ТИБЕТ - ЗОНА КОНФРОНТАЦИИ

В. М. ГОЗАЛЯН

(Central China Normal University)

Аннотация

В межэтнических отношениях Китайской народной республики важное место занимает «Тибетская проблема». При этом «Тибетский вопрос», осмысляется в нескольких пара­дигмах, и в зависимости от этого, трактовка данного вопроса меняется кардинально.

Как именно будет решаться тибетская проблема в будущем? Этот вопрос не находит одно­значного ответа. Однако становится очевидно, что его решение непременно будет протекать в пределах китайского государства.

Ключевые слова: Тибет, Китай, Тибетский вопрос, пограничье, сино-тибетские отноше­ния.

Abstract

In the inter-ethnic relations of China an important role occupies the Tibetan problem. The “Tibet issue”, conceptualized in several paradigms, and depending on this, the treatment of this issue is changing dramatically. For example, in the article were two basic paradigms discussed - Chinese and Tibetan.

How will it be decided Tibetan problem in the future? This question is not unequivocal answer. However, it becomes obvious that his decision will certainly occur within the Chinese state. Keywords: Tibet, China, Tibet issue, borderlands, the Sino-Tibetan relations.

Ամփոփում

Չինական ժողովրդական հանրապետության ազգամիջյան հարբերություններում կարևոր տեղ է զբաղեցնում «Տիբեթի հարցը»: Այն մեկնաբանվում է մի քանի հոլովույթներում, և ըստ այդմ տվյալ հարցի ընկալումն արմատապես փոխվում է: Հոդվածում դիտարկվում են երկու հիմնական հարացույց' Չինական և Տիբեթյան:

Ինչպես է լուծվելու Տիբեթի խնդիրն ապագայում: Այդ հարցը չունի միանշանակ պատասխան: Սակայն ակնհայտ է, որ վերջինիս լուծումը անպայմանորեն ընթանալու է Չինական պե­տության սահմաններում:

Հիմնաբառեր.

«Тибетский вопрос» неизменно остается одной из важнейших проблем Центральной Азии. Как известно, Тибет не является «го­рячей точкой», и такого понятия как тибет­ский терроризм не существует, но, тем не менее, тибетский вопрос включает в себя ог­ромное количество крайне противоречивых и, подчас, опасных вопросов военного, поли­тического, этноконфессионального характе­ра. Всесторонний анализ этнической пробле­матики многонациональных государств (в частности, Китая и Индии) в связи с усиле­нием во всем мире конфликтов на межэтни­ческой и религиозной почве обуславливает необходимость исследования данного воп­роса.

Как указывает в своей статье «На стыке древних мир-систем: пролегомены» Е.Г. Маргарян: «За последние два столетия ис­торическая наука развивалась преимущест­

венно в двух плоскостях - эволюционной и цивилизационной. В основе эволюционного восприятия исторического процесса лежит прогрессистская идея линейного поступа­тельного исторического времени. Цивилиза­ционная картина мира зиждется на цикличе­ском восприятии исторического времени... Сторонники цивилизационного подхода рас­сматривают цивилизации как основные еди­ницы бытия, замкнутые на себе хронотопные монады, имеющие уникальный облик и не­повторимую судьбу. Единственное, что объе­диняет все эти монады - ограниченность во времени и пространстве, и строго чередую­щиеся ментальные циклы. Каждый из упо­мянутых подходов, взятый по отдельности, на наш взгляд, недостаточен, но если попы­таться объединить их по принципу взаимо­дополняемости, можно сложить объемную и цельную картину исторического процесса, дать более убедительные ответы на вопросы, стоящие перед современными общественны­ми науками»^[377].

Тибетская проблема в КНР занимает осо­бое место в межэтнических цивилизацион­ных отношениях, и может рассматриваться в нескольких парадигмах, от чего меняется ее трактовка. Китайская парадигма считает воп­рос некой выдумкой сепаратистско настроен­ной тибетской диаспоры, в тибетской же па­радигме, проблемой считается исторический и политический статус Тибета^[378].

В основе главных парадигм тибетского вопроса лежит конфликт по поводу статуса Тибета по отношению к Китаю, выражаю­щийся в разных формах, и наиболее ожес­точенно - в борьбе за право представитель­ства (representationfight) или, иначе говоря, идеологической борьбе за право представлять тибетскую историю^[379].

Главными соперниками в этой борьбе являются правительство КНР и тибетская диаспора в лице Его Святейшества Далай-ла­мы XIV и его правительство в изгнании. Не­которые ученые рассматривают «тибетский вопрос» как более глобальную международ­ную проблему, другие видят его как внутренне дело Китая, однако, обе стороны игнорируют важную роль, которую играет запад в кон­струировании самого спора.

Запад как политическое действующее лицо является частью проблемы и главным действующим лицом в определении данного вопроса. Он по преимуществу создан на по- строенияхтибетскойдиаспоры, приложившей огромные усилия в создании в западном мышлении своеобразного четкого образа Ти­бета, его оригинального народа и необычной религии⁴.

Практически 1500 лет насчитывает исто­рия сино-тибетских взаимоотношений. С тех пор в историографии Тибета сложилась не­кая тенденция — рассматривать историю этих отношений с точки зрения тибетского вопроса или выявления исторического ста­туса Тибета касательно Китая. Согласно Е. Г. Маргаряну: «Мир-система может включать в себя две или несколько цивилизаций, объеди­ненных в рамках общей мир-экономики, т.е. едином экономическом пространстве, имею­щим свой центр, с Мировым городом, полу­периферию и периферию.

Китайская парадигма тибетского вопро­са опирается на идею единого Китая, которым на протяжении многих тысячелетий правили сменяющие друг друга династии различных этносов. Касательно Тибета существуют два

4 Гарри 2013: 10.

5 Маргарян 2016.

утверждения. Одно из них гласит, что начиная с династии Юань (1279-1368 гг.) Тибет всегда находился в некой формальной зависимости от основного правительства, которое правило Китаем. Другое - в построении некоего об­раза «китайского Тибета» (ZhongguoXizang), как и «независимого Тибета», - доказывает, что Тибет является частью Китая. Согласно официальной пропаганде китайской стороны, старый Тибет был воплощением жестокого режима крепостников, народно-освободи­тельная армия Китая освободила Тибет и принесла тибетскому народу счастье и про- цветание^[380]. Ну а с точки зрения Тибета, он на протяжении своей 2000-летней истории яв­лялся автономным государством. Во времена династии Юань (1279-1368 гг.) (монголов) и Цин (1644-1911 гг.) (маньчжуров) между ламами - правителями Тибета, с одной стороны, и монгольскими ханами и мань­чжурскими императорами - с другой, сложи­лись уникальные и неповторимые взаимоот­ношения духовного наставника и светского покровителя, которые, тем не мение, целиком утратили свою значимость с падением ди­настии Цин^[381]. Но такие отношения были меж­ду тибетцами и монголами/маньчжурами, и поэтому китайское правительство не имеет никаких прав и оснований утверждать свою власть над Тибетом, основываясь только на этих отношениях. По мнению правительства Далай-ламы XIV, введение войск НОАК в Тибет в 1951 г. является незаконной оккупа­цией Тибета и актом агрессии.

Трактовка тибетского вопроса с точки зрения двух парадигм («китайского Тибета» или «независимого Тибета»), представляет собой особый вид «политического мифотвор­чества».

Тибетский вопрос - это по большей мере западный конструкт, который возник во вре­мя распада Цинской империи в 1911 г. Но стоит отметить, что при этом Запад играет главную роль в формулировании конфликта и является важнейшим действующим лицом в формировании проблемы. Именно по этой причине выяснение исторического статуса Тибета с помощью современных западных правовых норм является более эффективным.

К середине XX столетия произошел ос­новной сдвиг в сино-тибетских отношениях — именно тогда Тибет и был включен в сос­тав КНР. Это произошло на основании пись­менного соглашения между правительствами Китая и Тибета. Благодаря этому соглашению впервые в истории определился статус Ти­бета. Таким образом, Тибет легально был включен в состав КНР. И законность данного Соглашения не вызывает сомнения, несмотря на то, что оно было подписано и утверждено против воли тибетской стороны и, скорее, в силу сложившихся обстоятельств.

Тибет в этом соглашении, кроме незави­симости, де-факто потерял право ведения внешнеполитических дел, в Тибет были вве­дены войска и образовался военный округ. Вместе с тем, Соглашение в том виде, в каком оно было подписано, гарантировало сохране­ние традиционной системы власти, религии и культуры, что, несомненно, являлось его позитивным аспектом. Положительным был также сам факт подписания Соглашения - совершенно отличный от других районов нацменьшинств статус Тибета, как отдельно­го культурного, а также политического су­бъекта взаимоотношений. Однако, несмотря на позитивные стороны Соглашения, его подписание ознаменовало поражение тибет­цев в своей борьбе за независимость, которую начал Далай-лама XIII и которая продолжалась на протяжении 40 лет^[382].

Соглашение было выгодно китайской стороне, желающей заложить легальную ос­

нову для интеграции Тибета внутри КНР. Од­нако Соглашение, а именно те пункты, в ко­торых гарантировалась сохранность тради­ционной политической и религиозной сис­темы Тибета, не устраивало и многих китайских руководителей, для которых был приемлем только жесткий сценарий, для дос­тижения последней цели - социалистического преобразования Тибета^[383].

С 1951 по 1959 гг. две стороны - теокра­тический Тибет и социалистический Китай попытались мирно существовать в рамках Соглашения. В этот период китайские власти следовали политике единого фронта с влас­тями Тибета. Возглавляемая лично Мао Дзэдуном группа «либеральных» реформа­торов удерживала давление приверженцев жесткой линии внутри партии. До 1959 г. Соглашение из 17 пунктов осуществлялось формально, политическая и религиозная структура тибетского общества не были модифицированы, тибетское правительство продолжало пользоваться довольно широки­ми полномочиями. Тем не менее, несмотря на передовую, по меркам социалистического государства, религиозную и национальную политику, в Тибете центральные власти КНР все же не смогли осуществить все задуманные реформы. Ни Китай, ни Тибет не были рас­положены к спокойному сосуществованию в рамках единого государства.

В период 1951-1959 гг. в китайском ру­ководстве преобладал некий подход к ти­бетской политике, который был полностью направлен на сближение с тибетской правя­щей элитой через сотрудничество. И именно с этого сотрудничества предполагалось инте­грировать Тибет в состав многонационально­го Китая.

Так китайское правительство получило возможность осуществлять в Тибете рефор­мы, а у Тибета, в свою очередь, появилась на­дежда: получить международную поддержку, надеясь впоследствии достичь решения ти­бетского вопроса на международном уровне.

После бегства Его Святейшества Далай- ламы и его окружения в Индию и разгрома тибетского восстания, начались так называе­мые «демократические» реформы (1959­1966 гг.), которые «опрокинули небо и пере­вернули землю»: Тибет всего за восемь лет, не проходя стадию капитализма, прыгнул из феодализма в социализм. Такой прыжок оз­начал лишь абсолютное уничтожение сфор­мировавшейся на протяжении целого тыся­челетия социальной и политической струк­туры тибетского общества. На остатках этой древней структуры была выстроена новая социалистическая административная систе­ма в соответствии со взглядами местной ав­тономии, принятыми в КНР. Все эти рефор­мы проистекали в условиях зарождения куль­та личности Мао Цзэдуна в период политики «трех знамен», что сыграло огромную роль в методах, применяемых китайским правитель­ством, и в характере преобразований. Как следствие этого, местная автономия стала неким прикрытием партийных органов влас­ти, армии, а аграрная реформа разрушила традиционный способ производства. В ходе всех реформ, проводимых КНР, была уничто­жена главенствующая роль буддийской церк­ви в Тибете, ее непосредственное участие в экономике и обществе. Во главе с Далай-ла­мой XIV тибетская эмиграция смогла решить некоторые существенные вопросы, которые касались интернационализации тибетского вопроса. В 1961 г. ООН принял две резолю­ции, осуждающие политику КНР по отноше­нию национальных меньшинств. На год раньше международная комиссия юристов отметила, что «Тибет был во всех отноше­ниях независимой страной и пользовался большой степенью суверенитета». После та­ких высказываний в США стали все чаще говорить о праве тибетцев на самоопределе­

ние^[384]. Однако, тибетские власти так и не смогли добиться поддержки держав. Следо­вавшая за реформациями в Тибете «культур­ная революция» в Китае была воспринята тибетцами как попытка уничтожения тибет­ского образа жизни, впоследствии это поспо­собствовало заострению конфликта на рели­гиозной почве.

Руководство Китая признало, что «куль­турная революция» причинила колоссальный вред национальной политике, но, тем не менее, продолжало утверждать и утверждает поныне, что национальная политика партии и правительства в целом была и является правильной. Тибетская диаспора осудила на­циональную политику китайского прави­тельства, целью которой была ассимиляция тибетского народа, а результатом - геноцид. С точки зрения тибетского правительства в изгнании, китайское правительство через войны, тюрьмы, казни и голод уничтожило 1 млн. 200 тыс. тибетцев. Китай оспаривал эти заявления, но его возражения не были рас­смотрены международной общественнос­тью. Тем не менее, в скором времени появи­лись публикации, ставящие под серьезное сомнение заявления тибетской диаспоры. Некоторые авторитетные лица на Западе (де­мограф Б. Саутман, П. Френч - бывший руко­водитель кампании за Свободный Тибет в Великобритании), изучая тибетский вопрос, пришли к общему мнению, что те источники, на которые полагалась Центральная тибет­ская администрация, не надежны и «нет сви­детельств о намеренном репрессировании тибетцев, не говоря уже о демографическом истреблении»^[385]. Отметим, что выводы, сде­ланные П. Френчем и Б. Саутманом, о том, что цифра в 1 млн. 200 тыс. погибших необос­нованна, истинны. Однако нет сомнений, что число насильственных смертей в Тибете было колоссальным. «Десятилетие бедствий» нанесло самый сокрушительный удар по ти­бетцам и их цивилизации. «Культурная рево­люция», как отмечают многие китайские по­литологи и историки, стала «большим и пу­гающем бедствием» в истории Китая. Для национальных же меньшинств КНР, в част­ности для тибетцев, культурная революция стала бедствием вдвойне.

После смерти Мао Цзэдуна (1976 г.) и проведения III пленума 11-го созыва КПК (1978 г.) и 1-го форума ЦК КПК по работе в Тибете (1980 г.) в Тибете начались реформы во всех сферах экономической, социальной, религиозной и культурной жизни тибетского народа. Политика КНР за прошедший период (с 1980 г.) во многом претерпела существен­ные изменения. Реформы начались с либе­рализации политики в области культуры и экономики Тибета, это положительно отрази­лось во всех сферах жизнедеятельности ти­бетского народа. В Тибет были брошены ог­ромные инвестиции, которые привели к вну­шительному росту ВВП, в среднем по 12,8 % в год за период с 1993 по 1999 г., в результате чего ВВП Тибета к 2000 г. превысил средний по стране. Однако либеральная политика привела к неожиданным для Пекина послед­ствиям - росту национализма и сепаратизма^[386]. Вспыхнули недовольства, которые впослед­ствии перетекли в серию волнений: власти в свою очередь ответили ужесточением поли­тики в сфере проявления тибетской этничнос- ти - религии и культуры. Касательно Тибета Пекин определил двуединую задачу - под­держание стабильности и экономическое развитие.

Как писал Китайский литератор из Пеки­на Ван Лисюн: «При дальнейшем развитии Китая этнические проблемы станут, возмож­но, главной проблемой (вызовом)^[387] ». Трудно не согласиться с этим мнением. Выйти из замкнутого круга - проблема, которая стоит перед китайским правительством.

Исследования показали, что, несмотря на заявления официального Пекина, задача «стабильности и развития» в Тибете по- прежнему не решена.

Либеральная политика в сфере религии и культуры привела к спонтанному возрож­дению всех форм функционирования рели­гии, а вместе с тем, к таким нежелательным для Пекина последствиям, как антикитай- ские протесты, катализатором которых выс­тупили буддийские монахи. Возрождение ре­лигии на прежнем (до 1959 г.) уровне не входит в намерения Пекина. Поэтому проб­лема стабильности, в основе которой лежит религиозный вопрос, по-прежнему остается одной из самых трудноразрешимых задач Китая^[388].

Безвыходная ситуация в сино-тибетских переговорах дополняет список этнических и цивилизационных проблем Китая. События 2008 г. доказали, что в сино-тибетских взаи­моотношениях настал очередной кризис. Пе­кин и Дхарамсала снова заняли жесткую по­зицию. Давление на Пекин со стороны меж­дународного сообщества, непосредственно перед проведением Олимпийских игр, и волнения, в конечном итоге заставили пойти Пекин на смягчение политики, проводимой в отношении Тибета, однако все надежды, воз­лагаемые тибетскими властями на успех, так и не оправдались. Несмотря на поддержку, которую оказывает западный мир Тибету, на церемонии открытия Олимпийских игр при­сутствовали главы практически всех госу­дарств, что еще раз доказывает, что офи­циальная позиция этих государств не претер­пела каких-либо особых изменений, и такие изменения маловероятны в будущем. Китай успешно провел Олимпийские игры, и ничего не помешало ему вступить во Всемирную торговую организацию в 2001 г., он так же как и всегда продолжает получать иностран­ные инвестиции^[389]. По оценкам экспертов, са­мой стабильной в мире в условиях мирового кризиса все еще остается экономика Китая.

Давая оценку сино-тибетскому диалогу за последние три десятилетия, необходимо отметить две важные тенденции:

■ Бесспорный успех тибетской стороны в обретении международной под­держки на всех уровнях, включая официальный. Давление на Китай со стороны мировой общественности не остается без внимания в Пекине, но тем не менее, не может помочь разре­шить проблему, напротив, подрывает позиции приверженцев этнически нап­равленной политики и подходит к сто­ронникам жесткой линии, которые под благовидным предлогом - обеспе­чения устойчивости и целостности государства - проводят политику «за­кручивания гаек».

■ Несмотря на всю поддержку, оказы­ваемую западом, у него нет никаких политических и экономических инте­ресов в Тибете. Надо так же учитывать, что КНР является одним из союзников США во многих существенных воп­росах международной политики, а также ее экономическим партнером. Отметим также, что тибетский вопрос начал терять свою актуальность для многих западных стран, после того как они столкнулись с новыми проб­лемами XXI столетия.

Изучение проблемы тибетской автоно­мии показало незавершенность процесса на­ционального строительства в КНР и необ­ходимость регулирования межэтнических взаимоотношений. Надо отметить, что ны­нешняя китайская модель немногим отли­чается от обыкновенной административной автономии. В Китае нацменьшинствам пре­доставляют широкий спектр прав, но при этом, нет никаких выработанных и четко действующих механизмов, которые вопло­щали бы их в жизнь. По этой причине с точки зрения либеральных концепций автономию в КНР не соблюдают. Чтобы выйти из сложив­

шегося положения, Далай-лама предложил «срединный путь». В этом предложении Ти­бет должен оставаться в составе Китая, но он будет использовать демократическую систе­му, обеспечивающую полнозначную автоно­мию Тибета.

Далай-лама назвал свой план «средин­ным», имея в виду то, что он находится меж­ду достижением независимости, с одной сто­роны, и национальным угнетением в рамках тоталитарного строя - с другой, с третьей же стороны - на стыке двух цивилизаций: Китая и Индии. Но план, предложенный его святей­шеством Далай-ламой, не устраивает Китай. КНР считает, что та система, которая была предложена Далай-ламой, в сущности, яв­ляется завуалированной формой независи­мости, как можно было увидеть из сценария внезапной демократизации.

Как именно будет решаться тибетская проблема в будущем? Этот вопрос не находит однозначного ответа. Однако очевидно, что решение тибетского вопроса будет протекать в пределах китайского государства.

Дэн Сяопин говорил о необходимости «переходить реку, извлекая камни со дна». Далай-лама XIV в течение всей своей жизни модифицировал свое видение свободного Ти­бета.

Основным источником для разрешения данной проблемы остается Его Святейшество Далай-лама. Его вес в самом Тибете, так же как и за его пределами, очень высок. Как и прежде надежды на самоопределение, воз­рождение своей религии и культуры всего тибетского общества возлагаются на Далай- ламу. Он является высшим авторитетом во всем. Однако, находясь в Индии, он лишен возможности оказывать непосредственное влияние на жизнь тибетцев. Время не на стороне Далай-ламы, и это придает тибет­скому вопросу еще большую остроту.

БИБЛИОГРАФИЯ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Гарри И. Р. (2013). КНР может распасться, как Советский Союз // Газета.Ии. 26.06.2013,

2. Гарри И. Р. (2009). Буддизм и политика в Тибетском районе КНР (II половина XX - начало XXI в.). Улан -Удэ: изд-во БНЦ СОРАН, с. 10.

3. Маргарян Е. Г. Современные номотетические подходы к анализу динамики всемирной истории «пeрeORIENTaция» или «ориентализация» исторического сознания? // Диалог со временем. 55. Москва: ИВИ, 2016. — 400 c. С. 173-194.

ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ

1. http://www.rusngo.ru/index.php?catid=266:2012-12-21-09-28-27&id=3529:l---

r&Itemid=315&lang=ru&option=com_content&view=article 23.01.2016

2. http://www.abhidharma.ru/ A/Bodhissatva/Content/Dalay%20Lama/0003.pdf 7.01.2016

3. http://savetibet.ru/2010/03/10/print:page, 1,tibet_3.html 23.01.2016

4. http://migha.ru/tibetskij-vopros-i-nacionalenaya-politika-knr-v-tibete-stranica-2.html

5. 23.01.2016 http://russian.china.org.cn/russian/32907.htm 23.01.2016

6. http://ria.ru/spravka/20080710/113708708.html 12.01.2016

7. http://savetibet.ru/2015/06/04/tibet.html 11.01.2016