенства и мирян. Когда на следующий день Серафима под конвоем доставили в Исполнительный комитет, его члены также не отдали ключей1441 1442 1443. 24 августа председатель Тифлисского церковно-епископского совета протоиерей Иоанн Михайловский (он же - председатель ИК закавказского русского духовенства и мирян) обратился к председателю ОЗАКОМ Харламову с просьбой принять меры к «восстановлению права собственности» на захваченное имущество, «принадлежащее Святейшему Синоду, экзарху» . Михайловский сообщил, что в 11 часов утра 24 августа к нему явился рассыльный канцелярии экзарха М.М. Немцев, рассказал о захвате, а также о том, что «все прежние обитатели экзаршеского дома и пришедшие сегодня на службу задержаны и не выпускаются на улицу». Сам Немцев как-то сумел выбраться «тайком». В 12 часов к Михаловскому явился эконом иеромонах Серафим, отпущенный на два часа для доклада своему духовному начальству. Серафим подтвердил, что он вместе с другими обитателями экзаршеского дома находился под арестом . ИК составил некий сводный опрос очевидцев, акцентируя внимание на действиях милиции, из которого следовало, что «масса милиционеров и вольных, вооруженных револьверами и шашками оцепили кругом весь дом и арестованных не выпускали». На просьбу предъявить обвинения, представители власти отвечали, что «это не арест, а так нужно, и Вы не должны оказывать никакого сопротивления, в противном случае Вам хуже будет». Арестованных отпустили только около 10 вечера 23 августа. Обращение с ними было грубое, а «некто Давыдов - грузин, грозил иеромонаху Ираклию кулаком говоря: “смотри, много не рассуждай, а то так и заеду в морду”» 1444. Глава ОЗАКОМ Харламов, пытаясь хоть как-то урегулировать последствия произошедшего «захвата», предложил 24 августа, чтобы очередная согласительная комиссия из представителей обеих церквей провела опись имущества дома, но ИК русского духовенства и мирян отказался в ней участвовать1445. 25 августа представители митрополита Леонида взломали каретный сарай экзарха и забрали себе его экипаж1446. Проведенное Харламовым изучение обстоятельств случившегося практически ничего не принесло. Глава ОЗАКОМ дважды пересылал в Петроград собранные им материалы: 31 августа - протоколы ИК русского духовенства и мирян и рапорт начальника городской милиции Тифлиса Качухова1447, а 8 сентября копию «сношения» с митрополитом Леонидом1448. Местоблюститель католикоса объяснял, что «никакого беззакония не было», епископ Григорий выехал в Москву, дом пустовал, и грузины заняли его по праву, так как Грузинского экзархата больше не существует. «Вселение» произошло в присутствии милиции, двери не взламывали, и «никаких эксцессов и арестов, как о сем писалось в газетах» не было1449. Начальник милиции Качухов в своем рапорте от 24 августа 1917 года на имя члена ОЗАКОМ Чхенкели заявил, что накануне к нему обратился митрополит Леонид с просьбой командировать «правомочное лицо» для описи имущества дома «бывшего» экзарха, а также «прислать достаточную для ограждения живущих ныне в этом доме лиц охрану». Ссылаясь на принятые Временным правительством «Основные начала правового положения Грузинской церкви в Российском государстве»1450, Леонид заявил, что теперь «должность экзархов Грузии упразднена», здание освободилось и фактически, и юридически, и, как приобретенное в 1849 году на средства Грузинского церковного казначейства, переходит к ВУГЦ для размещения будущего католикоса- патриарха. На нижнем этаже, по мнению местоблюстителя, можно временно поселить и представителя Русской церкви до тех пор, пока не закончится распределение церковного имущества1451. Как писал Качухов, в 5 часов вечера того же дня он командировал в дом экзарха одного из своих помощников, «уведомив предварительно об этом председателя Краевого центра Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» и «уполномоченного члена Особого закавказского комитета» (кого именно - не уточнялось). Прибыв на место, милиция приняла следующие меры: «в целях охранения имущества, впредь до размежевания русско-грузинских церковных интересов, опечатала Крестовую церковь при Экзаршем доме, в коей хранятся драгоценности, привела в известность все имущество, принадлежащее лично бывшему экзарху Грузии Платону, сложила таковое в отдельную комнату и также опечатала». Опечатали в том числе и комнату со всей документацией и несгораемым сундуком, так как эконом Серафим «категорически отказался указать имущество принадлежащее дому, приходно-расходные книги и кассу с деньгами и ценными бумагами». Далее Качухов в своем рапорте принялся всячески сгущать краски, перечисляя сведения, очерняющие обитателей здания. Во-первых, по словам Качухова, иеромонах Серафим «покушался положить себе в карман два больших свертка с деньгами», вынутых им из несгораемого сундука1452, но был вовремя замечен. Ввиду этого над ним установили «особо бдительный надзор, в целях предупреждения расхищения церковного имущества». Во-вторых, имелось характерное для 1917 года обвинение в промонархических симпатиях прежнего владельца здания, так как на стенах гостиной и других комнат «обнаружено» 5 портретов представителей дома Романовых (Александра III, Марии Федоровны, Николая II, царевича Алексея и Николая Николаевича). И напоследок начальник милиции отметил, что в момент появления его сотрудников в гостях у иеромонаха Серафима находились «два гражданина и две монашки Момкадского монастыря. Указанные лица сидели за столом и вместе с монахами распивали вино»1453 1454 1455. Подобное описание моральной нечистоплотности жителей дома, конечно же, не может не наводить на мысль, что действия милиционеров все же не были вполне законными, раз их понадобилось подкреплять таким образом. А сообщение Качухова о том, что 23 августа никто в доме экзарха не арестовывался, и всем, находившимся в здании, предоставили свободный выход, опровергается данными других источников, и, скорее всего, совершенно не соответствовало действительности . Последняя фраза рапорта звучит следующим образом: «Принятие милицией мер к составлению описи имущества санкционировано председателем Особого закавказского комитета В.А. Харламовым» . Этим, видимо, подразумевалось, что всякая дальнейшая ответственность за эксцессы межцерковного конфликта перекладывалась с милиции на вышестоящее руководство. Комментируя произошедшее, грузинские газеты представляли ситуацию, как будто ничего особенного не случилось, и просто информировали читателей о переселении митрополита Леонида. При этом они дружно пересказывали сюжет о застигнутых в экзаршем доме монахинях и портретах Романовых на стенах в покоях Платона1456. «Кавказское слово» вообще перевернуло все с ног наголову, сделав основной акцент именно на «контрреволюционности» экзарха1457. Сам митрополит Леонид отправил в Петроград министру исповеданий А.В. Карташеву длинную объяснительную телеграмму. По версии преосвященного, «произошло вступление законного владельца в принадлежащий ему пустующий дом в присутствии законной власти с соблюдением необходимых формальностей. Дом этот куплен на средства грузинской церкви для проживания в нем экзархов Грузии. Раз после утверждения грузинской автокефалии экзархов Грузии больше не существует, он естественно должен отойти к тому кто отныне будет заменять экзархов...» Далее Леонид просил скорейшей присылки в Тифлис правительственной разграничительной комиссии1458 1459. Очевидно, органы Временного правительства оказались не в состоянии воспрепятствовать произошедшей экспроприации, поскольку ВУГЦ поддерживала часть представителей власти и местное население. Более того, грузины, по всей видимости, воспользовались разногласиями внутри самого ОЗАКОМ: Качухов упоминал, что один из членов Комитета был проинформирован о готовящейся акции. Видимо, речь шла о сочувствовавшем ВУГЦ Чхенкели. С другой стороны, юридически статус дома экзарха являлся неопределенным, его еще должна была рассмотреть правительственная разделительная комиссия. И хотя события 23 августа носили характер произвола со стороны грузин, тем не менее, русское духовенство также не имело оснований считать здание исключительно своим. Возможно, в том числе и это удерживало правительство от принятия каких-либо решительных мер. 25 августа митрополит Платон выступил на Поместном Соборе, заявив, что «мы не имеем права уступить никому и ничего из имущества, принадлежащего православной церкви на Кавказе». На это товарищ министра исповеданий С.А. Котляревский ответил, что такие методы грузин недопустимы и Министерство исповеданий примет все возможные меры, чтобы не допустить подобных происшествий в будущем. Однако Котляревский добавил, что делить имущество все-таки необходимо, для чего в скорейшем времени будет создана согласительная комиссия . Необходимо также добавить, что русские «насельники» продолжали жить на первом этаже экзаршего дома в Тифлисе как минимум до начала 1918 года. События, связанные с захватом дома экзарха, заставили министра исповеданий вплотную заняться вопросом о размежевании церквей. 2 сентября он убедил заместителя премьера М.И. Терещенко вне правительственного заседания подписать указ о создании Особой комиссии по разделению церковных имуществ на Кавказе во главе с членом Юридического совещания профессором Б.Э. Нольде при правителе дел чиновнике особых поручений Министерства исповеданий С.Д. Бондаре. В состав комиссии также должны были войти по три представителя от Грузинской церкви и ИК закавказского комитета русского духовенства и мирян1460 1461. В телеграмме от 6 сентября 1917 года на имя митрополита Леонида Карташев подчеркнул, что не Поместный Собор, а Временное правительство будет решать вопрос разделения церковного имущества и капиталов на Кавказе: «собор русской церкви не коснется разграничения грузинско-русских интересов». Министр просил ВУГЦ прислать в столицу трех представителей для участия в работе правительственной Особой комиссии, которая «начнет работу в Петрограде, закончит в Тифлисе. Только комиссия решит судьбу учебных заведений. Захваты и самовольное распоряжение недопустимы» . В тот же день, 6 сентября, Карташев отправил председателю ОЗАКОМ Харламову сообщение: «убедите грузин не безумствовать в захватах и беззакониях. Пусть верят в правосудие правительственной комиссии и беспристрастие Временного правительства. Комиссия учреждена»1462. Таким образом, министр пытался сделать то, что не удалось Бенешевичу: развести две спорящие стороны, представив правительство высшим и справедливым арбитром. 7 сентября 1917 года постановление о создании разделительной Особой комиссии утвердило Временное правительство в своем полном составе1463. Постановлением от 14 сентября правителем дел Особой комиссии назначили прапорщика М.В. Николаева, так как Бондарь перешел на службу в Департамент инославных и иноверных исповеданий на должность заместителя директора1464 1465 1466. 10 сентября Карташев направил управляющему делами Временного правительства проект указа о выделении для комиссии Нольде 13 400 рублей, которые предполагалось потратить на ее работу в течение двух месяцев, включая «предстоящие неизбежно» поездки на Кавказ . 11 октября Совет товарищей министров постановил выделить указанную сумму из наличных средств Государственного казначейства . В Особую комиссию также передали все материалы о положении дел в экзархате1467 и подробную смету выдаваемых на Кавказ из государственного бюджета кредитов, которые предстояло поделить между католикосом и русским экзархом (общая сумма составляла в 1917 году 1 606 234,22 руб.)1468 Таким образом, все предварительные мероприятия для начала работ комиссии были проведены. Тем временем ситуация продолжала обостряться. В конце августа 1917 года заместитель местоблюстителя католикоса епископ Горийский Антоний направил в духовно-учебные заведения (Тифлисскую духовную семинарию, Тифлисское мужское духовное училище, Тифлисское епархиальное женское училище и церковно-учительскую школу при Бодбийском монастыре) предписание «немедленно приступить к работам по национализации». В документе сообщалось, что обер-прокурору уже направлена телеграмма об «отозвании» из католикосата всех русских преподавателей, не знающих грузинского языка. В Тифлисском епархиальном женском училище постановлением ВУГЦ оказались уволены председатель педагогического совета осетин протоиерей Христофор Джиоев (владевший грузинским языком) и член педсовета священник Иоанн Соломонов1469. Предполагалось провести подобную «национализацию» и среди учащихся. По подсчетам ИК закавказского русского духовенства и мирян, в результате этого на улице могли оказаться 25% воспитанниц епархиального женского училища, 55% воспитанников мужского училища и 65% обучаемых в Бодбийской церковно-учительской школе. Исполнительный комитет заявлял, что русская прислуга тоже теряет рабочие места в учебных заведениях, и что «такой националистический шовинизм... выступает за пределы государственной терпимости даже в рамках самых широких демократических свобод»1470. Безапелляционные действия грузин вызывали «шум» даже там, где, казалось бы, все уже было решено. Так, в Бодбийский женский монастырь, о переходе которого к ВУГЦ стороны договорились, 27 августа явилась группа грузинского духовенства и мирян в сопровождении нотариуса, огласившая предписание митрополита Леонида «немедленно избрать» игуменьей обители Нину Вагнадзе, настоятельницу Теклятского монастыря. 30 монахинь подписались «за», остальные смутились подобной постановкой вопроса и отказались1471. 8 сентября 1917 года на Священном Соборе Грузинской церкви состоялось избрание католикоса-патриарха. Им стал уже посещавший Тифлис в апреле 1917 года епископ Кирион (Садзаглишвили), получивший 230 избирательных голосов против 206 неизбирательных (у митрополита Леонида - соответственно 230 и 218 голосов). Далее состоялись выборы других грузинских архиереев: епископ Горийский Антоний (Гиоргадзе) стал митрополитом Кутаисским, архимандрит Амвросий (Хелая) - епископом Чкондидским, епископ Винницкий Давид (Качахидзе) - епископом Урбнисским, а епископ Алавердский Пирр (Окропиридзе) возглавил теперь уже самостоятельную Алавердскую епархию. Собор назначил своими «комиссарами Синодальной конторы» протоиерея Н. Талаквадзе и некоего Капанадзе, а «комиссаром канцелярии экзарха» - Иванецкого. Новоизбранный католикос тут же определил своим ордером на пост председателя Тифлисского духовного училища архимандрита Иоанна (Марчиева)1472. Необходимо дополнить, что католикос Кирион числился до 1 августа преосвященным Полоцким и Витебским. За полтора месяца до выборов, 26 июня 1917 года, он обратился к церковным властям с прошением об увольнении его с должности с 1 августа ввиду «расстроенного» здоровья. Вслед за этим 12 июля Кирион прислал в Синод телеграмму, где заявил, что по совету врачей ему «необходимо отправиться на юг»1473 1474. Скорее всего, одной из причин оставления им кафедры являлось желание вернуться в Грузию и участвовать в устройстве автокефальной церкви. О состоявшемся избрании Священный Собор телеграммой проинформировал А.Ф. Керенского и А.В. Карташева . В соответствии с действующими «Временными правилами...» 25 сентября 1917 года епископа Кириона на посту католикоса-патриарха утвердило Временное правительство1475, а 1 октября состоялась торжественная интронизация. В то же время, Временное правительство 6 октября утвердило «Положение об устройстве Русской православной церкви на Кавказе»1476, уже принятое Синодом в июле и переданное обер-прокурору для представления верховной власти. Согласно документу из всего русского православного населения Тифлисской, Елисаветпольской, Бакинской, Эривенской, Кутаисской и Черноморской губерний, а также Карской, Батумской и Закаспийской областей образовывался экзархат русской церкви во главе с митрополитом Тифлисским1477. Указывалось, что в экзархат по своему желанию могут входить и другие православные приходы и отдельные лица, не принадлежащие к картвельскому племени. Местопребыванием русского экзарха назначался Тифлис, а полный его титул должен был звучать как «митрополит Тифлисский, экзарх Кавказский». В его распоряжение переходили все кредиты и имущество, принадлежавшие ранее Грузинскому экзархату и не перешедшие в ведение Грузинской православной церкви. Раздел церковного имущества и активов на Кавказе поручался Особой комиссии во главе с бароном Б.Э. Нольде1478 1479 1480. После заседания правительства Карташев тут же телеграммой сообщил об утверждении «Правил» экзарху Платону, а также добавил, что новое название Синодальной конторы - «Кавказская Святейшего Синода контора» . На ускорение принятия данного постановления правительства, возможно, повлияла телеграмма Платона, отправленная им из Москвы на имя Керенского 4 октября 1917 года. Митрополит жаловался на притеснения со стороны грузин, арест тифлисским ВРК протоиерея С. Городцова, и «окончательное стеснение» русской братии в захваченном экзаршеском доме в Тифлисе. «Семь месяцев мы страдаем не видя конца страданиям и не зная причин их, - писал Платон. - Представитель русской иерархии на Кавказе не имеет храма и крова» . Продолжалась «схватка» за синодальную контору в Тифлисе. Указом от 20 сентября 1917 года католикос Кирион «согласно декрету от 25 июля» объявил о ее упразднении и превращении в орган управления Грузинской церковью. Однако члены конторы отказались подчиниться распоряжению, исходя из того, что в соответствии с июльским постановлением Синода, контора являлась учреждением русского Кавказского экзархата. Это же закрепило и постановление Временного правительства от 6 октября 1917 года, но официальное опубликование документа запаздывало1481. 10 октября «комиссары совета католикоса» не пустили русских членов синодальной конторы на заседание, а 12 октября Синод постановил уволить от присутствия в ней давно уже не являвшихся членов-грузин, перестав выплачивать им жалование из синодальных средств1482 1483 1484. Вместо них оклады назначили «приглашенным в контору» и реально работавшим в конторе епископу Бакинскому Григорию и протоиерею Иосифу Орехову . Но имелись еще и рядовые служащие-грузины (например, секретари А. Давыдов и С. Церители), которые выступили на стороне католикоса. Казначей конторы Давид Нахуцаров даже отказался выплачивать содержание эконому дома экзарха Серафиму, мотивируя это тем, что дом отошел к Грузинской церкви. Нахуцаров самовольно передал деньги Кириону, а когда Серафим обратился к католикосу за зарплатой, тот ответил, что иеромонах в его штате не числится. Члены Кавказской конторы срочно назначили другого исполняющего обязанности казначея, которому приказали выплатить Серафиму причитающуюся ему сумму . Данный случай был не единичный: настоятель Марткабского Св. Антония монастыря иеромонах Климент сообщал, что его казначей самовольно передал в октябре в распоряжение католикоса около 4000 рублей1485. Министерство исповеданий пыталось решать проблемы притесняемого русского духовенства и работников церковных учреждений на Кавказе. Русским служащим духовной семинарии в Кутаисе «Сибирскому, Вишневскому и Иваненко», лишенным зарплаты по вине грузин, министр исповеданий телеграфировал 6 сентября, что жалование им будет возмещено «за счет беззаконно лишивших его вас»1486. Не имея на деле возможности освободить занятый грузинами тифлисский Сионский собор, Карташев 17 сентября просил протопресвитера армии и флота Г.И. Шавельского официально предоставить митрополиту Платону для богослужений Александро-Невский Военный Собор в Тифлисе, так как он «соответствует величию Православной Российской церкви»1487. Со своей стороны изучением ситуации в Грузии занялся Поместный Собор. В его составе сформировали специальный отдел об устроении Православной церкви в Закавказье под руководством архиепископа Таврического и Симферопольского Димитрия (Абашидзе). 4 сентября отдел постановил собрать все документы по делу, чтобы рассмотреть его «во всей полноте канонических и исторических данных», поручив теперь уже помощнику секретаря Собора Бенешевичу составить соответствующий доклад. К присутствию в заседаниях отдела пригласили также приехавшего в Москву прокурора ГрузиноИмеретинской синодальной конторы М.Г. Попова1488 1489 1490. Тем не менее, основное внимание как членов Собора и Синода, так и чиновников Министерства исповеданий было приковано к Особой комиссии по разделению церковных имуществ на Кавказе. Из членов ИК закавказского русского духовенства и мирян, находившихся в Москве, в нее избрали М.Г. Попова, В.Н. Егорова и А.П. Разумовского: 11 сентября Карташев сообщил эти имена барону Нольде . 23 сентября экзарх Платон телеграммой попросил епископа Эриванского Дамиана получить подтверждение их мандата у «других членов Исполнительного комитета» , после чего 28 сентября полномочия Попова, Егорова и Разумовского закрепил своим определением Святейший Синод1491. 3 октября 1917 года С.А. Котляревкий подписал им специальные удостоверения для проезда из Москвы в Петроград1492. Таким образом, для начала работ не хватало только представителей грузин. Но с этим возникла проблема. Прежде всего, ВУГЦ еще в июле проинформировало русских коллег, что «Согласительная комиссия», по их мнению, должна находиться в Тифлисе1493. Однако ее глава, Б.Э. Нольде, заявил, что не собирается покидать столицу, так как «обстановка и настроения» на Кавказе «не давали уверенности в спокойной работе»1494 1495. Тогда грузины, ощущая, что Временное правительство все меньше и меньше способно контролировать ситуацию в стране, стали затягивать с отправкой своих делегатов. При этом между министром исповеданий и руководством Грузинской церкви шла активная переписка. 12 сентября Карташев направил в Тифлис свои пожелания «успеха в трудах» открывающемуся Собору Иверской церкви», а также высказал уверенность, что последний «пойдет по пути, приличествующем церкви в размежевании с русской церковной властью» . На следующий день 13 сентября 1917 года Карташев попросил руководство Грузинской церкви «срочно сообщить», когда выезжают в Петроград три представителя для участия в Особой комиссии1496. 2 октября министр исповеданий телеграммой еще раз запросил католикоса Кириона об этом и добавил, что в случае неявки грузин до 20 октября комиссия «будет вынуждена» приступить к своим занятиям без них1497 1498 1499. Реакции не последовало, а грузины предприняли попытку «национализации» Тифлисской духовной семинарии. В ответ на это Министерство исповеданий постановило «закрыть кредиты», выдаваемые на Кавказ, до решения вопроса Особой ~6 комиссией . Со своей стороны представители Русской церкви наоборот всячески торопили правительство с началом работ комиссии. 12 октября первоприсутствующий в Синоде митрополит Платон обратился к Карташеву с запиской, в которой просил «о скорейшем содействии к [ее] скорейшему учреждению» . Ожидание окончилось 17 октября 1917 года, когда католикос- патриарх Кирион телеграммой проинформировал министра исповеданий, что грузины отказываются от участия в Особой комиссии и не будут направлять в нее своих представителей1500 1501 1502. После этого 20 октября 1917 года Временное правительство постановило созвать комиссию в другом составе - вообще без приглашения духовенства - под председательством Б.Э. Нольде, с участием сенаторов С.В. Безобразова и З.Д. Авалова при правителе дел М.В. Николаеве . Возможно, подразумевалось, что князь Авалов (Авалишвили) - будет 3 представлять интересы грузин . 21 октября секретарь Поместного Собора В.П. Шеин сообщил его членам, что грузинами образована своя собственная комиссия для распределения имущества, «без ведома Православной церкви, вопреки постановлению Временного правительства и Собора». Вслед за этим священник В.Н. Егоров выступил с критикой правительственных действий, из-за медлительности которых «грузинский мятеж» «продолжается и совершается»: «движение закончилось избранием патриарха, который не только получил утверждение Временного правительства, но и коронован». Егоров отметил, что в новой комиссии, состоящей из барона Нольде и двух сенаторов, вообще нет представительства Русской церкви, и «у этой комиссии нет и материалов для суждения об этом деле. Будет проведен дележ имущества Русской церкви без ее ведома». По инициативе священника Поместный Собор постановил незамедлительно обратиться через министра исповеданий к правительству с протестом, о чем уже 24 октября проинформировали А.В. Карташева1503. Кроме того, Собор решил создать свою «разделительную» комиссию под председательством В.Н. Бенешевича, материалы которой передать потом Б.Э. Нольде1504. В этот момент в столице произошло Октябрьское вооруженное восстание, и Временное правительство, на которое так рассчитывали члены Собора, перестало существовать. Таким образом, мы видим, что прямым следствием ослабления государственной власти в 1917 году стали центробежные тенденции внутри Православной Российской Церкви. В условиях, когда государство и церковь все еще номинально оставались единым целым, Временному правительству пришлось взять на себя регулирование вопросов, связанных с автокефальным движением. Последовавшие события показали, что его способности и возможности в этом оказались крайне ограниченными. 3.3.
<< | >>
Источник: Соколов Арсений Владимирович. ГОСУДАРСТВО И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В РОССИИ, ФЕВРАЛЬ 1917 - ЯНВАРЬ 1918 ГГ. Диссертация, РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А.И. ГЕРЦЕНА. 2014

Еще по теме Г осударство и центробежные тенденции в церкви: автокефальное движение в Г рузии и Украине:

  1. Векшина Наталия Михайловна. МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В. Диссертация. СПбГУ., 2014
  2. ЖУКОВСКАЯ ЕВГЕНИЯ ЕВГЕНЬЕВНА. УПРАВЛЕНИЕ РИСКАМИ В ИНФОРМАЦИОННОЙ ПОЛИТИКЕ ИНСТИТУТА ЦЕРКВИ (НА ПРИМЕРЕ МОСКОВСКОГО ПАТРИАРХАТА). Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук., 2016
  3. ШЕСТЕРИКОВА ОЛЬГА АВЕНИРОВНА. ТРАНСФОРМАЦИЯ МЕДИЦИНСКОГО ДИСКУРСА В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ. Диссертация, СПбГУ., 2014
  4. Пак Екатерина Максимовна. ЖАНРООБРАЗОВАНИЕ В СЕТЕВЫХ СМИ: ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ И ТВОРЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ. Диссертация, СПбГУ., 2014
  5. Кононенко Виктор Михайлович. РАЗВИТИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ НА ЮГЕ РОССИИ (20-90-е годы XX века). Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук., 2006
  6. ДМИТРИЕВА ДАРЬЯ МИХАЙЛОВНА. СТРАТЕГИЧЕСКИЕ АЛЬЯНСЫ КАК ФОРМА МЕЖДУНАРОДНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА (на примере стратегического альянса Renault-Nissan-АвтоВАЗ). ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата экономических наук. СПбГУ., 2014
  7. Большаков Г. А.. Кризис этнической идентичности и массовая миграция в странах Скандинавии: Норвегия, Дания, Швеция. Диссертация на соискание учёной степени кандидата политических наук, 2014
  8. ГРИГОРЬЕВА АНАСТАСИЯ СЕРГЕЕВНА. НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО РОССИИ И ГЕРМАНИИ (ОПЫТ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ТЕХНОЛОГИИ РАДИОЧАСТОТНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ). Диссертация, СПбГУ., 2014
  9. КОНСТИТУЦИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ 1994 ГОДА,
  10. *В соответствии со статьей 1 Закона Республики Беларусь «О порядке вступления в силу Конституции Республики Беларусь» вступила в силу со дня ее опубликования.
  11. РАЗДЕЛ І ОСНОВЫ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ
  12. Статья 1. Республика Беларусь - унитарное демократическое социальное правовое государство.
  13. Статья 2. Человек, его права, свободы и гарантии их реализации являются высшей ценностью и целью общества и государства.