<<
>>

Ликвидация Ведомства православного исповедания

После разгона Учредительного собрания и выхода Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви уже не было ни необходимости, ни возможности сохранять старую, установленную еще Духовным регламентом Петра I, систему церковного управления.
24 января 1918 года Поместный Собор поручил отделам о высшем церковном управлении и о церковном имуществе не позднее 7 февраля представить свои соображения о расходах на Священный Синод, Высший Церковный Совет и патриаршие учреждения «с указанием источника доходов». Однако уже 26 января 1918 года Святейший Синод попросил Собор освободить «наличный состав Синода» от исполнения обязанностей и ввести в действие новые органы Высшего Церковного Управления (далее - ВЦУ). Синод предлагал переподчинить им все учреждения бывшего Синодального ведомства, «в том числе и Департамент по делам Православной церкви», а также все их движимые и недвижимые имущества. Соборный Совет постановил не рассматривать пока просьбу о ликвидации Святейшего Синода до подготовки отделами предложений2719. Однако вскоре из Петрограда пришли новые известия. Несколько дней после публикации Декрета от 23 января советское руководство не предпринимало никаких шагов по его реализации. Возможно, ожидали спада религиозного подъема, вызванного событиями в Александро-Невской Лавре и грандиозным крестным ходом 21 января. Тем временем власть нашла поддержку у низших служащих Ведомства православного исповедания, рассчитывавших улучшить свое материальное положение. Газеты сообщали, что «служители и курьеры Синода, во главе с директорским курьером Константином... три раза ходатайствовали в Смольном о назначении комиссара», после чего нарком внутренних дел Г.И. Петровский поручил «неправославному латышу» комиссару над беженцами А.М. Дижбиту «взять под охрану дела б. Синода и произвести ликвидацию»2720. «Известия ЦИК Советов» поместили по этому поводу заметку только 17 (4) февраля, гласившую, что «согласно заявлению рабочих Святейшего Совета (так в тексте - А.С.) Комиссариатом по Внутренним Делам поручено тов.
Дижбиту ликвидировать Синодское Хозяйство и поручено имущество Святейшего Совета до ликвидации охранять рабочим. Смету на уплату жалования рабочим поручено составить коллективу»2721 2722. Таким образом, хотя Декрет от 23 января ничего не говорил ни о судьбе Синода, ни о Министерстве исповеданий, правительство приступило к их фактическому упразднению, не объявив об этом ни в одном специальном постановлении. Данное обстоятельство вряд ли может показаться странным: подобной «тихой реквизицией» Смольный, во-первых, уменьшал вероятность возникновения нежелательных эксцессов, а, во-вторых, исключал появление обвинений в свой адрес по поводу вмешательства во внутрицерковные дела. Официально Синод как будто и не ликвидировался, но все его имущество переходило в казну. Также не случайно выполнение задания поручили латышам Дижбиту и его помощнику Вельмеру: их не должны были смутить никакие призывы к православному чувству. В итоге в субботу, 27 января 1918 года, Дижбит прибыл в здание Синода, осмотрел все помещения и канцелярии, «особенно обратил внимание на казначейство, которое закрыл и ключ взял к себе». Остальные отделы также закрыли, но ключи передали домовому комитету, состоявшему из проживавших в здании служителей и курьеров. В этот же день комиссар наведался и в Департамент по делам Православной церкви . Вслед за этим в воскресенье, 28 января, Дижбит объявил всем служащим, что здание Синода «закрыто для занятий» и реквизировано. Одновременно оказались закрыты и все здания департамента, располагавшиеся на Литейном проспекте, в домах 32, 34 и 62. Комиссар в присутствии чиновников бывшего Ведомства православного исповедания опечатал все капиталы Синода и ночью в сопровождении Вельмера вывез их на автомобиле из Синодального казначейства. В соответствии с подписанным комиссаром и сотрудниками Синода актом общая сумма «реквизированных» средств составила 46 015 312 рублей 21 копейку2723. Правда, позднее ВЦУ заявляло, что в нее не вошли хранившиеся в Хозяйственном управлении и также изъятые «частные» вклады отдельных церквей и миссий2724 2725.
Реквизированные капиталы состояли, в том числе, из двух расписок от РусскоАзиатского банка (7 510 000 и 6 664 600 руб.), 1 706, 90 руб. наличными, 50 руб. золотом, шести расчетных книжек текущего счета (одна - Госбанка, 5 Конторы Московско-Купеческого банка), золотой американской монеты 1898 года, серии билетов Государственного казначейства на 1000 рублей и по Училищному совету - 2 569 000 руб. процентными бумагами, 2 850 руб. казначейскими билетами и две книжки текущего счета (Госбанка и Конторы Московско-Купеческого банка) . В докладе Г.И. Петровскому Дижбит называл ту же сумму «принятых» ценных бумаг и счетов2726. Отметим, что изъятые капиталы не использовались церковью для текущих кассовых операций, большая часть средств находилась в банках, а предполагаемые дивиденды самим духовенством оценивались в 2 100 000 руб. в год2727. Таким образом, наиболее ощутимой потерей оказались 2,7 млн. руб. «страхового капитала», необходимого для возмещения убытков от пожаров строений духовного ведомства2728. ВЦУ отмечало, что «отобраны также и многие, хранящиеся в Казначействе вещи, монеты, знаки, кресты, часы и др.», хотя о них и не упоминалось в акте2729 2730 2731. Кроме того, по предписанию Дижбита поступающие на Главпочтамт на имя синодального Хозяйственного управления денежные переводы передавались исключительно доверенному советскому комиссару - все тому же Вельмеру. Общая сумма недополученных через почту средств церковь оценила в 400 000 руб. Как писали в своем отчете члены Петроградской синодальной конторы «захват произошел внезапно и поэтому не было возможности заблаговременно принять меры к тому, чтобы принадлежащие конторе бумаги и предметы остались в распоряжении конторы...» 25 февраля 1918 года Г.И. Петровский внес в повестку дня СНК предложение о передаче кредитов ликвидируемых согласно Декрету об отделении церкви от государства учреждений в ведение НКВД2732. 4 марта этот вопрос направили на рассмотрение в Государственное казначейство2733. Вслед за этим 5 марта 1918 года Государственная комиссия по народному просвещению постановила передать средства со счетов Училищного Совета Святейшего Синода в Московском купеческом банке Литературно-издательскому отделу Наркомата просвещения и Петроградскому совету по народному образованию2734 2735.
Ликвидация центральных учреждений Синода и Министерства исповеданий в Петрограде прошла быстро и не вызвала никакого общественного резонанса. В конце февраля - начале марта 1918 года и. о. главы синодального Училищного совета протоиерей Ивановский написал во ВЦУ, что по распоряжению правительственного комиссара служащие выселяются из казенных квартир, но, тем не менее, заявляют о готовности «продолжать службу Святой Церкви и отдают свои силы в распоряжение Священного Синода» . А 7 марта (22 февраля) 1918 года о захвате подведомственных ему учреждений «комиссаром по ликвидации Св. Синода» сообщил в ВЦУ и начальник архива и библиотеки Синода К.Я. Здравомыслов2736 2737 2738. Согласно постановлению Коллегии при НКВД, здание Синода вместе с делами и архивом передали в НКЮ, который поместил там свой Литературно-издательский отдел (далее - ЛИО). В распоряжение последнего перешло все имевшееся в помещениях имущество, а также «обширная библиотека по вопросам церковного права и философии и дела учебного комитета». ЛИО возглавил Н.В. Хлебников, бывший обер-прокурор Первого Департамента Сената , получивший права «комиссара здания Синода» . Заведующий Синодальным архивом Здравомыслов вошел в состав Издательского комитета ЛИО2739. Кроме архива единственным подразделением Синода, привлеченным Советами в свои структуры, стал Страховой отдел: его чиновников во главе с заведующим П.П. Заваруевым в апреле 1918 года включили в возглавлявшийся М.Т. Елизаровым Народный комиссариат страхования (Комстрах), действовавший в рамках НКВД2740. Получив известие о закрытии зданий духовного ведомства в Петрограде, 31 января 1918 года Поместный Собор постановил незамедлительно ввести в действие новую систему ВЦУ (патриарх - Священный Синод - Высший Церковный Совет)2741. Примечательно, что при обсуждении данного определения Н.Д. Кузнецов выразил сомнение относительно возможности принятия его Собором с правовой точки зрения. Но С.А. Котляревский возразил, что Октябрьский переворот прервал преемственность власти, поэтому легального выхода из создавшегося положения нет2742.
Тогда Б.А. Бялыницкий-Бируля предложил, чтобы постановление о введении в действие Священного Синода и Высшего Церковного Совета утвердили товарищ министра исповеданий и Святейший Синод, поскольку они являются единственными наследниками верховной государственной власти. Эту поправку по каким-то причинам не поддержали2743. На следующий день, 14 (1) февраля 1918 года, Святейший Синод собрался на свое последнее заседание, на котором постановил «считать свои полномочия оконченными» и передал все дела новым органам2744. Это означало, что старый - являвшийся частью государственного аппарата - высший орган церковного управления перестал существовать, а новые учреждения уже de jure не подчинялись светской власти, составлялись самой церковью и только перед ней отчитывались. Таким образом, последний элемент системы Духовного регламента - Святейший Синод - оказался упразднен самой церковью. По всей видимости, в это же время было принято решение и о «самоликвидации» Министерства исповеданий, хотя следов каких-либо приказов или распоряжений об этом найти не удалось. Котляревский остался активно работать на заседаниях Поместного Собора как частное лицо, и даже закрывал своей речью его вторую сессию. Освобожденный из заключения А.В. Карташев написал в феврале 1918 года письмо патриарху о том, что он «на некоторое время лишен физической возможности вступить в отправление обязанностей» члена Высшего Церковного Совета2745. Ликвидационными вопросами Министерства исповеданий занимался директор Департамента по делам Православной церкви В.И. Яцкевич, и именно он подписывал все его бумаги, начиная с февраля 1918 года. Последний обнаруженный документ - датированное 25 (12) апреля 1918 года удостоверение, выданное для выезда из Москвы курьеру «бывшего Департамента по делам Православной церкви» Андрею Яковлеву о том, что он возвращается в Петроград к месту своего постоянного жительства «за окончанием работ в Департаменте»2746 2747 2748. В новом ВЦУ Яцкевич занял пост главы канцелярии Высшего Церковного Совета, с конца апреля 1918 года бывший чиновник действовал уже целиком в этом качестве.
Поскольку духовенство полагало, что с отделением церкви от государства все синодское имущество должно остаться у нее, реквизиция зданий духовного ведомства в Петрограде расценивалась Поместным Собором и ВЦУ не иначе как «захват». Были подготовлены петиции с протестом по этому поводу, но возникла проблема с их вручением: контактов с СНК у церкви на тот момент не имелось . Вместо этого в феврале 1918 года ВЦУ направило в Петроград своего «особоуполномоченного» - все того же В.И. Яцкевича - для «объединения деятельности отдельных центральных учреждений Священного Синода в деле защиты юридических и имущественных прав этих учреждений и вообще ведомства Православного исповедания» . Одной из главных задач поездки ставилась попытка получения средств из Государственного казначейства. Выбор для этой миссии не духовного лица, а чиновника - директора ликвидируемого департамента - представлялся наиболее целесообразным: ВЦУ хорошо знало о негативном отношении советского руководства к «попам». Прибыв в столицу, Яцкевич посетил все здания, ранее принадлежавшие Синоду и Департаменту по делам Православной церкви, встречался со служащими и правительственными комиссарами, выяснял текущее положение дел. По итогам поездки «особоуполномоченный» составил отчет, констатировавший, что от имуществ Синода «веет полным разорением и расхищением»2749. В частности, говоря о разместившемся в здании на Сенатской площади Литературно-издательском отделе, Яцкевич отметил, что его директор Хлебников занял только кабинет обер- прокурора, а все остальные помещения, за исключением нескольких комнат, пустуют, и в них «в беспорядке валяются обрывки бумаг, канцелярские принадлежности, бланки, дела...» Яцкевич также посетовал на отсутствие точной описи реквизированных из синодального казначейства сумм и ценностей: видимо, ему не удалось в тот момент ознакомиться с актом, подписанным 28 января Дижбитом и служащими Синода. «Особоуполномоченный» только отметил, что «синодские миллионы переданы в фонд призрения»2750 2751 2752. Далее Яцкевич сообщил, что в обер-прокурорском доме на Литейном, 62, разместился Союз раненных, больных и демобилизованных солдат, а «в блестящих залах верхнего этажа. даются для праздной уличной толпы балы». Церковь при доме еще действовала, так что в 8 часов вечера заканчивалась служба, а в 9 по субботам там «гремит музыка и танцуют модные танцы» . По данным отчета «особоуполномоченного», Синодальное подворье на Подъяческой улице оказалось полностью «разгромлено». Помощник комиссара Вельмер вывез оттуда на автомобиле все, что смог унести, включая электрические вентиляторы, телефон и даже электропроводку. Выяснилось, что, как и в случае с Синодом, комиссару помогали низшие служащие подворья. Однако председатель домового комитета - настоятель церкви священник Никитин - с благословения митрополита Вениамина спешно образовал приход, надеясь таким образом защититься от «дальнейших захватных стремлений насильников» . Дома на Литейном 32 и 34 (бывшие Канцелярия обер-прокурора и квартиры товарища обер-прокурора и директора канцелярии) были переданы Дижбитом в ведение города. Там разместились брачное бюро И.А. Шпицберга и районная управа Литейной части Совета рабочих и солдатских депутатов с ее отделами. Всех живущих в этих домах чиновников духовного ведомства обязали выплачивать за аренду казенных квартир значительные суммы2753 Яцкевич докладывал, что «имущество Департамента по делам Православной церкви (канцелярии обер-прокурора) в полном разгроме. Несгораемый железный шкаф распилен и хранившиеся в оном пять золотых крестов, несколько медалей, знаки Северо-Американского братства и сто рублей денег увезены. Хранившиеся в Департаменте всеподданнейшие доклады за целые минувшие столетия выброшены в беспорядке в находящееся перед архивом темное проходное помещение. Все шкафы и столы открыты, находящиеся в них дела и документы в беспорядке свалены в коридорах»2754. Яцкевич заявил Дижбиту о необходимости бережного обращения с архивными делами, на что комиссар пообещал «полное содействие». После этого Яцкевич поручил охрану бумаг столоначальнику департамента В.И. Емельяновичу, а также подал письменное прошение Хлебникову об обеспечении сохранности документов, находящихся в здании Синода2755 2756. О здании Училищного совета «особоуполномоченный» сообщил, что оно отведено для Высшего института фотографии и фототипии, комиссаром над Советом назначен некто Г иринский, а над Издательской комиссией - Делопольский (Белопольский) . При этом Яцкевич не преминул отметить, что «большевикам помогают бывшие служащие Училищного совета»2757. В то же время Благовещенское и Ярославское подворья благодаря деятельности настоятелей и организованным приходским советам «отстаивают права Св. Синода весьма успешно»2758. О служащих учреждений Синода и бывшей канцелярии обер- прокурора Яцкевич написал, что все они «разрозненны и действуют вразброд», не проявляют заботы о церковном имуществе и завидуют тем, кто работает в Москве. Многие устроились на другие работы. Союз чиновников создал явочным порядком «финансовую комиссию», которая пыталась поставить под контроль осуществляемые Хозяйственным управлением денежные выдачи и провозгласила о преимуществе выплат петроградским служащим2759 2760 2761. Поставленная перед «особоуполномоченным» задача получения средств увенчалась успехом. Ввиду упразднения Синода и Министерства исповеданий Департамент государственного казначейства постановил выплатить увольняемым чиновникам содержание за «ликвидационный период», указанный в «приказе» А.М. Коллонтай от 20 января 1918 года - то есть по 2 марта . Расчет делался исходя из синодальной сметы на 1917 год. Кроме того, Яцкевичу удалось получить наличными некоторые суммы, причитавшиеся Синодальному ведомству за прошедший год: 151 676, 72 рублей на зарплату сотрудникам центральных учреждений Синода (включая бывшую Канцелярию обер-прокурора) и еще 42 352,79 рублей ему обещали выдать несколько позже в качестве «ликвидационного пособия». Как отметил Яцкевич, «эти суммы дали возможность выплатить содержание всех служащих в центральных учреждениях Св. Синода по 2 марта» . Кроме того, по другим статьям синодальной сметы казначейство выдало в феврале 1918 года 30 000 руб. и еще пообещало 60 000 руб. на содержание духовноучебных заведений заграницей. Оставшиеся суммы Яцкевич поручил привезти в Москву столоначальнику Хозяйственного управления А.Н. Федорову. В добавление к этому, не истраченные Синодом на духовно-учебные заведения по смете 1917 года 1 256 220,48 рублей объявили занесенными «в кредиторские списки» со сроком выплаты в течение 2-х лет. В каком именно виде выдавались деньги - неизвестно, но, как следует из отчета, все полученные средства были направлены лично патриарху Тихону2762. По итогам поездки Яцкевич предложил церковному руководству принять ряд срочных мер. Во-первых, решить вопрос о судьбе чиновничества, так как, начиная с марта, их содержание из госбюджета прекратится, и нужно «уволить тех, кого можно уволить». В любом случае, добавлял Яцкевич, «необходимо ныне же сбросить со счетов Св. Синода всех тех сторожей, курьеров и других низших служащих, предательством которых призваны комиссары и разгромлено Синодское имущество». Во-вторых, «особоуполномоченный» заявил о необходимости создания ликвидационной комиссии, которая приведет в порядок архив (делопроизводство) Синода и попытается «установить все, что пропало». Кроме того, Яцкевич рекомендовал временно сохранить в структуре ВЦУ подразделение с названием «Хозяйственное управление Св. Синода», так как именно оно значилось в Наркомате финансов получателем ликвидационных сумм2763. В бумагах Яцкевича хранится еще один «доклад» в печатном и рукописном виде, в котором сделана попытка подсчитать реквизированные Дижбитом синодальные капиталы. В частности, указаны следующие суммы: 27 000 000 руб. - духовно-учебный капитал; 2 873 754 руб. - капитал духовенства заграничных епархий; 372 600 руб. - капитал для выплаты добавочного жалования епархиальным преосвященным; 970 250 руб. - капитал на выдачу пособий заштатному городскому и сельскому духовенству; около 5 387 100 руб. - запасностроительный капитал духовенства западных епархий; 3 227 802 руб. - капитал на устройство причтовых помещений в губерниях западного края; 1 974 960 руб. - капитал, проценты с которого Синод использовал для выплат пособий на нужды церквей и монастырей; 264 800 руб. - поступившие пожертвования на миссионерские нужды; 256 903 руб. - стипендиальные и премиальные для учащихся в духовно-учебных заведениях; 45 130 руб. - певческий капитал Московского синодального хора и училища; 450 000 руб. - на пособия церковноприходским школам Святейшего Синода от барона Гирша; 45 130 руб. - пожертвование Синоду на благотворительные цели; 2 700 000 руб. - сумма взаимного страхования от огня строений духовного ведомства2764. Данный доклад готовился для вручения Советскому правительству, так как в конце имелось заявление, что, даже отделив церковь от государства, «налагать свою руку на ее специальные средства, образующиеся из доброхотных деяний православного народа, оно не в праве, так как это - ее собственное имущество». Объявлялось, что Православная церковь не может признать изъятие капиталов правомерным, считая это «враждебным действием»2765. В рукописной версии также добавлялось, что церковь, «вынужденная подчиниться сим, выражает свой решительный протест против этого насилия во имя законности и справедливости»2766. В отличие от Петрограда в Москве такой быстрой реквизиции зданий бывшего Синодального ведомства не произошло. Хотя на первом заседании Исполкома Московского губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 14 (1) февраля 1918 года В.И. Соловьев в отчете о работе Президиума за прошедший январь отметил «предварительное разрешение вопроса» о проведении Декрета об отделении церкви от государства2767 2768, но гордиться, по сути, ему было нечем. Стоит отметить, что в это время Соловьева, за которым после переговоров 2 ноября 1917 года с митрополитом Платоном среди товарищей закрепилось прозвище «духовного человека», назначили «комиссаром по 4 вероисповедным делам», хотя сам он всячески пытался отказаться . К своим новым обязанностям Соловьев отнесся без всякого энтузиазма. Так, 16 (3) февраля 1918 года он в сопровождении нескольких помощников прибыл на Епархиальный свечной завод и попытался объявить о «муниципализации» предприятия, поскольку оно якобы пользовалось казенными субсидиями. Но, получив заверения, что завод является «частной собственностью» Московской епархии и никакого финансирования от государства не получал, Соловьев удалился, просто попросив подготовить подтверждающие бумаги2769. По-видимому, в данном вопросе между правительством Москвы и бывшим духовным ведомством даже было заключено временное неписанное соглашение: завод оставался у церкви, но производство контролировалось властями. По крайней мере, в июне 1918 года уполномоченные Московского Совнаркома констатировали, что Епархиальный свечной завод, дающий «громадную доходность», «по некоторым соображениям не отчужденный комиссаром по вероисповедыванию В.И. Соловьевым», работает при строгом рабочем контроле, а его администрация руководствуется «действиями комиссара»2770. Единственное успешное «деяние» Соловьева - уже упоминавшийся приказ от 16 (3) февраля 1918 года о переходе Московской синодальной типографии в собственность СНК и назначении членами ее временного правления рабочих Федорова, Петрова и Трусова2771 2772. Точно не известно, симпатизировал ли Соловьев Православной церкви или нет, но пост комиссара по вероисповедным делам он постарался покинуть как можно скорее. Уже в марте 1918 года на эту должность выдвинули М.П. Янышева, который 24 марта прислал в Московский Совет письменный отказ. На документе стоит рукописная резолюция: «предлагается кандидатура тов. Ив. Ив. Слесарева» . Но и с ним, видимо, не получилось. Тогда правительство города решило поручить разбираться с церковью тем, кто совсем недавно находился у нее в подчинении: 3 апреля 1918 года Совнарком города Москвы и Московской области постановил уполномочить правление бывшей синодальной типографии в составе тех же Петрова, Трусова и Федорова «взять на себя заведывание бывшими церковными имуществами города Москвы»2773. Весной- летом 1918 года рабочие действительно пытались установить свой контроль над духовными учреждениями, но все их усилия в результате свелись к составлению переписи церковного имущества епархии2774. Параллельно с ликвидацией в Петрограде центральных учреждений Синода шло упразднение ведомств военного и придворного духовенства, являвшихся частью старого государственного аппарата. Положение священников в армии и на флоте, и без того незавидное из-за усиливавшегося негативного отношения к ним со стороны солдат, после свержения Временного правительства и появления «Декрета о мире» стало совершенно невыносимым: идейная сторона их служения лишилась всякой опоры. В конце 1917 года все более распространенными стали случаи «дезертирства» священников с фронта2775. 21 ноября 1917 года гарнизонный благочинный города Нарвы протоиерей Иоанн Юхновский писал, что солдаты «совсем обезумели, озверели. На улицах - оскорбления священников и угрозы вслух: “погодите, мы и здесь перевешаем этих попов”». В резолюции Совета депутатов 2-й Латышской стрелковой бригады говорилось: «трех святых воронов-дармоедов необходимо в течение трех дней, считая с 4 декабря выселить из бригады»2776. Священники покидали армию, а некоторым даже пришлось при этом переодеваться в светскую одежду и сбривать бороды2777. 15 января 1918 года СНК принял Декрет об образовании Рабочекрестьянской Красной Армии, а 29 января - о создании Рабоче-крестьянского Красного флота, что означало построение новых воинских формирований на иных идеологических началах. В связи с этим 16 января 1918 года вышел приказ Наркомата по военным делам № 39, который окончательно решал судьбу войсковых пастырей. В нем заявлялось об увольнении всех священнослужителей всех вероисповеданий, находящихся на службе военного ведомства, и расформировании всех управлений военного духовенства. Имущество и капиталы войсковых церквей переходили на хранение комитетам воинских частей. Сообщалось, что «для приема и сдачи сумм и имущества, находящихся в распоряжении духовенства военного ведомства, будут назначены особые комиссии». При этом оговаривалось, что «войсковым комитетам предоставляется право в случае желания частей, управлений, учреждений и заведений, оставлять у себя священнослужителей, но их содержание определяется не прежними штатами, а «исключительно постановлениями комитетов самих частей»2778 2779 2780. Большая часть армейского духовенства, рекрутированная в 1914-1915 годах из приходов, возвращалась в свои епархии. Так, 29 января Главный священник армий Северного фронта проинформировал Петроградскую духовную консисторию о том, что благочинный 38-й пехотной дивизии протоиерей 149-го пехотного Черноморского полка Александр Логиневский, согласно прошению, освобожден от службы в действующей армии с отчислением в Петроградскую епархию . В феврале 1918 года вернулись в свои приходы в столице священник 175-го Батуринского полка Николай Ливанов («по болезни»), священник 368-го полевого передвижного госпиталя Василий Луженский («ввиду расформирования названного госпиталя») и священник 178-го запасного пехотного полка Александр Песоцкий. Примечательно, что только последний увольнялся с 19 (6) февраля 1918 года с формулировкой «за упразднением священнической должности» . Протопресвитер Шавельский жаловался, что епархиальные архиереи встречали возвращавшихся с фронта священников «крайне недружелюбно», вероятно потому, что их надо было обеспечить содержанием, а средств и без того не хватало2781. Государство взяло на себя оплату только за январь-февраль 1918 года. Так, «Роспись общегосударственных доходов и расходов Российской Социалистической Федеративной Республики на январь- июнь 1918 года» в графе по Народному комиссариату по морским делам содержала строку о выплате военному духовенству 50 000 рублей за 2 месяца2782. Больше никаких документов о материальном содержании в 1918 году военных священников найти не удалось. Летом 1918 года Шавельский покинул ВЦУ ввиду невозможности защищать «ныне страждущее» военное и морское духовенство и «из-за обиды на архиереев»2783 2784 2785 2786. Параллельно шла ликвидация придворного духовенства. С начала 1918 года оно номинально перешло в подчинение Наркомата имуществ Республики , входившего в структуру НКВД. На собрании приходских советов Петрограда 11 января 1918 года протопресвитер А.А. Дернов сообщил о преследовании со стороны «комиссаров» из-за того, что без санкции НКВД раздал перед Рождеством пособия «вдовам и сиротам» подчиненных в размере 15 000 рублей из свечных сумм. Узнав об этом, представитель Наркомата имуществ потребовал от Дернова явиться в Смольный для объяснений, но протопресвитер отказался. Тогда комиссар пообещал приехать и арестовать Дернова, но угрозу не привели в 3 исполнение . 14 января 1918 года за подписью заместителя комиссара имуществ республики Ю.Н. Флаксермана вышло постановление об упразднении придворного духовенства и реквизиции имущества и помещений придворных церквей. Охрана храмов бывшего Министерства двора как памятников искусства и старины временно возлагалась на управляющих находящихся рядом дворцов. Оговаривалось, что богослужения в этих храмах могли продолжаться по заявлению «обществ верующих» при условии, что все хозяйственные расходы, а также содержание священно- и церковнослужителей прихожане возьмут на себя. Все благотворительные учреждения бывшего придворного духовенства переходили в ведение Наркомата призрения, а учебные заведения - в Наркомат 4 просвещения . На практике, конечно, все было несколько сложнее. Например, Исаакиевский собор в Петрограде и Храм Христа Спасителя в Москве (в котором происходили выборы патриарха) уже с конца 1917 года фактически перешли в распоряжение местных Советов, поскольку до революции хозяйственное заведование ими находилось в руках Министерства внутренних дел2787 2788 2789. В начале 1918 года НКВД перечислил Московскому Совету 857 рублей на содержание Храма Христа Спасителя (в котором продолжались богослужения и проходило возношение «антисоветских» посланий патриарха и Поместного Собора) за январь-март , а с июля 1918 года оба собора перешли в ведение Наркомата имуществ Республики . Кроме этого на баланс этого комиссариата в 1918 году в Северной области поступили Храм Воскресения Христова (Спаса на Крови), Собор Зимнего дворца, Петропавловский собор с усыпальницей, Царскосельский Федоровский собор и церковь при автоконюшенной базе2790. В конце февраля - начале марта 1918 года состоялись переговоры Дернова с Флаксерманом, после которых Комиссариат имуществ Республики постановил выплатить бывшему придворному духовенству «ликвидационное» пособие за полтора месяца, сохранить пенсию всем получавшим ее сотрудникам ведомства, а также выделить из сумм сметы Министерства двора так называемый «кружечный капитал», передав его вместе с Домом призрения вдов и сирот в «организацию бывшего придворного духовенства». Кроме того, данной структуре пообещали оставить все благотворительные учреждения, существовавшие при придворных храмах, сохранить для канцелярии организации помещения в Доме чинов бывшего Министерства двора, а также оставить ей те дома и квартиры, которые были построены за счет «кружечного капитала». Таким образом, обещания Флаксермана превзошли все ожидания протопресвитера. Комиссар даже одобрил сохранение специальных капиталов при придворных храмах и гарантировал передачу высокодоходной часовни Спасителя на Петроградской стороне организации придворного духовенства2791. Однако, слова остались только словами: после отъезда Флаксермана в Москву в связи с эвакуацией Советского правительства уже 9 марта 1918 года последовало постановление городских властей о закрытии Собора Зимнего Дворца, изъятии «кружечного капитала», квартир и Дома призрения. В часовню Спасителя назначили комиссара, который объявил, что вся выручка от продажи свечей будет поступать в «кассу республики»2792 2793. В конце апреля 1918 года ВЦУ рассмотрело рапорты протопресвитера Дернова и благочинного Московских бывших придворных храмов протоиерея П. Маркова по вопросу о положении подведомственного им духовенства. Постановили «суждение по настоящему делу отложить» . А переселившийся в Москву Флаксерман продолжал предпринимать попытки наладить обеспечение содержания бывшего придворного духовенства. Так, 10 мая 1918 года на втором заседании Большой коллегии Наркомата имуществ Республики было решено «все капиталы б. Придворного духовенства (т. н. Кружечный и Сиротский капиталы) передать исполнительному органу, созданному на новых демократических началах из представителей духовенства, псаломщиков и церковных сторожей из всех местностей, где были учреждения б. Придворного духовенства»2794. После этого 18 мая член коллегии Киммель попросил Дернова озаботиться созданием такой организации2795. Однако, Президиум ЦИК Союза коммун Северной области проигнорировал распоряжение Флаксермана, постановив просьбу о выдаче «кружечного капитала» и об открытии придворных соборов «отклонить»2796. Таким образом, инициативы центральной власти натыкались на противодействие большевистского руководства в Петрограде. Тем не менее, в смету доходов и расходов Советской России на июль-декабрь 1918 года был внесен пункт о выплате через Народный комиссариат Имуществ Республики 226 000 рублей «бывшему придворному духовенству», что, скорее всего, стало последним актом заботы о нем со стороны Советского правительства2797. А окончательную точку в существовании учреждений придворного и военного духовенства поставило распоряжение Петроградского Совета от 25 июля 1919 года за подписью Г.Е. Зиновьева, предписывавшее передать в распоряжение Петроградского столичного отдела записей актов гражданского состояния помещения Правления при протопресвитере военного и морского духовенства и Управления придворным духовенством, а также здания Петроградской евангелическо-лютеранской консистории, Могилевской римско-католической консистории и хранилища метрических книг нехристианских исповеданий и сектантов2798 2799. С января 1918 года постановления об изъятии имущества бывшего духовного ведомства стали принимать Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов на местах. Сначала реквизиции подвергались консистории и духовно-учебные заведения, а также монастырские хозяйственные постройки: сами храмы, кроме столичных придворных и домовых, большевики не трогали. Так, в начале февраля Пензенский Совет «захватил» здания архиерейского дома и духовной консистории . В Курске консисторию потеснил местный Революционный Совет объединенных рабочих, солдатских и крестьянских депутатов2800. В это же время архиепископ Тверской доложил о происходящих в его епархии насилиях в отношении духовных учреждений и лиц со стороны «исполнительных комитетов»2801. А 26 (13) февраля Екатеринбургский преосвященный сообщил, что Совет солдатских и рабочих депутатов забрал для ревизии из духовной консистории приходно-расходные книги и денежные документы. Вернул лишь расчетную книжку по «текущему счету» с предупреждением, что все траты могут производиться только с разрешения Совета и комиссара финансов города Екатеринбурга2802 2803. Впрочем, до осени 1918 года этот процесс реквизиции имущества церковных учреждений носил не организованный, а скорее спорадический характер, представляя собой инициативу местных властей. После принятия Декрета от 23 января 1918 года Советская власть развила активное законотворчество, направленное на вытеснение церкви из учебных заведений, а также и из государственных и общественных учреждений. 17 (4) февраля 1918 года вышло короткое распоряжение Наркомпроса об упразднении «с 1 января 1918 года» должности законоучителей всех вероисповеданий . Вслед за этим 18 (5) февраля появилось постановление Государственной комиссии по просвещению «О светской школе». Там заявлялось, что «государство в деле религии остается нейтральным», и что «преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, состоящих в ведении Народного комиссариата по Просвещению, и исполнение каких-либо религиозных обрядов в стенах школы не допускается»2804. 24 января 1918 года Совнарком рассмотрел внесенное Г.И. Петровским предложение о закрытии домовых церквей при министерствах. Понимая, что в условиях продолжающейся забастовки служащих такая мера только обострит обстановку, постановление сформулировали несколько иначе, предоставив каждому комиссариату право закрывать церкви в своих ведомствах2805. Интересна отметка в «листке исполнения» к журналу заседаний СНК, гласящая, что данное постановление «опубликованию не подлежит»2806 2807. В течение последующих месяцев как на высшем, так и на региональном уровне Советской властью принимались законы, развивающее идею закрытия домовых храмов и обеспечения светскости школы. Многие из них дублировали друг друга, во многом заменяя качество количеством, что говорило о значительном отрыве законодательства от реального положения дел. Так, в апреле 1918 года правительство Москвы и Московской области приняло постановление о передаче находящихся на подведомственной ему территории духовно-учебных заведений в Наркомат просвещения . 12 июля 1918 года вышел Декрет по Союзу коммун Северной области (СКСО) о прекращении совершения каких бы то ни было религиозных обрядов и преподавания Закона Божьего в стенах школ и удалении из классов всех предметов культа2808. 30 июля 1918 года А.В. Луначарский подписал Декрет о национализации здания Петроградской духовной академии и передаче его в распоряжение Областного комиссариата «для просветительских нужд края»2809. 8 августа за подписями председателя Совета Комиссаров СКСО Зиновьева и Луначарского вышло постановление о ликвидации в двухдневный срок всех домовых церквей и часовен, существовавших при «учено-учебных» и воспитательных заведениях всех ступеней, а также при всех правительственных учреждениях2810. 22 августа 1918 года было опубликовано еще одно подобное постановление Наркомпроса, касавшееся уже всей территории Российской Республики и требовавшее в недельный срок (до начала учебных занятий 1 сентября) ликвидировать в учебных заведениях домовые церкви и очистить занимавшиеся ими помещения. При этом предлагалось антиминс передавать местной религиозной общине, другие церковные предметы - Наркомату имуществ, оставляя капиталы учебному заведению2811 2812 2813. Вслед за этим 24 августа Государственная комиссия по просвещению объявила о закрытии всех духовноучебных заведений, на чьи бы средства они не содержались, и передаче их зданий местным органам государственной власти. Для лиц старше 18 лет допускалось устройство специальных богословских курсов с целью подготовки священнослужителей . О закрытии всех духовно-учебных заведений и прекращении преподавания Закона Божьего говорила Инструкция Наркомюста от 24 августа 1918 года . 9 октября 1918 года Отдел начального образования Комиссариата народного просвещения СКСО напомнил всем учебным заведениям о необходимости неукоснительного исполнения Декрета от 12 июля2814. И после перечисления всех указанных распоряжений даже несколько комично выглядит постановление СКСО от 10 октября 1918 года о том, что «все бывшие церковноприходские школы на территории города Петрограда и его окрестностях, закрываются с 15 октября 1918 года»2815. С начала 1918 года также начали приниматься активные меры по проведению в жизнь декретов о светской регистрации актов гражданского состояния. Так, хотя Декрет о разводе опубликовали еще в декабре 1917 года, но найти в архивах декабрьские постановления гражданских судов о расторжении браков не удалось. Одним из первых случаев признания светского развода можно считать постановление Народного революционного суда I-го отделения Петергофского района Петрограда от 5 января 1918 года по делу младшего унтер- офицера 681-го алтайского полка А.А. Зуева. В своем заявлении, поданном еще 2 декабря 1917 года, он сообщил, что, вернувшись после 3 лет войны домой, обнаружил жену на содержании у другого. Все делопроизводство составило один сложенный надвое листок: с обратной стороны прошения кратко записали показания свидетелей о том, что «к жене ходили молодые люди и она не ночевала дома» и вынесли постановление, которое гласило: «считать разведенными Александра Зуева и Анну Зуеву. Считать Анну Зуеву под девичьей фамилией Кузьминой»2816. Также из одного листка состоит дело по иску Дарьи Поскиной к Николаю Поскину, начатое 13 декабря 1917 года. Супруга сообщала, что муж бросил ее через четыре месяца после венчания в 1915 году, оставив с маленьким ребенком, который вскоре умер. Все последующие годы никаких сведений о супруге Поскина не имела и, соответственно, никакой материальной помощи от него не получала. Жена просила «разобрать мое дело с мужем» и «покончить с ним всякие семейные связи». На обороте прошения записали показание свидетельницы о том, что «муж вел себя несостоятельно и после 4-х месяцев как обвенчался оставил ея», и 2 марта 1918 года вынесли постановление: «согласно декрета народных комиссаров» считать брак расторгнутым с правом ношения супругой девичьей фамилии2817. Таким образом, процедура разводов с января 1918 года действительно невероятно упростилась. Кроме вышеназванного суда гражданское расторжение брака начали производить и другие народные суды Петрограда и окрестностей2818 2819. Как писали «Русские ведомости», в Москве «прошения о разводе подаются председателю трибунала Я.А. Берману, тот направляет их к местному судье того участка, где проживают просители, и местный судья постановляет решение» . Впоследствии передача дел о разводах в суды стала происходить во многих губерниях. Например, 6 марта (22 февраля) 1918 года епископ Екатеринбургский доложил во ВЦУ о том, что по требованию комиссара юстиции Уральского областного Совета все бракоразводные дела - оконченные и не оконченные, кроме хранящихся в архиве, из консистории переданы в Екатеринбургский окружной суд2820. В отличие от постановлений о разводе, регистрация браков, рождений и смертей требовала создания новой централизованной системы, которая бы заменила собой действующую церковную. 4 января 1918 года НКЮ выпустил для местных комиссариатов инструкцию № 140, предписывавшую немедленно ввести в действие при городских, волостных земских и районных управах «Отделы записей браков и рождений» и «Статистические отделения» при них для ведения учета родившихся, брачующихся и умерших. Четко расписывалось устройство этих отделов (они возглавлялись председателем управы или городским головой, состояли из секретаря и его помощников), а также регламентировался порядок их деятельности. При регистрации брака от молодоженов требовалось только подтверждение, что они действуют добровольно и не нарушают имеющиеся ограничения по возрасту, родству и т. д. Участие свидетелей являлось не обязательным, а состоявшуюся запись отдела можно было обжаловать в местном суде. Инструкцию подписали левые эсеры народный комиссар юстиции И.З. Штейнберг и народный комиссар по местному самоуправлению И.Я. Трутовской2821 2822. Однако вопрос затягивался. По некоторым сведениям, в начале января 1918 года о светской регистрации брака между собой объявили народные комиссары А.М. Коллонтай и П.Е. Дыбенко , но это было, скорее, демонстративное действо, призывавшее остальных последовать такому же примеру. В любом случае, бракосочетание Коллонтай и Дыбенко (если оно действительно имело место), не соответствовало Декрету от 19 декабря 1917 года, предписывавшего регистрировать брак в местных органах власти. В начале января 1918 года НКЮ начал спешно разрабатывать общероссийские светские формы книг записей актов состояния. Судя по архивным документам, первой подготовили книгу записей браков, в которой имелось 7 столбцов: порядковый номер, дата, ФИО и род занятий жениха и невесты, их возраст, новая фамилия супругов, адрес постоянного местожительства и «особые примечания». Выдаваемые на руки брачующимся «выписи» из книги подписывались как самими молодоженами, так и председателем Отдела записей браков и рождений управы и его секретарем2823 2824 2825. 3 января 1918 года «Газета Временного Рабочего и Крестьянского Правительства» разместила объявление о заказе 3000 экземпляров книг записей браков нового образца. А 12 января «Известия ЦИК Советов» напечатали сообщение Штейнберга о том, что НКЮ ожидает изготовления книг записей браков, которые будут «в кратчайший срок разосланы по всем губернским и уездным городам России» вместе с образцом бланков брачных свидетельств . Печать осуществили в Сенатской типографии, на это ушло 29 125 рублей . Вслед за этим было объявлено, что рассылка книг на места будет осуществляться по особым расценкам, а до этого предписывалось вести временные книги и выдавать гражданам временные свидетельства, которые в течение 2 месяцев необходимо заменить на постоянные2826. Обсуждался вопрос и об оплате регистрации: 14 (1) февраля «Известия ЦИК Советов» проинформировали читателей о постановлении Наркома юстиции о том, что «акты о заключении браков оплате не подлежат»2827. Против этого выступили помощники наркома финансов Д.П. Боголепов и М.С. Ольминский, которые 15 (2) февраля 1918 года внесли в СНК предложение взимать с брачующихся и разводящихся сбор в размере 25 рублей2828. Правительство постановило передать вопрос на рассмотрение Комиссариатов юстиции, контроля и финансов2829. Здесь имелся важный психологический момент, так как за ведение метрикации в церквях священники требовали плату, и безвозмездная светская регистрация могла поспособствовать проведению реформы2830. Начиная с февраля 1918 года книги и прилагающиеся к ним бланки «выписей» стали рассылаться по стране, причем местным властям предлагалось оплатить Наркомату юстиции стоимость их издания: 40 рублей за книгу и 3 копейки за каждую выпись2831. Но даже в Петрограде только 2 из 30 изготовленных брачных книг передали в районные управы в феврале 1918 года, остальные были спешно выкуплены городом накануне переезда правительства в начале марта2832. Примечательно, что в Москве книги записей браков печатались в бывшей Московской синодальной типографии: в начале апреля 1918 года по заказу НКЮ там изготовили 300 книг2833 2834. Первый в России светский Отдел записей актов гражданского состояния начал функционировать в Петрограде с 14 (1) февраля 1918 года при Литейной районной управе (ул. Надеждинская, 15). Временным заведующим Отделом стал все тот же А.И. Шпицберг, поместивший в «Известиях ЦИК Советов» объявление, приглашавшее граждан столицы . О том, что именно он организовал первый «ЗАКС» (так в оригинале - А.С.), Шпицберг не без гордости заявил в своей автобиографии2835 2836 2837 2838. А 1 марта 1918 года, заплатив 70 рублей, он с разрешения НКЮ получил в Сенатской типографии свой экземпляр книги записей браков и 1000 бланков выписей (до этого велась временная книга) . Вероятно, деятельность на общественном поприще присяжный поверенный успешно совмещал с личным бизнесом: по сообщению В.И. Яцкевича, в феврале 1918 года Шпицберг открыл в реквизированных помещениях Департамента по делам Православной церкви Министерства исповеданий на Литейном проспекте свое брачное бюро . Спустя некоторое время НКЮ подготовил также формы еще пяти книг книги записи актов гражданского состояния: рождений, смертей, безвестноотсутствующих, разводов, а также книги записи «заявлений о происхождении имеющихся родиться внебрачных детей»2839. В принятой в 1918 году Инструкции нотариальным отделам при Советах рабочих и крестьянских депутатов речь шла о 7 книгах, заполнявшихся Отделами ЗАГС и заменявших собой прежние церковные метрические книги: записи рождений, смертей, браков, разводов, отсутствующих, «о происхождении имеющих родиться внебрачных детей» и записи лиц, изменяющих фамилии и прозвища. Инструкция повторяла, что единственно законным является светский брак, а церковное венчание «не порождает никаких прав и обязанностей». При этом имелось примечание о том, что «церковные или религиозные браки, заключенные до издания Декрета от 20 декабря 1917 года, считаются действительными»2840. Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве ВЦИК Советов принял 16 сентября 1918 года2841. Создание светской метрикации - параллельной церковной - повсеместно сопровождалось конфликтами с духовенством. По большей части это было связано с необходимостью изъятия из храмов и консисторий метрических книг, но нередко имело место и разное толкование сути декабрьских декретов на местах. У советского руководства в Петрограде изначально существовала мысль об открытии ЗАГСа прямо в помещении духовной консистории. В январе 1918 года представитель НКЮ сообщил ее чиновникам о необходимости немедленно закончить производство имеющихся там бракоразводных дел и о предстоящем назначении в консисторию комиссара, поскольку там будет устроено «гражданское бракоразводное судилище»2842. В те же дни в Новом Петергофе после отказа духовенства передать в распоряжение гражданских властей все метрические книги, советский комиссар объявил, что священники вообще больше не могут совершать таинство брака, а все остальные таинства будут производиться только с санкции комиссара2843. Это, конечно же, являлось перегибом и не соответствовало декретам СНК. События конца января в Александро- Невской Лавре заставили советское руководство временно отказаться от немедленного изъятия метрических книг и упразднения Петроградской духовной консистории. В Твери Исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов разогнал духовную консисторию уже в конце февраля 1918 года. «Комиссары» изъяли все бракоразводные дела, заявив чиновникам, что «сами удовлетворят все просьбы о разводе»2844. По поводу похожего распоряжения Тамбовского комиссариата юстиции о передаче бракоразводных дел из бывшей консистории в окружной суд НКЮ разъяснил ВЦУ, что это основано «на точном следовании ст. 12 Декрета о расторжении брака»2845. В Орле в консисторию также явился комиссар, потребовавший, чтобы она «под угрозой строгой ответственности» перестала принимать к рассмотрению прошения о расторжении брака. В противовес этому граждане начали настаивать на том, чтобы бракоразводный процесс шел «церковным порядком»2846 2847. В некоторых епархиях имели место стычки и недоразумения. Так, в рапорте епископа Калужского Феофана (Тулякова) от 21 января 1918 года говорилось, что декабрьские декреты «внесли большую сумятицу в умы народные и поставили епархиальное начальство, ведающее разрешением браков и бракоразводными делами, в крайне затруднительное и невыносимо тяжелое положение». Феофан докладывал, что Калужский Совет рабочих и крестьянских депутатов стал пересылать для исполнения в консисторию прошения граждан о разводе. На возражения консисторских чиновников о том, что такой порядок нарушает церковные правила, заявители-солдаты отвечали: «вы не признаете декретов народных комиссаров. Мы вас штыками заставим подчиниться им». А когда служащие предложили осуществить расторжение брака в светских органах, солдаты заявляли, что они - «не нехристи» и хотят «развестись по-церковному и повенчаться по-церковному». В качестве выхода Феофан считал необходимым срочно облегчить церковные правила: расширить перечень поводов к расторжению брака и упростить процедуру . В то же время 24 мая 1918 года VIII отдел НКЮ разъяснил Калужскому комиссариату юстиции, что «отказ священника по тем или иным мотивам совершать обряд венчания отнюдь не является противодействием Декрету, и советская власть не должна принуждать священников к совершению каких бы то ни было обрядов»2848. 4 марта (19 февраля) 1918 года Поместный Собор принял определение, заявлявшее, что «в этих декретах, изданных без сношения с православной церковной властью и с полным пренебрежением к требованиям христианской веры... открыто попирается святость брака...» В связи с этим провозглашалось, что церковный брак не может быть расторгнут гражданской властью, а повенчанные, получившие только светский развод и вновь вступающие в брак повинны в многоженстве и прелюбодеянии. Далее говорилось, что «запись брачующихся в гражданских учреждениях не может заменить церковное браковенчание, как святого таинства, освещающего и укрепляющего супружеский союз мужа и жены благодатною силою», поэтому кроме светской регистрации брака необходимо провести церковное венчание2849 2850 2851 2852. Даже в центральных губерниях России передача функций регистрации актов гражданского состояния из духовных консисторий в светские органы растянулась на многие месяцы. Например, в Клинском уезде Московской области метрические книги изъяли из церквей только в конце ноября 1918 года . В регионах Сибири вследствие Г ражданской войны передача функций метрикации в светские органы произошла еще позже: в Иркутске в 1920, а в Чите - только в 1924 году . В постановлении Президиума Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов от 17 октября 1918 года констатировалось, что гражданская регистрация браков, рождений и смертей «фактически не производится», причем вина возлагалась, в том числе, на советские учреждения (комиссариаты милиции, карточные бюро и т. д.), которые продолжали принимать в качестве документов выписки из церковных метрических книг. Оговаривалось, что все акты церковной метрикации, совершенные после 20 декабря 1917 года (даты публикации Декрета о гражданском браке), являются недействительными, поэтому, в частности, предписывалось не выдавать по ним продуктовых карточек, 4 а также не выписывать похоронных свидетельств . Отдельное место занимает вопрос о финансировании государством церковных учреждений после января 1918 года. Как уже указывалось, в феврале 1918 года В.И. Яцкевичу удалось добиться согласия Департамента государственного казначейства Наркомата финансов на выплату задолженности перед духовным ведомством за 1917 год, а также «ликвидационного» пособия. 27 (14) марта на встрече делегации Поместного Собора с представителями СНК члены правительства пообещали «на днях же сделать распоряжение об удовлетворении содержанием всех служащих в духовно-учебных заведениях за все время недополучения ими такового»2853 2854 2855. А 30 (17) марта Яцкевич выступил на Соборе с внеочередным заявлением о том, что данное патриархом «группе лиц» поручение добиться от «комиссаров» выдачи Г осбанком денег, уже расписанных Хозяйственным управлением Синода на содержание преподавателей духовноучебных заведений, выполнено. При этом Яцкевич предъявил бумагу, подписанную помощником комиссара по финансовым делам Боголеповым, где от имени Департамента государственного казначейства Главному казначейству предписывалось беспрепятственно осуществлять до 13 апреля 1918 года переводы на места сумм по параграфу 9 статьи 1 сметы Синода 1917 года на расходы по содержанию духовно-учебных заведений и по параграфу «особому последнему той же сметы» на прибавки по военному времени . 8 апреля (26 марта) 1918 года ВЦУ поручило исполняющему обязанности директора Хозяйственного управления И.Н. Головину «принять незамедлительно все зависящие меры к использованию подлежащими лицами и учреждениями Ведомства православного исповедания» перечисляемых государством средств, а остатки доставлять через доверенных лиц на имя Священного Синода в Москву . 12 апреля (31 марта) 1918 года Департамент государственного казначейства РСФСР уведомил Хозяйственное управление Синода, что согласно закону от 20 октября 1917 года «об улучшении материального положения служащих и увеличения средств на учебную часть духовных академий» советское руководство признает свой долг перед Петроградской, Московской и Казанской духовными академиями в общем размере 75 600 рублей: заведения объявлялись «кредиторами казны»2856 2857 2858. В первой половине 1918 года в Петроград несколько раз приезжали сотрудники Хозяйственного управления Синода И.Н. Головин и А.Н. Федоров, которые по поручению ВЦУ получали в Г осударственном казначействе и отвозили в Москву выделяемые Советским правительством «ликвидационные средства». Это даже вызвало раздражение членов учрежденной ВЦУ в Петрограде синодальной Ликвидационной комиссии, так как командируемые «ни единым словом не обмолвились, какие денежные суммы остаются в Петрограде и можно ли их расходовать на нужды комиссии» . Член Ликвидационной комиссии К. Каминский даже писал впоследствии патриарху: «Когда после закрытия Синодальных учреждений теперешнее правительство разрешило выдать в ликвидационный расчет с духовными учреждениями довольно значительную сумму, то получение этой суммы в Петрограде и ее распределение было обставлено такой поспешностью и такой таинственностью, что я, представитель Синодального контроля при Синодальном казначействе, не был посвящен в это дело. Однажды мне было даже сказано, что это не мое дело. От такой поспешности и таинственности произошло много упущений: деньги получались не одним казначеем, а и другими лицами; далеко не все денежные документы давались казначею и бухгалтеру для проведения по книгам; записи ассигновок носили черновой характер; некоторые из документов были увезены лицами, командированными из Москвы, с собой, некоторые, по всей вероятности, остались на руках у отдельных лиц. Это был хаос» . Указанные поспешность и таинственность, вероятно, были связаны с недоверием, которое ВЦУ испытывало к петроградским чиновникам, а также пониманием того, что выдача средств может в любой момент прекратиться. Сколько именно советское руководство выдало денег ликвидируемому духовному ведомству, сказать сложно. В утвержденной в июле 1918 года «Росписи общегосударственных доходов и расходов Российской Социалистической Федеративной Республики на январь-июнь 1918 года», являвшейся скорее отчетом, а не планом, нет отдельной графы, посвященной Синоду. Этот бюджет расписан по существовавшим к середине года ведомствам, но, возможно, расчеты с синодальными учреждениями скрываются в пунктах «удовлетворение невыполненных расходов по заключенным сметам всех ведомств, кроме военного» (2 000 000 руб.) или «на покрытие сверхсметных расходов» (100 000 000 руб.)2859 2860 2861 11 июля 1918 года СНК постановил завершить расчеты по смете на первое полугодие до 31 июля, впрочем, вскоре этот срок продлили до 31 августа 1918 года . Очевидно, некоторое послабление церкви в вопросе о финансировании объяснялось не столько гуманностью советской власти, сколько политическими соображениями. Это подтверждается тем, что выплата долгов и ликвидационных сумм осуществлялась только в отношении центральных учреждений Синода. Епархиальные органы оказались за рамками правительственной благожелательности. Например, на запрос эвакуированной в Москву Гродненской духовной консистории о выплате ее чиновникам причитающегося дополнительного содержания за ноябрь-декабрь 1917 года в размере 12 837,98 руб. Народный комиссариат финансов города сообщил, что данная «субсидия» одобрена быть не может, но он не будет против, если консистория выдаст деньги со своего собственного счета . 14 марта 1918 года Комитет служащих находящейся с 1915 года в Москве Литовской духовной консистории обратился к В.И. Ленину, сообщив, что с 1 января 1918 года им прекращена выплата жалования, в то время как они до сих пор заняты хранением метрических книг своего края, которые «никто не забирает». Комитет просил выплатить служащим задержанное жалование по синодальной смете за 1917 год и за январь - март 1918 года., а также «ликвидационное пособие»2862 2863. В последовавшем из Управления Московского Совета ответе сообщалось, что «в составе государственных учреждений и установлений республики Советов не имеется церковных обществ, почему и не может быть удовлетворена просьба Комитета о выдаче служащим содержания по сметам, так называемого, Святейшего Синода». Далее следовала весьма примечательная по своей формулировке фраза о том, что «служащие Литовской духовной консистории связаны трудовым отношением и договором с частным обществом Российской Восточно-Кафолической Православной Церкви, к распорядительным органам какового общества и необходимо предъявить законные требования о выдаче причитающегося трудового заработка, обращаясь в случаях отказа либо спора к Советской власти в лице Московского комиссара труда - тов. В.П. Ногина» . В данном документе хоть и признается существование Православной церкви в качестве некоего частного общества (название которого авторы, очевидно, позаимствовали из Свода Законов Российской империи), но они умолчали о том, что Декрет от 23 января лишил церковь прав юридического лица, а, следовательно, служащие консистории не могли быть связаны с ней «трудовым отношением и договором». Ничего не говорилось и о том, что казначейство Синода реквизировано той самой Советской властью, к которой предлагалось обращаться в случае споров. Выдача денег Петроградской духовной академии в конце марта - апреле 1918 года было сопровождено заявлением о прекращении ее деятельности. Комиссариат народного просвещения известил академию, что она «не является потребностью современного государственного строя и подлежит закрытию, а здание ее - ликвидации». Однако Комиссариат добавлял, что, «входя в положение служащих ее, ассигновал в последний раз 41 тыс. рублей»2864 2865. Как уже упоминалось, постановление о ликвидации академии последовало 30 июля. Последние контакты представителей Православной церкви и советских чиновников, касающиеся финансовых вопросов, состоялись в июне 1918 года в связи с все тем же составлением общегосударственных росписей. При СНК в июне образовалось Особое совещание под председательством наркома финансов и состоящее из его заместителя, представителей ВЦИК, Народных комиссариатов финансов и государственного контроля, ВСНХ, а также от каждого предоставляющего сметы ведомства. Совещание должно было с 10 по 20 июня проработать и к 22 июня передать в правительство материалы по первому полугодию 1918 года . А поскольку в начале отчетного периода ведомство Синода еще существовало, члены совещания, видимо, решили подсчитать и согласовать размер задолженности государства и перед ним. Свидетельств каких- либо официальных обращений Советского правительства к церковному руководству по этому поводу не имеется, скорее всего информация шла через сотрудников Департамента государственного казначейства, с которыми у того же В.И. Яцкевича имелись неоднократные контакты. Так или иначе, Яцкевич и представители бывшего синодального Хозяйственного управления составили «Проект сметы расходов по ликвидации Св. Синода и Департамента по делам Православной церкви Министерства исповеданий на срок с 1 января по 9 марта включительно». Расчет также делался исходя из цифр сметы на 1917 год, и при этом учитывались все отчисления Ведомству православного исповедания, которые Временное правительство утвердило, но не успело выплатить. Ликвидационный период исчислялся 45 днями с момента опубликования Декрета об отделении церкви от государства (23 января) по 9 марта (по новому стилю). Общая сумма равнялась 11 165 884 руб., в том числе Синодальному ведомству (включая содержание епархиальных учреждений, духовно-учебных заведений, городского и сельского духовенства) 5 878 684 руб., чиновникам Департамента по делам Православной церкви 38 077 руб., на выдачу служащим Синода и департамента «разных прибавок по обстоятельствам военного времени» 1 228 585 руб. и «на покрытие расходов, произведенных по смете специальных средств Синода 4 020 533 руб.»2866 2867 16 (3) июня 1918 года данную смету рассматривало Междуведомственное совещание при участии представителей от Комиссариата финансов, Комиссариата государственного контроля и учреждений духовного ведомства. Сумму решили несколько сократить, поскольку за ликвидационный срок подлежали выплате только зарплаты служащим, а все затраты на хозяйственные нужды, содержание помещений и прочее государство покрывать не собиралось. С другой стороны в смету решили добавить сумму на «ликвидацию» и второго подразделения бывшего Министерства исповеданий - Департамента по делам инославных и иноверных исповеданий. Итог составил 11 426 927 рублей, в том числе служащим бывших центральных учреждений 327 083 руб., местным учреждениям 5 698 135 руб., духовно-учебным заведениям 3 049 636 руб., «на расчеты с бывшими служащими ведомства Св. Синода по выдаче им разного рода прибавок (процентных, Плехановских, суточных) за 1917 год по кредитам, своевременно не отпущенным» 2 352 073 руб. Выплаты предписывалось произвести до 1 января 1919 года. Департамент государственного казначейства Комиссариата финансов передал данное представление в СНК . 10 июля (27 июня) 1918 года ВЦУ предписало епархиальным преосвященным составить подробные отчеты о получении (или неполучении) указанных средств2868. Дошла ли до церкви хотя бы часть из утвержденных 11 426 927 руб. - неизвестно. Информации о рассмотрении ликвидационной сметы в СНК найти не удалось. В бюджете на вторую половину 1918 года также нет отдельной позиции, посвященной духовному ведомству. Можно предположить, что эти суммы подразумевались все в той же графе «на покрытие сверхсметных расходов» (100 млн. рублей) или «на покрытие перерасходов по национализированным предприятиям и на организационные расходы Высшего совета народного хозяйства» (1 338 290 760 руб.)2869 2870 2871 Кроме того, в смете на июль-декабрь 1918 года значились 29 456 000 руб. на «переходящие учебные заведения бывшего духовного ведомства» (Наркомат просвещения) . В любом случае, если какие-то выплаты по новой ликвидационной смете и происходили, то продолжалось это очень недолго. Знаковым событием для взаимоотношений государства и церкви в России стало принятие постановления о введении западноевропейского календаря, поскольку главным аргументом против этого обычно называлось нежелание православных признавать «католическое» летоисчисление. Хотя вопрос о переходе на новый стиль поднимался и в марте 1917 года , к непосредственному осуществлению этого приступили только большевики. Инициатива шла как со стороны Л.Д. Троцкого и возглавляемого им Наркомата иностранных дел, так и от Наркомата просвещения (А.В. Луначарского)2872. В итоге 26 января 1918 года СНК принял подготовленный Г.В. Чичериным проект Наркомата иностранных дел. В соответствии с постановлением, после 31 января сразу же наступало 14 февраля 1918 года2873. В пояснительной записке к закону Чичерин отметил важность вопроса для церкви, пояснив, что при новых политических условиях не может быть речи о каких-либо посягательствах со стороны католичества по отношению к православию. Кроме того, сославшись на неких «авторитетных представителей церкви», помощник народного комиссара иностранных дел подчеркнул, что переход к другому календарю не нарушает православных канонов. В заключение Чичерин заявил: «При твердом намерении Советской власти не вмешиваться в дела самоуправляющейся церкви вопрос рассматривается исключительно с точки зрения светской, при полном предоставлении церкви решить вопрос об одном или двух стилях как она для себя признает желательным»2874 2875. Поместный Собор отнесся к Декрету от 26 января довольно-таки спокойно. Профессор С.С. Глаголев в своем докладе по этому поводу подчеркнул, что все православные церкви пользуются Юлианским календарем, поэтому решение о переходе на новый стиль должно быть принято ими только совместно. А делегат М.А. Семенов вообще отметил, что «не следует обращать никакого внимания на декреты большевиков... Я знаю, так очень многие поступают». Тем не менее, 30 января Собор постановил, что в течение 1918 года церковь продолжит использовать старый календарь, а соборный Богослужебный отдел рассмотрит вопрос о стилях более детально . С этого момента государство и церковь в России жили по разным календарям, что является достаточно символичным. Хотя в делопроизводстве ВЦУ указывали сразу две даты: сначала по старому стилю, а затем - в скобках - по новому2876. Кроме изменения календаря с начала 1918 года различные советские учреждения и организации стали разрабатывать список новых праздников, альтернативных церковным. В том числе этим занималась Государственная комиссия по народному просвещению. 22 января 1918 года при обсуждении проекта введения григорианского календаря она постановила не упоминать никаких религиозных дат, указав вместо них «политические праздники»: 9 января - «день памяти революции 1906 года» (так в тексте - А.С.), 26 февраля - день революции 1917 года, 27 февраля - день памяти жертв революции, 1 марта - «день падения тирании Александра II», 18 марта - день Парижской коммуны, 1 мая - праздник интернационала, 25 октября - день победы рабоче-крестьянской революции2877 2878. Имеется также проект декрета Наркомата труда, в котором значилось, что «в дополнение Декрета об отделении церкви от государства» публичными и нерабочими признаются только «гражданские» праздники, а именно: «1 января - Новый год, 22/9 января - расстрел петроградских рабочих, 12 марта - низвержение самодержавия2879 2880, 1 мая - день интернационала, 7 ноября - день пролетарской революции» . 26 февраля 1918 года законопроекты о праздничных датах также рассматривал Президиум Московского Совета2881. А 30 апреля СНК постановил создать комиссию при Наркомате юстиции с представителями Наркомата Труда для разработки декрета об установлении государственных праздников2882. Однако население не хотело отказываться от старой системы религиозных дат. Например, на заседании СНК 12 июля 1918 года было озвучено, что «многие правительственные учреждения, пользуясь церковными праздниками и вопреки распоряжениям Народного Комиссариата Труда устраивают себе неприсутственные дни, чем вносят дезорганизацию в общую работу». В итоге В.П. Ногину поручили провести расследование и привлечь виновных к строжайшей ответственности2883 2884. А общее собрание рабочих 3-й государственной типографии (бывшей Петроградской синодальной), заслушав 20 сентября 1918 года циркуляр Отдела управления Г осударственными типографиями, предписывающий не прекращать работу в день Рождества Пресвятой Богородицы, постановило все же объявить этот день выходным, так как это двунадесятый православный праздник . Так или иначе, с января 1918 года государственная власть и Православная церковь в России стали жить не только по разным календарям, но и в разных системах праздничных дат. Провозглашение отделения церкви от государства не стало в организационном плане для бывшего Ведомства православного исповедания катастрофой. Потрясения 1917 года привели к обновлению и повышению авторитета церковной иерархии, прошедшей через череду перевыборов, а также к привлечению к широкому участию в жизни церкви всего клира и верующих мирян. Поместный Собор еще в конце 1917 года успел сформировать новые органы ВЦУ, и введение их в действие 14 (1) февраля 1918 года не вызывало никаких сомнений в плане их каноничности. Что касается епархиального управления и устройства прихода, Собор обсуждал эти вопросы в течение зимы- весны 1918 года, приняв ряд важных постановлений. В частности, определением от 14, 20 и 22 февраля 1918 года вместо ранее существовавших духовных консисторий были введены в действие епархиальные советы, избираемые на периодически созываемых епархиальных собраниях. При этом закреплялось, что во главе епархий по-прежнему оставался епископ, который мог как избираться, так и назначаться ВЦУ2885. А 20 апреля 1918 года Собор принял приходской устав2886. С целью организации защиты бывших придворных и домовых церквей при них стали создавать приходы и, соответственно, избирать приходские советы из местных жителей, которые могли противодействовать изъятию или закрытию храмов. Наиболее активно этот процесс шел в Петрограде. В фондах столичной духовной консистории имеется несколько десятков дел об образовании новых приходов в феврале-марте 1918 года при том, что никакого храмового строительства в это время, конечно же, не производилось. Так, открывались самостоятельные приходы при Церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Егерской слободе Гатчины2887 2888, Храме во имя Иверской иконы Божьей Матери Петроградского Успенского педагогического института , Петроградской Воскресенской церкви Сергиевского братства , Петроградской Благовещенской церкви4, Благовещенской церкви Министерства внутренних дел5, Елизаветинской общине сестер милосердия6, церквах I реального училища и Благовещенского синодального подворья , Церкви Св. Мирона бывшего Егерского полка , Храма архистратига Михаила при Михайловском учебно-воспитательном заведении для детей артиллерийских офицеров9, Церкви Св. Николая Чудотворца при Николаевской детской больнице10, Церкви Александровского кадетского корпуса , Церкви Александровской женской больницы , Храма во имя 13 Святителя и Чудотворца Николая в здании Комиссариата Просвещения , Александро-Невской церкви при Государственном банке2889 2890 2891, Софийском соборе в Царском селе , Церкви во имя Апостолов Петра и Павла при Петроградском 3 коммерческом училище и др. Привлечение верующих мирян и опора на них стали для церкви залогом выживания. Учитывая тот факт, что Декрет от 23 января 1918 года вообще не признавал единой церковной организации, говоря лишь о неких «обществах верующих», создание чего-то подобного в лице приходских советов хоть как-то могло легализовать религиозную деятельность. В соответствии с этим 28 февраля 1918 года ВЦУ приняло постановление «О деятельности церковноадминистративного аппарата в условиях новой государственной власти», предлагавшее образовать при всех храмах союзы прихожан для защиты имущества. Оговаривалось, что эти объединения не должны называться «церковными» или «религиозными», чтобы иметь возможность получить статус юридического лица. Для защиты учебных заведений бывшего духовного ведомства, а также Закона Божия, рекомендовалось «сплотиться» с родителями учащихся и «воздействовать» на педсоветы. В соответствии с постановлением все, восстающие на церковь, отлучались от нее, и верующие призывались не входить с ними в общение2892. Общее руководящее указание по поводу «захватов революционными организациями зданий и иного имущества учреждений духовного ведомства» ВЦУ приняло 1 марта (18 февраля) 1918 года, поручив епархиальным преосвященным немедленно сообщать об этом приходским собраниям и, тем самым, организовывать верующих епархии для выражения протеста и принятия мер к восстановлению нарушенных прав церкви. Об этом циркулярно сообщили главам епархий и синодальным конторам2893 2894 2895. Через несколько дней 15 (2) марта ВЦУ приняло еще одно постановление, гласившее, что в случае занятия зданий духовных консисторий, местный епископ должен «заявить протест губернскому по внутренним делам комиссару, с объяснением, что духовная консистория является учреждением церковным, которое и по отнятии у него предметов ведения и действования государством должно продолжать свои действия церковного порядка, признанных и Декретом о свободе совести и отделении церкви от государства» . 18 (5) марта 1918 года Собор утвердил постановление патриарха и Синода от 6 марта (21 февраля) о том, что в случае насилия по отношению к церкви, ее служителям и православным христианам, епархиальное начальство должно создавать на местах особые комиссии для расследования этих событий. Акты таких расследований предлагалось пересылать в Синод . Таким образом, если до Февраля 1917 года церковь опиралась на различные государственные установления, в том числе органы полиции, то с 1918 года ее единственным защитником стал верующий народ. В связи с этим возникала необходимость устранить все возможные трения между пастырями и пасомыми и максимально стимулировать готовность прихожан к активным действиям. Так, например, 8 июля (25 июня) 1918 года Чрезвычайное епархиальное собрание Петроградской епархии под председательством митрополита Вениамина постановило обратиться к приходам с просьбой «всем приходским общинам жить в мире и любви со своими духовными отцами, защищать их от поношений врагов и хулиганов, от отобрания у них причтовой земли, как одного из средств их пропитания», а также с предупреждением, что «православные христиане, причастные к ограблению своих духовных отцов, а равно и не оказавшие им защиты от внешних грабителей, лишены участия в церковных богослужениях и отлучены от св. причащения и, если не покаются до смерти, то лишены церковного погребения»2896 2897 2898. Протесты властям против «захватов» высказывались в 1918 году не управлениями епархий и даже не рядовым духовенством, а от имени «обществ верующих»: приходских и епархиальных советов, комитетов и общин. В Москве и Петрограде Братства приходских советов для общения с «комиссарами» привлекли опытных юристов: Н.Д. Кузнецова и М.В. Ковшарова. Первый, выступая в том числе, от лица Поместного Собора, засыпал письмами и петициями как Московский Совет, так и непосредственно сам СНК, а Ковшаров, получивший звание «комиссара по общеепархиальным делам», пытался отстаивать неприкосновенность церкви в Северной Области . Одной из самых сложных задач для ВЦУ в 1918 году стала необходимость изыскания средств на содержание бывших Синодальных учреждений. Прекращение государственного финансирования поставило большинство из них на грань самоликвидации. Особенно тяжелым оказалось положение духовноучебных заведений. Впрочем, некоторые представители православной иерархии встретили наступившее «тощее» время весьма достойно. Так, заместитель председателя Поместного Собора митрополит Новгородский Арсений начертал 25 февраля 1918 года на докладе конторы своего архиерейского дома следующую резолюцию: «...пока условия не изменятся, я отказываюсь от какого-либо жалования, которое мною получалось до сих пор 12 тыс. в год. Перехожу на братское содержание столом. Всем нужно сократиться и показать, что нам и нищета не страшна. Мне крайне тяжело, что такое обнищание отразится на благолепии нашего богослужения, желательно сохранить хотя бы малый хор, без которого нельзя обойтись»2899. Церковь озаботилась созданием собственного бюджета. 28 (15) марта Поместный Собор принял определение о создании общецерковной казны и об обеспечении преподавателей и служащих в духовно-учебных заведениях жалованием по 14 (1) сентября 1918 года. Такой значительный ранее источник доходов, как сдача в аренду церковной и монастырской недвижимости более не учитывался: на местах Советы проводили постепенную реквизицию имущества. Разумеется, исчезли и статьи о поступлении средств от государства. Отныне пополнение казны должно было осуществляться за счет тарелочного сбора по храмам, а также временного сбора с продажи свечей по 10 рублей с пуда2900 2901 2902. 4 апреля (22 марта) ВЦУ постановило напечатать это определение в «Церковных ведомостях» и установить тарелочный сбор . А в июне 1918 года «Церковные ведомости» опубликовали смету расходов по содержанию штата ВЦУ, включая казначейскую и юрисконсультскую части, контроль, архив и библиотеку. Общая сумма составляла 537 660 рублей в год . Для уменьшения расходов ВЦУ провело значительное сокращение штатов. 6 апреля (24 марта) 1918 года закрыли Петроградскую синодальную контору2903, а 23-24 (10-11) апреля 1918 года ВЦУ постановило отчислить со службы всех чиновников, не назначенных в его новые органы, с 28 (15) мая с выплатой зарплаты по день увольнения при условии сдачи дел «в исправности»2904. Кроме того, с 5 июня (23 мая) по 13 сентября (31 августа) 1918 года в Петрограде работала учрежденная ВЦУ «Ведомственная ликвидационная в городе Петрограде комиссия по делам бывших центральных учреждений Святейшего Синода» под председательством вице-директора бывшего Департамента по делам Православной церкви Министерства исповеданий П.И. Исполатова2905 2906. Комиссия объединила чиновников упраздненного духовного ведомства, став последним органом синодальных учреждений в Петрограде . С разрешения большевистского руководства Комиссия отсортировала в реквизированном синодальном архиве текущее церковное делопроизводство и с курьерами переправила бумаги в Москву2907. Кроме того, Комиссия выяснила, что по переводным банковским билетам в 7 банках имелись капиталы Синода на сумму 61 560,72 руб., которым грозило изъятие. Получить удалось только 1 981,71 руб. в бывшем Госбанке и 36 396,62 руб. в бывшем Волжско-Камском банке2908. Данный факт наглядно демонстрирует неразбериху 1918 года: капиталы упраздненного духовного ведомства почти полгода спокойно пролежали в национализированных банках. Таким образом, к весне 1918 года Православная церковь в целом смогла приспособиться к новым условиям. Хотя она и не получила никакого юридического статуса, но она смогла сохранить и переработать на свой лад организационные структуры, оставшиеся от ведомства Святейшего Синода. Церковь теперь представляла собой независимую от государства централизованную организацию, имевшую «представительства» во всех губерниях страны, да еще к тому же являвшуюся носителем альтернативной Советам идеологии, чем представляла для них явную угрозу. В то же время Советское государство еще только формировалось, новая власть не контролировала значительную часть территории бывшей империи, шла Гражданская война. Да и сам государственный аппарат еще не являлся вполне антирелигиозным: подавляющую часть его чиновников составляли старые служащие министерств и ведомств, чье отношение к церкви не было негативным. В этих условиях советское руководство предпочло временно отложить проведение радикальных антицерковных мер. Тем не менее, постоянных контактов между Совнаркомом и ВЦУ так и не наладили. Определенные надежды у духовенства и верующих вызвала встреча делегации Поместного Собора с народными комиссарами Д.И. Курским, М.Т. Елизаровым и В.Д. Бонч-Бруевичем 27 марта 1918 года, в ходе которой была достигнута договоренность об образовании совместной комиссии «по исправлению» Декрета от 23 января2909 2910. Но в реальности деятельность правительства шла совсем в другом направлении. Хотя в соответствии с поручением СНК от 8 апреля 1918 года, НКЮ 13 апреля действительно постановил образовать Особую комиссию «по применению декрета об отделении церкви от государства» с участием представителей разных комиссариатов, а также «сведущих лиц» от православных, старообрядцев, католиков, протестантов, армяно-григориан, магометан, иудеев и буддистов . Однако, проанализировав деятельность ВЦУ сотрудники НКЮ заключили, что «к сожалению, общее поведение православного духовенства в отношении Советской власти дает основание предполагать, что в этих внешне легальных организациях подготовляется активное противодействие установленному законом отделению церкви от государства», а в действиях Поместного Собора имеет место «подстрекательство к открытому неповиновению распоряжениям советских властей и противодействию силой приведению ими в исполнение законных требований правительства»2911. В результате от привлечения духовенства решили отказаться, а Комиссия занялась разработкой инструкции о порядке изъятия церковных капиталов и имущества2912. 8 мая 1918 года СНК постановил «проведение в жизнь закона об отделении церкви от государства поручить особому отделу при Комиссариате Юстиции, которому должна незамедлительно сдать свои дела междуведомственная комиссия, существующая в настоящее время для этой же цели»2913 2914 2915. В результате был организован VIII «ликвидационный» отдел Наркомюста, возглавлявшийся П.А. Красиковым. ВЦУ ожидало пересмотра Декрета от 23 января, но напрасно. Принятая 10 июля 1918 года Конституция Советской России закрепляла отделение церкви от государства и «свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды». Кроме того, «монахи и духовные служители церкви и религиозных культов» лишались как активного, так и пассивного избирательного права . А в конце августа 1918 года Наркомат юстиции опубликовал «Инструкцию по проведению в жизнь декрета от 23 января 1918 г.» , предписывавшую изъятие местными советами в двухмесячный срок всех церковных имуществ и капиталов. Оговаривалось, что «отобранию» подлежат все средства, находящиеся «в кассах местных храмов и молитвенных домов, у церковных старост, казначеев, приходских советов и коллективов, у настоятелей храмов, у благочинных, у епархиальных и уездных наблюдателей церковно-приходских школ, ...бывших духовных консисториях, в капиталах епархиальных архиереев, в Синоде, в Высшем Церковном Совете, в т. н. “патриаршей казне”», то есть вообще все церковные деньги. Повторялось, что религиозные общества лишены прав юридического лица, а «отдельным членам этих обществ предоставляется устраивать только складчины на приобретение для религиозных целей имущества и на удовлетворение других религиозных потребностей». Заявлялось, что храмы и богослужебные предметы могут передаваться в пользование «общинам верующим» по описи на основании договора с советом, и даже прилагался образец такого документа. Метрические книги предписывалось незамедлительно передать в отделы ЗАГС. Далее указывалось, что «преподавание каких бы то ни было религиозных вероучений ни в коем случае не может быть допущено в государственных, общественных и частных учебных заведения, за исключением специальных богословских». Все кредиты на преподавание религии в школах приказывалось немедленно закрыть, так как «ни одно государственное и иное публично-правовое установление не в праве производить преподавателям религии каких-либо выдач денежных сумм как за настоящее, так и за истекшее с января месяца 1918 года время»2916 2917. К документу прилагалась почему-то не опубликованная в газетах «Примерная ведомость капиталов и сборов бывшего ведомства православного исповедания», где подробно расписывалась существующая структура церковного бюджета и назначение, куда все эти денежные средства надлежало передать. Например, местные причтовые капиталы, капиталы с доходных домов и торговых предприятий, кладбищ и сборы на содержание Поместного Собора должны были оставаться в распоряжении отдельных Светов рабочих и крестьянских депутатов. Капиталы духовно-учебных заведений и церковных школ переходили в ведение Наркомата просвещения, а страховые сборы - Комиссариату по делам страхования и борьбы с огнем и т.д. Инструкция Наркомюста от 24 августа 1918 года лишь подтвердила и раскрыла тезисы, заложенные в Декрете от 23 января 1918 года. За ней последовала целенаправленная политика уничтожения церкви как организации. Таким образом, период с ноября 1917 по январь 1918 года можно охарактеризовать как параллельное сосуществование зарождавшегося Советского государства и Православной церкви в виде Ведомства православного исповедания в условиях, когда «организационная формула» Февраля еще не была окончательно сломлена: предполагалось, что решение принципиальных вопросов государственного устройства России будет осуществлено Учредительным собранием. В это время большевики, занятые проблемой укрепления собственной власти, предпочитали не вмешиваться в церковные дела, а Святейший Синод и Поместный Собор, исходя из скорого созыва Учредительного собрания, закрывали глаза на нелегитимность СНК. Между Поместным Собором и советским руководством в Москве существовал технический контакт, выплаты церковным учреждениям и духовенству из государственной казны продолжались (за исключением духовно-учебных заведений). Ситуация в корне изменилась после разгона Учредительного собрания и появления Декрета от 23 января 1918 года об отделении церкви от государства и школы от церкви. Советская власть реквизировала имущества Святейшего Синода и Министерства исповеданий в столице, фактически проведя ликвидацию Ведомства православного исповедания с увольнением с государственной службы всех его чиновников. Также были упразднены такие специфические структуры старого государственного аппарата, как придворное и военное духовенство. Кроме этого, власти предприняли меры по реализации принципа светскости народного образования и обеспечению гражданской метрикации. В свою очередь Поместный Собор ввел в действие новые органы ВЦУ и закончил переустройство епархиального управления, обновив организационные структуры, доставшиеся ему в наследство от Ведомства православного исповедания. Хотя церковь так и не получила юридического оформления, тем не менее, она определенно сумела консолидироваться и перестроиться в качестве теперь уже самостоятельной и независимой от государства организации, найдя опору в самих верующих мирянах, то есть у значительной части российского общества. Но церковь сразу оказалась оппонентом власти. Православие осталось чуть ли не единственной идеологией, способной объединить народные массы вне предлагавшейся большевиками социалистической (марксистской) платформы. Церковь обладала разветвленной структурой, имея представительства во всех губерниях и уездах России, чем большевики в тот момент похвастаться еще не могли. Церковь не признавала авторитета советов, осмеливаясь осуждать их действия и давать им морально-нравственную оценку в патриарших и соборных посланиях. И даже в таких внешне формальных вещах, как использование разных календарей, Православная церковь не совпадала с ритмом жизни нового Советского государства. Вместе с тем, о широком наступлении большевиков на церковь в начале 1918 года говорить еще не приходится, но задекларированные в Декрете от 23 января принципы открывали широкий простор для самодеятельности местных властей: с февраля 1918 года в разных областях России стали происходить столкновения в связи с попытками реквизиции церковного имущества и закрытием религиозных учреждений. Полномасштабная антицерковная политика Советского государства развернулась только с конца августа 1918 года, после появления «Инструкции» Наркомата юстиции от 24 августа, закрытия Поместного Собора и начала «красного террора».
<< | >>
Источник: Соколов Арсений Владимирович. ГОСУДАРСТВО И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В РОССИИ, ФЕВРАЛЬ 1917 - ЯНВАРЬ 1918 ГГ. Диссертация, РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А.И. ГЕРЦЕНА. 2014

Еще по теме Ликвидация Ведомства православного исповедания:

  1. Векшина Наталия Михайловна. МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В. Диссертация. СПбГУ., 2014
  2. Бокарева Людмила Сергеевна. Проекты реформы православного прихода и материального обеспечения духовенства в России в 1913 - 1917 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, 2015
  3. Соколов Арсений Владимирович. ГОСУДАРСТВО И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В РОССИИ, ФЕВРАЛЬ 1917 - ЯНВАРЬ 1918 ГГ. Диссертация, РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А.И. ГЕРЦЕНА, 2014
  4. КОНСТИТУЦИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ 1994 ГОДА,
  5. *В соответствии со статьей 1 Закона Республики Беларусь «О порядке вступления в силу Конституции Республики Беларусь» вступила в силу со дня ее опубликования.
  6. РАЗДЕЛ І ОСНОВЫ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ
  7. Статья 1. Республика Беларусь - унитарное демократическое социальное правовое государство.
  8. Статья 2. Человек, его права, свободы и гарантии их реализации являются высшей ценностью и целью общества и государства.
  9. Статья 3. Единственным источником государственной власти и носителем суверенитета в Республике Беларусь является народ.
  10. Статья 4. Демократия в Республике Беларусь осуществляется на основе многообразия политических институтов, идеологий и мнений.
  11. Статья 5. Политические партии, другие общественные объединения, действуя в рамках Конституции и законов Республики Беларусь, содействуют выявлению и выражению политической воли граждан, участвуют в выборах.
  12. Статья 6. Государственная власть в Республике Беларусь осуществляется на основе разделения ее на законодательную, исполнительную и судебную.
  13. Статья 7. В Республике Беларусь устанавливается принцип верховенства права.
  14. Статья 8. Республика Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства.
  15. Статья 9. Территория Республики Беларусь является естественным условием существования и пространственным пределом самоопределения народа, основой его благосостояния и суверенитета Республики Беларусь.
  16. Статья 10. Гражданину Республики Беларусь гарантируется защита и покровительство государства как на территории Беларуси, так и за ее пределами.
  17. Статья 11. Иностранные граждане и лица без гражданства на территории Беларуси пользуются правами и свободами и исполняют обязанности наравне с гражданами Республики Беларусь,