<<
>>

§3. Психоанализ как область медицинского дискурса и «недовольство культурой»

Появление психоанализа в XIX и его широкое распространение в XX веке является знаковым в европейской культуре. Психоанализ выступает маркером и своеобразным рубежом, открывающим новый статус человека в культуре и трансформацию дискурсивных медицинских практик, занимающихся проблемами человеческой психики.
В данной части работы будет рассмотрен психоанализ как область медицинского дискурса и как феномен, открывающий в медицине проблему «недовольства культурой». В качестве основной движущей силы человеческой психики в психоаналитических теориях презентуется иррациональное начало, что ставит под сомнение «научность» психоанализа и его легитимность в рамках медицинского, т.е. естественнонаучного, а не философского дискурса. Таким образом, правомерным является вопрос: не является ли психоанализ отступлением от классической модели построения научного знания, для которого ключевой характеристикой является опора на рациональность. И, наконец, если признать психоанализ легитимной областью медицины, то какова степень трансформации медицинского дискурса в психоанализе и значение психоаналитических теорий в вопросах изменения отношения человека и культуры. Психоаналитическое направление в медицине и философии занимает в европейской культуре особенный статус. В первую очередь - из-за промежуточного положения, которое, с одной стороны, сообщило психоанализу практическую востребованность, с другой - достаточно долго оставляло непризнанным научным сообществом, ожидающим возможность верификации выдвинутых теорий согласно естественнонаучной методологии. Вопрос о «научности» психоанализа оставался открытым вплоть до середины XX века. Включив в свою систему в качестве объекта изучения проявления человеческой психики в ответ на события жизненные, воспринимаемые иррационально, субъективно, психоанализ предлагает широкий спектр вариантов истолкований поведенческих реакций.
При этом, стремясь к научности, психоанализ достаточно последовательно следует методу, заданному Декартом, или, если точнее - взгляду исследователя, стремящемуся проникнуть вглубь изучаемого предмета вплоть до выявления первичных простых составляющих, определяющих характер «надстройки», в качестве которых в данном случае выступают психические проявления. Учитывая предмет исследования психоанализа, попытка «углубления взгляда», основанная не на визуальном освидетельствовании, а на основе философских спекуляциях, выглядит парадоксально. Работа «анатомического мышления», закрепившегося в европейской медицине с эпохи Нового времени, подразумевает неподвижность наблюдаемого объекта. Патологическая анатомия представляет собой конечный пункт, «развязку» всех гипотез и теорий и сообщает легитимность собранным утверждениям. Проблемы сознания не входят в интерес естественных наук, если не получают освидетельствование в анатомическом зале. «Господство взгляда» принимает мозговые патологии, которые доступны визуализации, но не на уровне функциональных нарушений. Во время своей первой вводной лекции об основах психоанализа, Зигмунд Фрейд обращается к медицинскому сообществу с упреком: «Вы привыкли обосновывать функции организма и их нарушения анатомически, объяснять их химически и физически и понимать биологически, но никогда ваши интересы не обращались к психической жизни, которая как раз и является венцом нашего сложного организма» . После этого заявления основатель психоанализа делает виртуозную и не лишенную успеха попытку встроить в заданную патологической анатомией систему мышления специфический объект - человеческое сознание, весьма подвижный и трудно поддающийся наблюдению и истолкованию феномен. Методы физики, химии, биологии автор переносит на подвижную и неустойчивую «почву», отсутствие визуализации компенсируется философскими спекуляциями, «дорисовывающими» недостаточность клинического опыта. Этот шаг позволяет Фрейду претендовать на признание психоанализа в качестве специфической области медицинского дискурса.
Сходство психоанализа с психиатрией и «шаткость» своей позиции Фрейд истолковывает предметом изучения: «В часы откровения психиатры сами высказывают сомнения в том, что заслуживают ли их описания названия науки. Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. - М.: Наука, 1989. С. 10. Симптомы, составляющие эти картины болезней, не распознаны по своему происхождению, механизму и взаимной связи; им соответствуют либо неопределенные изменения анатомического органа души, либо такие изменения, которые ничего не объясняют» . Иными словами - по Фрейду, научность психиатрии также можно поставить под сомнение, т. к. она оказалась бессильной для вскрытия «анатомического органа души» и распознавания внутренней механики данного органа. Психоанализ интересует, прежде всего, механизм психических нарушений, априори не имеющих отражения в анатомии, при этом аналогия с анатомией выдает претензии автора на признание научным сообществом, мыслящим «анатомически». В качестве симптомов предлагаются не зримые изменения, а поведенческие формы проявления неврозов, при этом целью исследования психоаналитика является вскрытие, как пишет Фрейд, «смысла невротических симптомов» на основании интерпретации сновидений, оговорок и других непроизвольных сигналов, выбивающихся на поверхность из сферы бессознательного. Однако вскрытие бессознательных импульсов на основе толкования сновидений и оговорок предполагает необходимость «анатомического препарирования» человеческой психики если не на уровне эмпирии, что само собой невозможно, то в теоретических спекуляциях. Для анатомического мышления необходима неподвижность картины, устойчивое ее основание, но Фрейда не смущает подвижность и неустойчивость психических процессов. «Психоанализ относится к психиатрии приблизительно как гистология к анатомии: одна изучает внешние формы органов, другая - их строение из тканей и элементарных частичек. Противоречие между этими двумя видами учения, одно из которых продолжает другое, просто трудно себе представить... И может быть, в недалеком будущем мы поймем, что научная психиатрия невозможна без хорошего знания глубоко лежащих, бессознательных процессов душевной жизни» , - говорит Фрейд в своих лекциях.
Г истология рассматривает организм 121 122 123 на уровне клетки, в то время как анатомия - на уровне органов. Так и психиатрия не ставит перед собой задачи выявить «клеточное строение» психической патологии, а ограничивается общими замечаниями по поводу возникновения психозов - наследственность, травмирующая психику ситуация, неблагоприятная социальная обстановка, влияние соматических заболеваний. Психоанализ идет дальше - занимается «вскрытием» психических проявлений «на клеточном уровне» до установления изначального повреждения, вытесненного в бессознательные слои психики негативного жизненного опыта. Травмирующее событие выступает в качестве инородного тела, являющегося первопричиной сбоя, которое следует найти на пути «снисхождения» в глубину сознания. Так, «углубление взгляда», подмеченное Фуко как общая тенденция трансформации поля исследования в медицине, проявляет себя в области психиатрии, порождая психоанализ. Бессознательный слой психики, присущий всем людям и восходящий к инстинктам, связывающим весь животный мир, подобно «мировой воле» Шопенгауэра или «воле к мощи» Ницше - отправная точка отсчета в системе Фрейда. Однако претензия на научность системы делает необходимым «избегания философии», как пишет Ж. Деррида, «которая заведомо представляется в качестве 132 того, что уводит с пути истинного» . Абсолютизация либидо в качестве определяющей силы, реализующейся в тенденции к господству принципа удовольствия, уравновешивается автором препятствиями к его удовлетворению, формируя хрупкий баланс внутреннего эмоционального состояния. Как пишет Фрейд, «принцип удовольствия выводится из принципа константности» . Далее, уравновешивая инстинкт «к жизни» стремлением к смерти, Фрейд устанавливает баланс своей конструкции, подводя ее к экономической точности. Высказывая «экономическую точку зрения»124 125 126, Фрейд утверждает возможность измерения либидо, а, исходя из этого, как можно предположить, калькуляции человеческих поступков. Шаткость экономического баланса подтверждается невозможностью окончательного определения составляющих баланс элементов: «...Мы были бы очень признательны той философской или психологической теории, которая могла бы нам пояснить, каково значение того императивного характера, какой имеет для нас чувство удовольствия или неудовольствия.
К сожалению, нам не предлагают ничего приемлемого в этом смысле. Это самая темная и недоступная область психической жизни.»127 Как пишет Ж. Деррида, Фрейд берется установить «соотношение количественное, а не сущностное»: «Закономерность, основанная на количестве, чья сущность нам неведома. и на количестве энергии. присутствие которой в психической жизни лишь подразумевается»128. «Тем не менее, сущностная непроясненность составляющих этого баланса не смущает автора: «Мы полагаем, что теория, которая кроме топического и динамического момента учитывает еще и экономический, является самой совершенной, какую только мы можем себе представить в настоящее время, и заслуживает названия метапсихологической» . Производить «вскрытие» позволяет структура человеческого сознания, предложенная Фрейдом. Подобно патологоанатому или хирургу, психоаналитик «спускается» в шахту сознания, закрытую от поверхностного вгляда, вскрывая вытесненные проблемные зоны, освещение которых, согласно Фрейду, должно снимать конфликт между сознательным и бессознательным, возникшем на фоне стремления к удовольствию и невозможностью его достижения. Сознание человека, таким образом, представляет собой многослойное образование, составленное во временной перспективе сопутствующими обстоятельствами и переживаниями. Психоаналитику предстоит «спуститься» к истокам формирования характера, которые связывались с детскими впечатлениями, и, вскрывая причины повреждений, узнать «о внутреннем механизме душевной 138 жизни» . Медицинское сообщество критикует психоаналитическую теорию Фрейда из-за количества допущений, принятых за отправную точку теории, и недостаточность клинического опыта. Изначально З. Фрейд, высказывая претензии на методологическое сходство с гистологией, постулирует психоанализ как искусство толкования, которое позже сменяет «терапевтическое умение». Подталкивает к этому своеобразие предмета изучения, не входящего в сравнение с предметом анатомии и гистологии. Тем не менее, как пишет сам Фрейд, «есть большие группы нервных расстройств, где мы действительно смогли воплотить наши знания в терапевтическое умение, и что при известных условиях мы достигаем в случаях этих заболеваний, обычно трудно поддающихся лечению, успехов, не уступающих никаким другим областям внутренней терапии»129. Следующий аспект значимости психоанализа в культуре раскрывается в постулированном Фрейдом статусе человека, восходящем также к иррациональным философским концепциям - Шопенгауэра и Ницше - и доведенном до логического завершения.
Телесный человек Фрейда, управляемый инстинктами через свою телесность, которая позволяет утверждать жесткую казуальность психических процессов, является основным предметом критики. К. Ясперс в «Общей психопатологии» высказывает следующие упреки: «Понимание останавливается перед непреложностью экзистенции: того, чем человек является на самом деле. Психоаналитическое озарение — это ложное озарение. Хотя экзистенция и не открыта для психологического понимания, она позволяет последнему ощутить себя, поскольку ставит перед ним границы там, где начинается нечто, обнаруживающее себя именно через неокончательность, незавершенность понимания. Психоанализ не желал видеть эти границы; он хотел 140 понять все» . Понимание человека как «биологической индивидуальности», заявленное Фрейдом и отсутствие границ возможности истолкования, также вызвано вопросом о легитимности психоанализа в области научного дискурса. Ставя перед собой цели, которые присущи медицинской науке в целом - выявить детерминированность органических процессов для их коррекции и управления ими, психоанализ как метод вполне отвечает требованиям научности в методологическом смысле. Если теория Галля, френология, ищет соответствие между анатомическим строением мозга и характером индивида, «складывая» его из вполне определенных анатомических признаков, в наличии которых, согласно учению, можно убедиться в процессе визуализации или ощупывании черепа, то психоанализ ищет строгие соответствия, апеллируя при этом от поступков к истокам человеческого поведения. Существенная разница состоит в точке отсчета - предлагая бессознательное в качестве детерминанты, Фрейд вынужден придать ему характер устойчивости, отграничить от стихийных, непредсказуемых проявлений «человеческого», заявить предопределенность и предсказуемость иррационального. Это приводит к избавлению от индивидуального, «слишком человеческого», от того, что представляет неповторимость конкретной личности, без чего научный подход к исследованию психических процессов представляется невозможным. Таким образом, Фрейд предлагает структуру человеческой психики, в которой, как пишет Б. Г. Соколов «"подлинная" субъективность индивида - это структура, рождающая при постоянном курсировании между двух «безличностных» и в этом смысле безындивидуальных слоев, а именно между бессознательным и супер-эго»130. Супер-эго также «руководит» поступками человека на бессознательном уровне, даже если его содержание продиктовано культурой. При этом проблема кроется в конфликте сознательного и бессознательного, где культура выступает одновременно в качестве продукта сублимации бессознательных импульсов и источником внутреннего конфликта. Как писал современник Фрейда, представитель экзистенциальной психиатрии Л. Бинсвагнер, «для Фрейда "организм" означает общую сумму инстинктивных процессов, включающих психические, химические и физические явления в рамках биологической индивидуальности... Он означает "инстинкты" и их конкретизацию в отдельных делах и поступках. Нормальное и патологическое развитие организма было для него эквивалентно нормальному и патологическому развитию "инстинктов" и их функциональному взаимодействию» . Понятие «биологической индивидуальности» само по себе исключает личностные характеристики ввиду «безличностности» биологической природы. Фрейдовский человек - это «естественнонаучный конструкт, подобный биофизиологическому понятию организма, химическому понятию материи как основы элементов и их соединений, физическому понятию света и т. п. Реальность феноменального, его уникальность и независимость, поглощается предполагаемыми стремлениями, побуждениями и законами, которые ими управляют»131 132. Детерминированность психических процессов и их возможная калькуляция, заявленная Фрейдом, восстает против исключительности человеческого существа, его высокого предназначения и статуса, постулированного эпохой Просвещения. По Фрейду, высокий статус человека, заявленный проектом Просвещения, не может быть подтвержден достижениями культуры. «Расколдовывание мира» принимает вид «расколдовывания человека». В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд пишет: «Многим из нас было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое привело его на современную высоту его духовного развития... Но я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию. Прежнее развитие человека кажется мне не требующим другого объяснения, чем развитие животных, и то, что наблюдается у небольшой части людей в качестве постоянного стремления к усовершенствованию, становится легко понятным как последствие того вытеснения влечений, на котором построено самое ценное в человеческой культуре»133. Продолжая линию Ницше, Фрейд отзывается о европейской культуре в негативном ключе, истолковывая ее в качестве противоестественных ограничителей для проявления бессознательных импульсов. При этом сам автор в статье «Недовольство культурой» высказывает признание того, что не говорит ничего нового. Мысль о «недовольстве культурой» «витает в воздухе» европейской мыли со времени Руссо и тем более со времени Ницше, который имеет претензии к христианской культуре, как навязывающей противоестественную форму существования. Тем не менее, именно Фрейд «запускает» проект «недовольства культурой» через истолкование культурных установок в качестве источника неврозов134, и проблема конфликта человека и культуры, благодаря Фрейду, получает медицинское измерение. Можно утверждать, что к XX веку медицина постепенно выходит из границ, продиктованных основным предназначением - лечить болезнь. В русле транформации и расширения влияния медицинского дискурса проблема психоанализа, его широкое распространение является показательным. Утверждению Фрейда о том, что человек является невротиком вследствие невозможности реализации здоровых бессознательных импульсов, ставит под удар традиционные ценностные культурные установки, основанные на христианской этике. Психоанализ становится заменой некогда существенному элементу жизни европейского человека - исповеди в рамках церковной жизни. Это расширяет проблематику - в фокус психоаналитика, а вместе с тем и в область медицинского дискурса, все в большей степени входят жизненные события, воспринимаемые пациентом критически. Вопрос состоит в том, что делать с этим восприятием, как снять напряженные отношения современного человека с культурой, диктующей, согласно психоанализу, противоестественные и, соответственно, вредные для человека условия существования. Таким образом, психоанализ задает направление мысли субъекта о себе самом как о «биологическом индивиде» и, соответственно этому, указывает движение к здоровью и комфорту через поиск собственного Я в бессознательных слоях психики. Бессознательное соотносится с природными истоками существования, для изучения которого используется методология, характерная для естественных наук - на основе наблюдения и рационального освоения опыта. В этой связи представляется интересным высказывание Мамардашвили о классическом и неклассическом типах рациональности: «В классическом своем завершении философия и наука (если датировать это завершение концом XIX — началом ХХ века) задали вполне определенную онтологию ума... Собственно говоря, эта онтология и есть «рациональность», или «идеал рациональности». Неклассическая же проблема онтологии ума (или, соответственно, рациональности) уходит своими корнями в те изменения в ней, которые возникают в ХХ веке — в связи с задачей введения сознательных и жизненных явлений в научную картину мира. Последний шаг, а именно введение явлений сознания и жизни в физическую картину мира, является весьма проблематичным»135. Другой вопрос - что «жизненные явления» в системе Фрейда осмысливаются с позиции рациональности. Фрейд вводит свою картину мира жизненные явления из необходимости, более того - именно они являются подлинным интересом его последователей и оппонентов, так как «высвечивают» механизмы психических процессов, которые в свою очередь подвергаются «классическому» анализу, то есть анатомическому или гистологическому препарированию, «археологическим раскопкам», в конечном итоге - попытке рационализации иррационального. Влияние психоанализа на медицинский дискурс и общекультурное поле позволяет говорить о судьбе европейской медицины «после Фрейда», а теоретиков, в последствие работающих над изучением глубинных мотивов человеческих поступков, считать его последователями. Для последователей психоанализа «недовольство культурой» является ключевым моментом. Вопрос остается в том, как снять конфликт человека и культуры - через его адаптацию или при помощи реставрации скрытых глубинных смыслов, погребенных под спудом современных культурных запретов и навязанных обязательств. Ключ к душевному и психическому здоровью видится в гармонии рационального с иррациональным, кроющимся в глубине психики, при этом отдается приоритет последнему. Новоевропейский человек уже осознал детерминированность своих влечений и поступков и хочет управлять ими. При этом подобный взгляд субъекта фокусируется не только на себе самом, но и на той картине мира, которая ему дается в восприятии, схватывая и структурируя себя подобно конструкции, вовлекая в нее иррациональные, бессознательные составляющие, не осознавая их шаткость и «безопорность» в бесконечном процессе познания и самопознания. Ответственность за свои поступки перекладывается на обстоятельства, которые ожидают интерпретации, позволяющей переконструировать себя для удовлетворения и комфорта. Сам человек при этом вправе понимать в качестве конструктора себя самого, перенося «недовольство культурой» на недовольство собой и собирая и корректируя свою психику и свое тело, согласно культурным запросам, обращаясь за помощью к медицине и сообщая ей новые функции.
<< | >>
Источник: ШЕСТЕРИКОВА ОЛЬГА АВЕНИРОВНА. ТРАНСФОРМАЦИЯ МЕДИЦИНСКОГО ДИСКУРСА В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ. Диссертация, СПбГУ.. 2014

Еще по теме §3. Психоанализ как область медицинского дискурса и «недовольство культурой»:

  1. ШЕСТЕРИКОВА ОЛЬГА АВЕНИРОВНА. ТРАНСФОРМАЦИЯ МЕДИЦИНСКОГО ДИСКУРСА В СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ. Диссертация, СПбГУ., 2014
  2. Наймушина Анна Николаевна. Диффузия культуры как предмет социально-философского исследования (на примере диффузии Анимэ в России). Диссертация. ИГТУ им. М.Т. Калашникова, 2015
  3. ПРУДНИКОВА ТАТЬЯНА ЮРЬЕВНА. СОВЕТСКАЯ КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА В ОБЛАСТИ УРБАНИСТИКИ (на примере реконструкции проспекта имени И.В.Сталина (Московского проспекта) г. Ленинграда в 1940-х - 1950-х гг.) Диссертация, СПбГУ., 2014
  4. Кун Цяоюй. БОРЬБА С МЕЖДУНАРОДНЫМ ТЕРРОРИЗМОМ В СОВРЕМЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ И ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ РОССИИ, КНР И США. Диссертация, СПбГУ., 2014
  5. КАБЫЛИНСКИИ Борис Васильевич. КУЛЬТУР-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ЭПИСТЕМОЛОГИИ КОНФЛИКТА. Диссертация. СПбГУ., 2015
  6. Крамер Александр Юрьевич. КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ В ЕВРОПЕЙСКОЙ И ОТЕЧЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЕ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата культурологи., 2015
  7. Панкратова Лилия Сергеевна. ФОРМИРОВАНИЕ СЕКСУАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ МОЛОДЕЖИ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ. Диссертация. СПбГУ,, 2015
  8. Извеков Аркадий Игоревич. ИНТРОЕКЦИЯ ПРОТИВОРЕЧИЙ КРИЗИСА КУЛЬТУРЫ В СТРУКТУРУ ЛИЧНОСТИ. Диссертация, 2015
  9. Статья 19. Символами Республики Беларусь как суверенного государства являются
  10. ЧЕЛЕНКОВА ИНЕССА ЮРЬЕВНА. КОРПОРАТИВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ КАК СИСТЕМА СОЦИАЛЬНЫХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ. Диссертация, СПбГУ., 2014