Плавания Абела Янсзона Тасмана

При более детальном рассмотрении часто оказывается так, что великие свершения на море осуществлялись не одним каким-ни­будь человеком, которому мы охотно приписываем безраздель­ную славу, стремясь объединить в одной фигуре и дух времени и черты гения, а несколькими.

«Тенью» Тасмана называют Франса Якобсзона Висхера. Этот моряк и картограф, родившийся во Флиссингене, в качестве кормчего принимал участие в экспедиции л’Эрмита, а позже про­изводил картографическую съемку в Японии и Индокитае. Упра­вляющие Ост-Индской компании, по заданию которых он этим занимался в 1634 году, свидетельствовали, что Висхер обладал «наибольшей ловкостью в измерении берегов и картографирова­нии местностей по сравнению с любым другим кормчим, находя­щимся в этих краях». В 1642 году Висхер написал несколько тео­ретических работ (две из них представляют интерес и в наши дни), в которых он отстаивал способ определения местонахожде­ния наблюдателя по магнитному склонению компаса-метод, уже применявшийся Колумбом, а затем отцом и сыном Кабота­ми. Его предложение сочли достаточно интересным, а самого Висхера направили в Голландию, где должны были вынести по

этому вопросу компетентное суждение. В другом своем труде Висхер описывал, каким образом следует искать Южную Землю. К тому времени уже укоренилось представление, что Terra australis простирается от открытой Схаутеном и Ле-Мером Зем­ли Штатов через южную Атлантику и Индийский океан до уже разведанных берегов Австралии и до земель, открытых Мендань- ей и Киросом. (Лишь в 1643 году экспедиция под командованием Хендрика Браувера установила, что Земля Штатов-это остров.) Висхер предлагал отправить флотилию в начале южного лета из Батавии к острову Маврикий-в этом случае кораблям помогал бы попутный ветер,-а оттуда легко достичь широты пятидесяти двух-пятидесяти четырех градусов, на которой, очевидно, нахо­дится континент.

План Висхера определялся логикой и интуицией профессиона­ла: кто хочет найти Южную Землю, тот не должен приближать­ся к ней со стороны мыса Горн, потому что «ревущие соро­ковые» и «неистовые пятидесятые»-бешеные западные ветры тех широт-препятствуют продвижению на запад. Вместо этого сле­дует избрать маршрут в низких широтах, уже известный гол­ландцам,-морской путь Браувера. Его преимущества очевидны, поскольку на нем, как говорят пираты, «вздергивай все паруса и чеши, покуда хватит сил у твоей посудины». И каким бы само собой разумеющимся ни казалось сегодня предложение Висхера, оно все-таки более чем необычно для времени, когда система ветров в южном полушарии была известна только в самых об­щих чертах. Такого же мнения был и Антон ван Димен, занимав­ший с 1636 по 1645 год пост генерал-губернатора нидерландских владений в Ост-Индии. В августе 1642 года, через полгода после выхода в свет «Заметок по поводу открытия Южной Земли» Вис­хера, он распорядился снарядить для этого плавания два кора­бля. Это были «Хемскерк», трехмачтовая яхта, имеющая очень мало общего с кораблями, которые мы сегодня называем яхта­ми, и флейт «Зехайн». Общее число членов команды составляло сто десять человек.

Командиром экспедиции ван Димен назначил тридцатидевя­

тилетнего капитана Абела Янсзона Тасмана. Должно быть, он долгое время плавал простым матросом, поскольку, когда он в возрасте двадцати восьми лет, после смерти первой жены, же­нился вторично, в брачном свидетельстве он все еще значился именно таковым. Но в 1634 году он был уже первым кормчим на одном из кораблей Ост-Индской компании. В том же году стал капитаном сторожевого судна. В его обязанности входила борь­ба с контрабандой в водах острова Амбон (из группы Молук­кских островов) и подавление восстаний. В 1639 году Тасман в качестве капитана корабля «Грахт» сопровождал Маттиса Хен- дриксзона Кваста в его поисках островов, находящихся, согласно испанским и португальским сообщениям, восточнее Японии. Уважение к Тасману вызывает и тот факт, что компания назна­чила его преемником Кваста на случай смерти последнего в пу­ти. Загадочные острова, богатые золотом, серебром и шелком, они так и не нашли, но для капитана «Грахта» плавание в пута­нице опасных мелей между Японскими островами было хорошей школой. В 1640 году он уже командовал эскадрой из четырех ко­раблей, отправившейся из Батавии в голландские фактории на Тайване и в Хирадо на западе Японии. Затем, командуя торгово­каперским судном, Тасман продолжал исследовать побережья Японии и Индокитая, боролся с тайфунами, захватывал джонки, перевозившие португальские товары. Ему охотно поручали зада­ния, требующие как навигаторского мастерства, так и мужества и осмотрительности. И вот теперь хозяева Ост-Индской компа­нии, уже почти всемогущие повелители всех известных торговых путей между Персидским заливом и Японией, решили поручить ему совместно с Висхером открыть «доселе неизвестные местно­сти земного шара». Позднее специалисты сравнили успехи Тас­мана с теми непомерными задачами, которые поставила перед ним компания, и пришли к выводу, что подобные планы могли быть претворены в жизнь лишь в XVIII столетии, да и то только истинными гениями мореплавания.

13 августа 1642 года Тасман получил надлежащие инструк­ции-примечательный документ, составленный высокомерными и воинственными повелителями торговли, находящимися в зени­те своей славы. Вначале они напомнили о плаваниях Колумба, Веспуччи и да Гамы и лишь потом перешли к изложению своих намерений: «И все-таки до сих пор не было предпринято каким- либо христианским королем, принцем или республикой ни одной серьезной попытки организовать надлежащую экспедицию с целью открыть доселе неизвестные области земного шара, ле­жащие на юге и наверное такие же обширные, как Старый или Новый Свет, несмотря на то что были веские основания предпо­лагать, что там находятся притягательные и плодородные зе­мли».

После столь обнадеживающего вступления хозяева Тасмана уточнили свои желания. Они почти слово в слово пересказали мнение Висхера и, кроме того, выразили пожелание, опять же за­имствованное у Висхера, выяснить, существует ли на юге при­емлемый маршрут к чилийскому побережью. Тем самым адми­нистрация Батавии вплотную подступила к сути своих намере-

Южное море на голландской карте 1650 года

ний: Чили подвластно не только испанской короне, но и находится в том районе, на который мечтает распространить свои права нидерландская Вест-Индская компания, основанная в 1621 году. Высказывается красноречивое требование сообщать «о природе тех земель, о культурных растениях и о домашних животных, о формах жилищ местных жителей, их внешнем обли­ке, одежде, оружии, нравах и обычаях, пропитании, религии и формах правления», а также о том, как они ведут войны. От­правлявшийся с экспедицией художник должен был разузнать и зарисовать, какие предметы и продукты производят жители тех областей Земли и в каких нуждаются. Приближаться к «дика­рям» следовало очень осторожно и во всеоружии, ибо уже давно доказано, что «ни одному варварскому народу не стоит дове­рять». Тасман тем не менее должен был следить за тем, чтобы «их домам, посадкам, средствам передвижения, имуществу и женщинам» не был причинен ущерб.

тогда, заклинает компания своих посланцев, «не показывайте свою жадность, чтобы ценность этих металлов осталась для ту­земцев сокрыта, но если последние будут расплачиваться золо­том и серебром, вы должны держаться так, будто бы их цен­ность вам безразлична, а предпочтение отдавайте меди, цинку и свинцу, будто бы они для вас более ценны». Как видим, от Тас­мана требовали не только навигаторского мастерства, исчерпы­вающей информации, энергичного руководства, но и хитрости и дипломатической ловкости. Вступать во владение населенными местностями следовало только с согласия местных жителей, а как он этого добьется-его дело. Но на всякий случай ловкие господа из Батавии всегда имели наготове совет. Например, можно было бы сначала посадить маленькое деревце, обставив это событие торжественной церемонией, но при этом во что бы то ни стало самым точным образом записать, кто из местных жителей при этом присутствовал.

14 августа 1642 года «Хемскерк» и «Зехайн» покинули рейд Батавии и достигли Маврикия 5 сентября. На острове команды охотились или валили под присмотром плотников деревья для нового рангоута, так как большая часть рей и стеньг уже сгнила. Дрова, воду, такелаж, блоки и разные другие необходимые пред­меты снаряжения поставил голландский губернатор острова. К началу второй недели октября плавание можно было продол­жить. Тасман приказал плыть на юг. В середине месяца ветер из­менил направление на западное. 23 октября еще можно было по­ставить топсель (верхний парус), но спустя день пришлось убрать даже дополнительные паруса грот-мачты. Ветер день ото дня становится все сильнее, дождь и град захлестывали корабли, по­том они попали в туман и снег. 7 ноября, на широте пятидесяти градусов, где «сильно шел снег и наши люди стали страдать от чрезвычайного холода», Тасман решил прекратить атаку на юг.

Положение изменилось после того, как Тасман вернулся при­мерно к сорок пятому градусу южной широты и две недели плыл в восточном направлении. 24 ноября 1642 года он и его спутники увидели «очень высокую землю». То были поросшие лесом горы и покрытые густой травой холмы Тасмании. Пер­вооткрыватель назвал ее Землей ван Димена, а маленьким островкам вокруг достались имена других членов правления Ост-Индской компании.

Поначалу штормы препятствовали поискам якорной стоянки, и корабли сносило вдоль восточного побережья до тех пор, пока 1 декабря не нашли убежище от ветра в северной части нынешне­го полуострова Тасмана. На следующий день, совершив несколь­ко вылазок в округе, матросы сообщили, что земля очень плодо­родна и, по всей вероятности, населена великанами, поскольку они видели на деревьях глубокие зарубки, отстоящие друг от друга на полтора метра, при помощи которых исполины, види-

мо, залезали на деревья в поисках птичьих яиц; матросы слыша­ли какие-то звуки, вроде игры на рожке, видели столбы дыма и покинутые кострища, но никого не встретили. И все-таки гол­ландцы не могли отделаться от впечатления, что за ними кто-то наблюдал. Следы зверя, похожего, возможно, на тигра, тоже, прямо скажем, не способствовали дальним прогулкам. Сильный прибой воспрепятствовал повторной высадке на берег, предпри­нятой 3 декабря. Лишь плотник Питер Якобсзон добрался до бе­рега вплавь с флагом принца Оранского и вступил во владение

Тасманией, которую Тасман и его спутники принимали за око­нечность Южного континента. А на следующий день на кораблях уже ставили паруса-ведь здесь побывали не исследователи, а купцы. Да и что можно ожидать от страны, жители которой питаются птичьими яйцами и избегают общества цивилизо­ванных людей?

Теперь целью Тасмана было достижение «долготы сто девя­носто пять градусов или Соломоновых островов». (Нулевой ме­ридиан Тасмана-это меридиан Тенерифе, поэтому из указанной им долготы нужно вычесть шестнадцать градусов тридцать де­вять минут.) Он приказал плыть на восток. Во второй половине дня 13 декабря впередсмотрящие доложили, что на юго-востоке приблизительно на расстоянии шестидесяти морских миль пока­залась гористая земля. Пять дней продвигались корабли вдоль ее обрывистых берегов в поисках подходящей бухты, где можно было бы безбоязненно бросить якорь. Сквозь просветы облаков лишь изредка проглядывали вершины гор, возвышавшихся на две-три тысячи метров и покрытых снегом; их каменистые склоны резко выделялись на фоне зеленых лугов и могучих лед­ников в долинах. Это были горы Южного острова Новой Зелан­дии. 16 декабря голландцы увидели мыс на самом северо-западе острова-позже Кук назовет его Фэруэлл. На следующий день впервые заметили дым, что говорило о присутствии людей. 18 декабря корабли встали на якорь перед плоским, покрытым дю­нами берегом. Вскоре после захода солнца к ним приблизились две лодки. Сидевшие в них люди что-то кричали «хриплыми, глухими голосами» и несколько раз протрубили в какой-то ин­струмент, звук которого напомнил звук мусульманской трубы. Их язык никто не понял, но на звуки местного горна ответил зов голландской трубы. Опустившаяся ночь прервала необычный концерт.

На следующее утро местные жители появились вновь, но дер­жались от кораблей на расстоянии броска камня, хотя моряки показывали им ткани и изделия из металла. Они «среднего ро­ста, но плотные, голоса у них грубые, цвет кожи между корич­невым и желтым». Длинные черные волосы они завязывали уз­лом и вкалывали в них большие белые перья, всю их одежду составляли набедренные повязки из материала, похожего на ро­гожу. Лодка, в которой они приплыли, состояла «из двух лодок, поставленных рядом, поверх них... перекинуто несколько пере­кладин, двухлопастные весла длиной с целую сажень [около 2 метров], узкие и на концах заостренные». Снова те и другие пытались понять друг друга, причем голландцы даже прибегали

Маори перед «бухтой Убийц». Иллюстрация современника Тасмана к его сообщению

к помощи словаря, составленного во время плавания Схаутена, но все их усилия были напрасны. После того как визитеры отгре­бли прочь, Тасман велел просигналить на «Зехайн», что он хочет собрать совет. (Голландцы и в море оставались истинными ре­спубликанцами, поэтому каждое важное решение должно было быть утверждено определенным кругом лиц, назначенных еще в Батавии.) На этот раз, поскольку грунт позволял, а местные жители выглядели довольно миролюбивыми, решили бросить якорь как можно ближе к берегу.

Но в тот самый момент, когда совет принял это решение, вновь появились семь лодок, две из которых направились к «Зе- хайну». Обеспокоенный капитан, принимаший участие в совете, послал к своему кораблю ялик с матросами. Они доставили на «Зехайн» приказ быть начеку и поплыли назад к «Хемскерку». Но вдруг вооруженные палицами островитяне, сидевшие в одной из лодок, повернули к ялику, протаранили его и набросились на растерявшихся матросов. Три голландца были убиты на месте, четвертый смертельно ранен. Нападавшие перетащили один труп к себе в лодку и быстро поплыли восвояси. Догнать их было не­возможно, и осталося только палить по ним с корабля из пушек и мушкетов. Тасман приказал подобрать раненого, убитых и лодку, а потом «после этого отталкивающего и такого ужасно­го происшествия... мы вытянули наши якоря и уплыли, ибо уже не могли надеяться завязать с этими людьми какие-либо друже­ские отношения».

Насколько легко понятна реакция Тасмана, настолько трудно объяснить поведение маори, коренных жителей Новой Зеландии. Подобную их тактику еще не раз наблюдали и испытывали на себе другие экспедиции. Маори, строго следящие за своими пле­менными владениями, должно быть, принимали пришельцев, плавающих в их водах и часто ведущих себя довольно вызываю­ще, за завоевателей. Не посчитали ли они вызовом невинную

Штевень военной лодки, украшенный резьбой. Новая Зеландия

игру голландцев на трубах? Или им показалось подозрительным поведение людей в ялике, которые, переплывая от корабля к ко­раблю, «кричали и размахивали веслами»? А может быть, они просто использовали удобный момент?

«Бухтой Убийц» назвал Тасман место этого происшествия, а сегодня оно носит ласкающее слух название Голден-Бей (Золо­тая бухта). Материку, ибо именно за таковой принял Тасман Но­вую Зеландию, он дал название Земля Штатов, поскольку, как и его современники, решил, что он связан с открытием Схаутена и Ле-Мера в Южной Атлантике.

Спутники Тасмана считали, что они находятся в широком за­ливе, который глубоко врезается в новооткрытую землю. Но 24 декабря с кораблей заметили крутые волны, шедшие с юго-во­стока. Тасман предположил, что там может быть пролив. (Дей­ствительно, до пролива между двумя главными новозеландскими островами было не более двадцати пяти миль.) Но сильные во­сточные ветры не позволили кораблям приблизиться к предпола­гаемому проходу. Рождество голландцы встретили в море, на ко­раблях, за праздничным столом.

Только 26 декабря погода позволила возобновить дальнейшее продвижение на север. Они прошли вдоль западного побережья северного острова и 4 января 1643 года достигли мыса Мария- ван-Димен, названного так в честь жены Ост-Индского генерал-

Топор с клинком из нефрита. Новая Зеландия

Жители островов Тонга. Иллюстрация современника Тасмана к его сообщению

губернатора. Великолепие ландшафта вулканического Северного острова, его снежные вершины, остроконечные образования из пемзы, кипящие грязевые котлы и гейзеры, сосновые леса и кра­терные озера-все это осталось голландцам неведомо. Тасман не проявил интереса к более детальному изучению берега, природа вообще не вызывала у него восторга. Только однажды он скупо сообщил, что видел высокую гору; так и осталось неясным, была ли это Таранаки или Кариои. Правда, два раза пытались выса­диться на островок, лежащий неподалеку от мыса Мария-ван- Димен, но обе попытки сорвались то ли из-за высокого прибоя, то ли из-за появления островитян, вооруженных палицами.

И эта страна с ее воинственным населением и малым количе­ством освоенных земель пришлась не по вкусу голландским мо­реплавателям. 6 января совет решил, что надо плыть на восток до двухсот двадцатого градуса долготы вглубь Южного моря, как и предлагал в начале ноября Висхер. Это намерение было яв­но продиктовано стремлением достичь схаутеновских островов Хорн, чтобы там наконец получить желанный отдых. И лишь внезапной перемене ветра, вынудившей корабли лечь не на во­сточный, а на северо-восточный курс, обязаны голландцы своим новым открытием.

19 января они увидели остров Ата, самый южный в архипела­ге Тонга. Вечером следующего дня на горизонте с востока по­явилась новая земля. Утром восходящее солнце осветило находя­щиеся прямо перед ними два острова: плоский Амстердам (Тонгатапу), поросший кокосовыми пальмами и панданусами с корнями-ходулями, и покрытый скудной растительностью го­ристый Мидделбург (Эуа). Тасман приказал бросить якорь севе­ро-западнее Тонгатапу. Три островитянина, «обнаженные, с ко­ричневым цветом тела, немного выше среднего роста», подплы­ли на лодке к судну. Голландцы подарили им нитки, иголки, зеркало, стеклянные бусы и получили за это рыболовный крючок

из перламутра. Приплывшим островитянам показали кокосовый орех, курицу и объяснили, что голландцам нужна питьевая вода. Наконец-то их поняли! Появилась еще одна лодка. Тасман при­нял четверых сидящих в ней людей за посланцев «короля» и не преминул тщательно зафиксировать расходы на прием: «малень­кое китайское зеркало, нож, изделие из ситца и несколько иго­лок» каждому. Принесли вино и стаканы, причем сначала выпили европейцы, «чтобы они не подумали, что мы хотим их отра­вить». Расстались вполне удовлетворенные друг другом, хотя по­линезийские «царедворцы» и прихватили с собой стаканы. Но подарки были выложены не напрасно. Спешат навстречу лодки, полные кокосовых орехов, бананов, клубней ямса, поросят и птицы. За поросенка отдают кусок ситца, за курицу-иголку. Вождь доставляет дары несколько раз, и, несмотря на мелкое во­ровство, «все было мирно и спокойно». И хотя поначалу ма­тросы сходили на берег за водой только вооруженными, скоро вступили в свои права скрипки и флейты. Тасман очень мало со­общает о внешности и обычаях хозяев острова-его бортовой журнал больше походит на конторскую книгу. Примечательным он находит следующее: «Эти люди совершенно ничего не знают о табаке или курении; женщины носят что-то наподобие юбок до колен, сделанных из листьев деревьев, выше пояса они обна­жены; волосы у них более короткие, чем у мужчин; мужчины но­сят небольшие бородки и усы... У этих людей мы не видели ни­какого оружия».

Удалось наменять около ста свиней, сто пятьдесят кур и це­лую гору фруктов. Вот только вода, собранная в лощинах, была солоновата и непригодна для питья. Именно это укрепило гол­ландцев в решении поискать другие острова. Они недолго коле­бались и, подняв якоря, 24 января повернули на северо-восток. Вечером того же дня они достигли берегов острова Роттердам (Номука), открыв во время перехода и другие острова, в том чис­ле Тофуа и Као.

Жители Номуки тоже «хорошие, миролюбивые люди», хотя «такие воры, что даже бдительный страж не может уследить» за их ловкими руками. Правда, Тасман считает нужным упомянуть, что в одном случае, когда островитянин стащил пику, соплемен­ники догнали его и принесли оружие назад. Здесь голландцы за­паслись водой и могли без промедления продолжать плавание. Идиллическое сообщение Схаутена об островитянах Южного моря, которые живут «словно лесные птахи, не сеют, не жнут и не делают своими руками никакой работы», при ближайшем рассмотрении не выдержало проверки. Тасман видел на Номуке ухоженные пальмовые рощи, заботливо вырытые ямы для поса­док, заполненные плодородной землей. Вид старательно обрабо­танных, выровненных рядов саженцев произвел на него такое впечатление, что он, наконец, начал говорить о местных жителях с глубоким уважением: «И в этих людях, имеющих внешне чело­веческий облик, но поведение и обычаи которых безнравственны, обнаруживается чисто человеческий деловой дух». Однако он се­тует, что у этих людей нет организованной формы правления, нет ни религии, ни духовенства, хотя они непомерно суеверны:

Культовое сооружение на острове Тонгатапу. Рисунок конца XVIII века

«Ибо я видел, как один из местных жителей схватил водяную змею, плывшую за его лодкой, благоговейно возложил ее себе на голову, а потом выбросил назад в воду; они также не убивают мух». Тасман глубоко заблуждался. Конечно, его кратковре­менный визит не дал ему возможности узнать о хорошо органи­зованной иерархической системе управления на островах Тонга, во главе которой стоял король, Туи-Тонга, имевший резиденцию на острове Тонгатапу и почитавшийся как полубог. Никакого представления не получил Тасман и об удивительной полинезий­ской мифологии, о касте жрецов и о священных ритуальных по­стройках. Ведь он и его товарищи очень неохотно ступали на бе­рега островов, представлявших собой все что угодно, но только не место для прибыльной торговли.

Корабли покинули Номуку 1 февраля, взяли северо-западный курс и через шесть дней оказались в путанице незнакомых остро­вов и рифов. Это была северо-восточная группа островов Фиджи. То и дело совершенно неожиданно появлялись мели, люди у ло­тов не знали покоя. Тасман сожалел, что нигде нет возможности пристать к берегу, но все-таки постарался как можно скорее вы­вести корабли из этого кораллового лабиринта. Его одолевали сомнения. Он знал, что находится на той же самой широте, где Схаутен и Ле-Мер открыли острова Хорн; их долготу он опреде­лил в двести два градуса к востоку от Тенерифе. Тасман был очень близок к истине, но его расчеты основывались на оценках, которым он и сам не слишком доверял. Схаутен ничего не сооб­щал об островах, виденных ими 6 февраля, а на морской карте, взятой с собой Тасманом, острова Хорн были изображены на уже достигнутой широте, но на восемьсот морских миль запад­нее. Неужели их отнесло так далеко на запад? Тасман, обеспо­коенный этим, решил, как когда-то Схаутен, изменить курс на се­верный, поскольку он ни в коем случае не хотел слишком далеко углубляться на запад. Кроме того, ветер набрал такую силу, что

даже у хорошо знакомых берегов можно ожидать самого неве­роятного, а кто же хочет сесть на мель в незнакомом месте? Именно так объяснил Тасман свое решение совету. Висхер с ним согласился - все кормчие были озабочены тем, что пассат может пригнать их к неизвестному южному берегу Новой Гвинеи. Тор­рес был смелее. Но голландцы и в самом деле находились в худ­шем положении на своих кораблях с высокими бортами и очень плохим ходом при ветре. В результате они проплыли совсем не­далеко от островов Хорн, оставив их к северо-западу. Слева по борту позади осталось все, что стоило бы изучить детальнее: Новые Гебриды, восточное побережье Австралии, Торресов про­лив и Соломоновы острова. Неистовые штормы и дожди препят­ствовали продвижению, две недели солнце было закрыто облака­ми, поэтому невозможно было определить широту, на которой они находились. «У нас здесь сейчас плохое время года, когда сталкиваются друг с другом юго-восточный пассат и северный муссон, что обусловливает дожди и плохую погоду»,-записал Тасман 8 февраля. Эти слова подтверждают его глубокие знания метеорологических условий в этом районе южного полушария. Образующаяся летом в Северной Австралии область низкого да­вления порождает над Арафурским морем северо-западный ве­тер, который может далеко проникнуть в зону господства юго- восточного пассата.

Погода изводила Тасмана до 14 марта, потом верх взял пас­сат, и люди заметили плывущие в море ветки. Но земли нигде не было видно. Лишь 22 марта достигли группы атоллов на северо- востоке Соломоновых островов. В честь острова, лежащего неда­леко от Батавии, одному из них дали название Онтонг-Джава. Голландцы приняли атоллы за Новую Ирландию, открытую Схаутеном и Ле-Мером, и остались при своем заблуждении: не заинтересовавшись только что сделанным открытием, они реши­ли плыть вдоль северного побережья Новой Гвинеи в Батавию, а остров так и остался необследованным. Дальше их курс при­мерно совпал с курсом, проложенным их предшественниками. Они встретили таких же меланезийцев, каких уже описал Схау- тен: «черных как смоль мужчин», нередко вооруженных луками и стрелами, украшенных бусами из полированных ракушек и с кольцами в носах. У одного над верхней губой даже торчала кость толщиной в палец, продетая сквозь носовую перегородку. Спутники Тасмана были восхищены их роскошно украшенными лодками с балансирами и той ловкостью, с какой местные жите­ли ими управляли. На борт поднялись несколько островитян, но вели они себя так странно, что Тасман предположил, не стра­дают ли они морской болезнью. Однако цирюльник Халбос был информирован лучше: матросы дали островитянам выпить арака.

10 апреля экспедиция находилась уже к западу от острова Новый Ганновер. Тасман считал, что наконец достиг западной оконечности Новой Гвинеи. Как того требовали полученные им еще до отплытия инструкции, он хотел плыть теперь на юг к то­му месту в заливе Карпентария, где уже побывали Янсзон и Рос- сенгин, но при этом «натолкнулся» на настоящую Новую Гви-

Штевень, украшенный резьбой. Север Новой Гвинеи

нею. Однако он по-прежнему держался далеко от берега (именно поэтому он и раньше не заметил, что Новый Ганновер, Новая Ирландия и Новая Британия, принятые им за один остров, не связаны друг с другом). На этом, собственно, и заканчивается вклад Тасмана в историю открытий в Океании, так как области, которые он посетил по дороге в Батавию, уже столетие назад были исследованы испанцем Ортисом де Ретесом. Тасман плыл вдоль северного побережья Новой Гвинеи до последней недели мая и 15 июня 1643 года возвратился в Батавию.

Всего лишь за десять месяцев и в условиях неблагоприятной погоды Тасман достиг многого. Он обогатил географические знания своих современников значительными открытиями. До не­го никто еще не проникал так далеко на юг. Протяженность ле­гендарной Южной Земли теперь значительно сократилась, и бы­ли получены доказательства того, что Австралия представляет собой самостоятельную часть света. Новая Зеландия и другие не­известные прежде острова попали в поле зрения географов, хотя их природные условия и образ жизни их населения были разве­даны лишь в самых общих чертах. Тасману принадлежат и дру­гие заслуги: если не считать жертв того злополучного происше­ствия в «бухте Убийц», его люди вернулись в Батавию здоровыми; примечательно и то, что он уважал права местных жителей, в то время как другие необдуманно использовали свое оружие, значительно более совершенное, чем у островитян.

Но все это не могло удовлетворить его нанимателей, так как они считали, что «найдены не богатства и приносящие прибыль товары, а всего лишь открыты обыкновенные новые земли и, возможно, удобный маршрут». Последняя часть фразы подразу­мевает путь от северного побережья Новой Зеландии до берегов Южной Америки. После того как Тасман установил, что зона устойчивых западных ветров распространяется и на южную часть Тихого океана, появились все основания предполагать, что там пролегает удобный маршрут к чилийскому берегу. Правда, осталось неизвестным, не прерывается ли он где-нибудь выступа­ми Южной Земли.

В письме, посланном в декабре 1643 года в Голландию на имя директоров компании, говорилось, что члены совета в Бата­вии сочли сведения, полученные Тасманом, недостаточными. Он проявил, как сказано в письме, «в некотором отношении небреж­ность при исследовании местоположения и состояния дел в от­крытых им областях и в описании их народов» и переложил ис­полнение «основной части своей задачи на любознательных последователей». Такая критика, видимо, была порождена скорее огорчением от потери вложенных в предприятие гульденов, чем разочарованием в ходе познания мира: члены правления Ост-

Люди с острова Инсумоар (вблизи Новой Гвинеи). Иллюстрация современника Тасмана к его сообщению

Индской компании по-прежнему доверяли обруганному ими же Тасману и поручили ’ ему руководство новыми экспедициями. Уже в октябре 1643 года он должен был проверить морской путь к чилийскому побережью, но экспедиция несколько раз отклады­валась по разным причинам.

Вместо этого Тасман и Висхер 29 января 1644 года покинули Батавию на кораблях «Лиммен», «Земеу» и «Брак» с командами из ста одиннадцати матросов и солдат. Они должны были уста­новить, является ли Новая Гвинея действительно северо-восточ­ной оконечностью Австралии или между ними существует судо­ходный пролив в Тихий океан. Иными словами, им предстояло «открыть» Торресов пролив. Если эта цель не будет достигнута, они должны были исследовать южную часть залива Карпентария и либо подтвердить, либо развеять подозрения, что Австралия состоит из двух массивов суши, отделенных друг от друга вод­ным проходом, ведущим из залива к Тасмании. Если же и в этом экспедиции не будет сопутствовать успех, тогда необходи­мо было исследовать неизвестные участки североавстралийского побережья. Для истории открытий океанийского островного ми­ра результаты этой экспедиции Тасмана были незначительными, поэтому сообщим о них вкратце: Тасман не нашел Торресова пролива, проход в заливе Карпентария оказался фикцией, но он проплыл в западном направлении вдоль побережья Австралии почти до Северо-Западного мыса и таким образом исследовал почти весь север Австралийского континента. Генерал-губернато­ру ван Димену и совету в Батавии экспедиция вновь принесла разочарование. В декабре 1644 года они сообщили в Голландию, что Тасман и Висхер не нашли «ничего существенного, одни только бедные, голые пляжи; ни риса, ни каких-либо плодов, до­стойных упоминания, и встретились с людьми бедными и во многих местностях злобными».

Итак, лебединая песня голландских мореплавателей, искав-

ших Южную Землю, была пропета. Пройдет еще восемь десяти­летий, прежде чем один из их соотечественников вновь решится отправиться к берегам Terra australis. Несмотря на то что в Ба­тавии все еще было достаточно энтузиастов, мечтавших пустить­ся в плавание к тихоокеанским горизонтам, финансовые магнаты в Амстердаме и Роттердаме больше не прислушивались к их го­лосам. Ван Димен, та сила, которая поддерживала и организовы­вала все эти предприятия, умер в 1645 году. Его преемник пору­чил Тасману руководство торговыми рейсами на Цейлон и закупку перца на Суматре. Франс Якобсзон Висхер теперь уча­ствовал в охоте за «серебряными талионами»-прошли дни, ког­да он хотел обнаружить на Соломоновых островах «не одну уди­вительную диковину». Дальнейший жизненный путь Тасмана по-прежнему был блестящим. В 1647 году он участвовал в пере­говорах с королем Сиама, через год командовал флотом из вось­ми кораблей, разорявшим испанские поселения на Филиппинах. В 1659 году Абел Янсзон Тасман закончил свой земной путь бо­гатым и уважаемым землевладельцем в Батавии. И игра случая: в том же самом году появился на свет голландец, которому су­ждено было продолжить дело, начатое Тасманом.

Его милость Роггевен, Южная Земля и остров Пасхи

В то время, когда Тасман проводил в Батавии последние годы своей жизни, в Голландии в городке Мидделбург жил богатый и талантливый Аренд Роггевен. Человек разносторонних интере­сов, он называл себя «математиком-любителем», хотя среди его публикаций были труды о кометах, вышедшие в свет в 1664 и 1665 годах, драма и подробный атлас западного побережья Америки. Большую часть карт для этого атласа он составил сам. В 1676 году совместно с единомышленниками-купцами он напи­сал памятную записку о необходимости дальнейших исследова­ний в Тихом океане и адресовал ее Генеральным штатам. Но времена для приверженцев идеи поисков Южной Земли были не­благоприятны. Молодое государство раздирали религиозные смуты, борьба за власть между республиканцами и аристократа­ми, а также дорогостоящие, чреватые крупными потерями во­енные конфликты с Англией и Францией.

Спустя двадцать лет с аналогичным предложением выступила нидерландская Вест-Индская компания, державшая в своих руках всю торговлю с атлантическим и тихоокеанским побережьем Америки. И опять некстати: Голландия должна была вооружать­ся для войны с Францией и Англией, поэтому найти покровите­лей и финансистов для организации исследовательских плаваний было трудно. Надежды Роггевена к тому времени давно иссякли, но для этого старого человека поиски «неведомой земли» озна­чали больше, нежели только решение спорного географического вопроса. В свой последний час он потребовал от сына Якоба

клятву, что рано или поздно тот отправится к Южной Земле. Но Якоб Роггевен и не рассчитывал сдержать слово в ближайшее время. К началу XVIII столетия аристократы снова нанесли по­ражение республиканцам, к тому же Голландия принимала уча­стие в войне за испанское наследство. В 1706 году Якоб в каче­стве нотариуса отправился в Ост-Индию, в 1712 году в Батавии его избрали советником юстиций и членом Высшего юридиче­ского совета дальневосточных колоний. Через два года он воз­вратился на родину. Лишь теперь Якоб Роггевен начал энергич­но бороться за осуществление планов отца. И вот в 1721 году он наконец добился согласия директоров Вест-Индской компании, которые поддались соблазну и готовы были отпустить средства на снаряжение экспедиции.

Причина проста: в 1688 году в Лондоне вышла в свет книга «Описание Дарьенского перешейка», в которой судовой лекарь Лайонел Уофер, сопровождавший капитана-флибустьера Эдвар­да Девиса в его пиратском походе в Панаму, сообщал о том, что команда корабля «Бачелорс делайт» увидела на обратном пути в 1687 году: «Мы достигли двадцать седьмого градуса южной широты, когда натолкнулись за два часа до восхода солнца на низкий песчаный остров и услышали гулкий шум, похожий на шум моря, [когда оно], бурля, обрушивается перед кораблем на берег. По [нашему] мнению, приблизительно на двенадцать лиг [тридцать семь морских миль] простиралась на запад цепь воз­вышенностей, которые мы приняли за острова, так как в ланд­шафте обнаруживались разрывы. Эта земля простиралась при­мерно на четырнадцать или пятнадцать лиг, кроме того, оттуда летели большие стаи птиц». К сожалению, Девис запретил своим людям сойти на неизвестный берег^[LVIII]. «Землю Девиса», лежащую, по данным Уофера, «почти на пятьсот лиг восточнее [sic!] Ко- пиапо» (гавань в Чили), с тех пор принимали за остров Пасхи, за острова Сан-Феликс и Сан-Амбросио или просто за мираж.

Однако современники Девиса прекрасно знали, что увидели пираты: конечно же, Южную Землю. Поэтому совсем не удиви­тельно, что полученные Роггевеном перед отплытием инструкции указывали, где именно нужно искать «неведомую землю». Если усилия окажутся тщетными, следовало плыть к островам Хонден и Зондер Гронд, открытым Схаутеном и Ле-Мером, и искать южнее их.

Для экспедиции были снаряжены три корабля: «Аренд», «Тин- ховен» и «Африкансхе Галей». 1 августа 1721 года с двумястами двадцатью тремя моряками на борту и запасом провизии на двадцать восемь месяцев корабли покинули рейд Тексела. Снача­ла они направились к острову Сан-Себастьян у побережья Брази­лии, поскольку многие матросы были больны цингой и нужда­лись в свежих продуктах питания. Оттуда поплыли на юг и в тумане неожиданно потеряли «Тинховен» (его увидели снова только у архипелага Хуан-Фернандес). «Аренд» и «Африкансхе Галей» взяли курс к Фолклендским островам, обогнули мыс Горн и углубились в Тихий океан. Они пересекли шестидесятый

Мужчино с острова

Пасхи. Рисунок

XVIII века

градус южной широты и попали в область неистовых западных ветров, в туман и снежные бури, где им пришлось лавировать между гигантскими айсбергами. Роггевен предположил, что эти айсберги занесло сюда от берегов Южной Земли, лежащей в вы­соких южных широтах: не могли же такие громадные острова из льда возникнуть в море. И он действительно находился очень близко к настоящему Южному континенту!

Роггевен отважился проникнуть так далеко в бушующий океан, как до него не проникал никто другой. Но пронизываю­щий холод и опасности, связанные с продвижением вперед в ле­дяных полях, вынудили его изменить курс. Голландцы поплыли к архипелагу Хуан-Фернандес, открытому в 1563 году кормчим с таким же именем, к тем самым островам, наиболее знаме­нитым гостем которых был когда-то Александр Селкирк, чья

судьба вдохновила Даниеля Дефо на создание «Робинзона Кру­зо». Легендарный поселенец, одетый в козьи шкуры, и его Пят­ница уже давно не вглядывались со скал в море (Селкирк был вызволен в 1709 году), и все же острова вызвали у Роггевена ис­ключительный интерес. Уже л’Эрмит красочно описывал санда­ловые рощи Хуан-Фернандеса. Мягкий климат, воды, богатые рыбой, плодородная земля, на которой произрастали мирт, ди­кий инжир, персики, а главное, их выгодное стратегическое поло­жение-все это натолкнуло Роггевена на мысль заложить здесь поселение. Но нетерпение погнало его дальше к берегам Южной Земли, и он решил осуществить свое намерение на обратном пути.

Тщетно велись поиски в районе, указанном в записках Уофе- ра. Позже рассерженный Роггевен напишет, что англичане «такие же воры правды, как и испанских товаров». Но вот 5 апреля 1722 года впередсмотрящие увидели очертания бесплодной земли, возвышавшейся над морем метров на пятьсот. «Тут все сильно возликовали; каждый надеялся, что эта невысокая земля может оказаться предвестником побережья неизвестного Южного кон­тинента». Но при свете начинавшегося дня открылся остров- остров Пасхи. По количеству поднимавшихся вверх столбов ды­ма голландцы заключили, что остров должен быть густо насе­лен. И действительно, в скором времени к кораблям подплыл первый островитянин с коричневой кожей, татуированный, высо­кого роста и совершенно голый. Голландцы выразили возмуще­ние и спешно прикрыли свои полуобнаженные тела. Однако их негодование было показным, ибо позже они сожалели, что виде­ли только старых женщин, а молодые, видимо, скрывались. Единственная высадка на берег 10 апреля дала более ясное пред­ставление о внешнем облике местных жителей и их манере дер­жаться. Они походили на другие полинезийские народы, были сильно татуированы и производили особенно странное впечатле­ние из-за ушей, мочки которых были растянуты под тяжестью украшений до самых плеч. Если же мочки начинали им мешать, сообщает Роггевен, они вынимали украшения и закидывали длинные мочки за верхнюю часть уха, «что придавало им удиви­тельный и смешной вид».

Во время высадки на берег произошло то, чего осторожный Роггевен во что бы то ни стало стремился избежать. Когда он шел по острову в сопровождении отряда в сто с лишним чело­век, островитяне попытались вырвать оружие у одного из сол­дат. Голландцы бросились было в рукопашную, но их закидали камнями, и они в конце концов вынуждены были пустить в ход оружие. В бортовом журнале имеется запись, что было убито де­сять или двенадцать островитян. В оправдание бывшего советни­ка юстиции Роггевена следует сказать, что этот сомнительный триумф европейской точки зрения на частную собственность ни в коей мере не принес ему удовлетворения.

Путевые заметки Роггевена скупо сообщают лишь о самом примечательном, что было обнаружено на острове Пасхи: о ги­гантских статуях. «Поначалу эти каменные фигуры поразили и восхитили нас, так как мы не могли понять, как это возможно,

чтобы люди, у которых нет не только тяжелого и толстого дере­ва, но даже подходящих канатов, были в состоянии их воздвиг­нуть; тем не менее все эти статуи достигали тридцати футов вы­соты [9 метров] и были внушительного объема». Удивление вскоре прошло: Роггевен принял вулканическую горную породу, из которой были сделаны статуи, за глину, покрытую слоем ка­мешков. Его описание «пукао» (своеобразных причесок) из крас­ного камня, венчавших эти скульптурные изваяния, тоже доказы­вает, что он видел их только издали. Кроме того, Роггевен сообщает, будто бы островитяне разводят огонь у подножия тех гигантов и молятся на них, и обряды тех молений очень напоми­нают восточный религиозный ритуал.

Здесь уместно сказать несколько слов по поводу наблюдений, сделанных Роггевеном. Остров Пасхи (Рапануи), по рассказам его жителей, был открыт и заселен в XII веке полинезийцами, ко­торых привел сюда вождь по имени Хоту Матуа. Последующие археологические раскопки с применением радиоуглеродного ме­тода позволили установить примерную дату первого появления здесь людей-IX или даже IV век. До сих пор нет однозначного мнения о том, одновременно или порознь прибыли сюда два со­перничавших между собой народа-ханау момоко (короткоухие) и ханау еепе (длинноухие). Раннее общество на Рапануи возгла­влял «король», которого почитали в основном за его сверхъесте­ственные качества, якобы передаваемые по наследству. Он был своеобразным религиозным символом. Вся политическая власть осуществлялась только представителями племени миру, может быть, потому, что они считали себя прямыми потомками Хоту Матуа; их, видимо, условно можно сопоставить с дворянством. В социальном отношении население делилось на вождей, воинов, жрецов, художников, ремесленников и всех прочих. Два на­званных народа объединяли двенадцать племен, разделенных, не считая миру, на роды и большие патриархальные семьи. Каждая из семей обрабатывала и благоустраивала собственный участок земли и, как предполагают, возводила на нем статуи. Эти ка­менные изваяния устанавливались на так называемых «аху», платформах из каменных плит в среднем шестиметровой вы­соты, служивших местом совершения культовых обрядов и захоронений.

Идолов, сотнями разбросанных по острову, можно найти по­всюду, а в камнеобрабатывающих мастерских на Рано Рараку, где все выглядит так, будто скульпторы только что покинули свои рабочие места, очень многие из них обнаружены на разной стадии изготовления. Почти все каменные статуи, за редким ис­ключением, похожи друг на друга, будь они двух- или двадцати­метровой высоты: низкие, покатые лбы, глубокие глазницы, длинные носы с полукруглыми ноздрями, тонкогубые, за­остренные рты, тяжелые челюсти с плоским подбородком. Уши то лишь слегка обозначены, то изображены с вытянутыми моч­ками. По-видимому, для художников важнее всего было воспро­извести лицо, поскольку торс они обычно изображали очень сти­лизованно. И вот теперь эти статуи стоят или лежат, отрешенно глядя пустыми глазницами на зрителей, словно океанийские сфинксы, чья загадка до сегодняшнего дня ждет своего решения. Между тем подобные скульптурные изваяния не представляют собой для полинезийского художественного творчества ничего необычного. Похожие, хоть и меньшие по размеру, статуи встре­чаются на Маркизских островах, на Питкэрне и на Раиваваэ (острова Тубуаи). То, что раньше на острове Пасхи росли де­ревья, пригодные для изготовления волокуш, что полинезийцы могли изготовить тросы и были в состоянии высечь из камня подобные скульптуры и установить их, уже доказано. Однако та­кая приверженность к гигантским формам и мегалитическим по­стройкам* из базальта вроде тех, что находятся недалеко от Ма- тавери, кажется чуждой для полинезийцев и заставляет кое-кого склониться к гипотезе, что когда-то на Рапануи жили выходцы из Америки.

Фигурка предка. Остров Пасхи

Однако продолжим путешествие с Якобом Роггевеном, поки­нувшим остров Пасхи 12 апреля. Он давно понял, что найденный им остров имеет мало общего с землей, описанной в сообщении Уофера. Корабли поплыли дальше к западу вдоль той же ши­роты, пока Роггевен не пришел к выводу, что охотится за при­зраком. Согласно второй части инструкции, он взял курс на острова, открытые Схаутеном и Ле-Мером, и уже в мае гол­ландцы попали в путаницу коралловых атоллов-группу остро­вов Туамоту, или, как их образно называют полинезийцы, Пау- моту («Облачные острова»). Это самое большое на Земле скопление атоллов и в самом деле напоминает облако, раскинув­шееся в восточной части Южного моря. Острова бедны водой, почти бесплодны и испещрены остроконечными рифами. На одном из этих рифов у атолла Такапото, названного Роггевеном Схаделейк (Вредный), закончил плавание «Африкансхе Галей». Спустя некоторое время чуть было не погибли и оба других ко­рабля. С большим трудом выпутавшись из «Лабиринта» (так голландцы назвали эту коварную область моря), корабли 2 июня появились перед покрытым буйной зеленью атоллом Верквикинг (Макатеа). Трудно объяснить, почему моряки, причалившие к острову, открыли стрельбу по людям, столпившимся на берегу. Поначалу казалось, что этот произвол безнаказанно сойдет с рук и даже удастся выменять фрукты и другую провизию. Расплата последовала на следующий день: матросов из засады забросали камнями, десятеро из них были убиты, многие ранены.

То ли выбитый из колеи происшедшей трагедией, то ли из-за боязни упустить попутный ветер, корабельный совет принял ре­шение плыть к северной оконечности Новой Гвинеи, а оттуда к Батавии и далее в Голландию. Возможно, что на принятие та­кого, казалось бы, неожиданного решения повлияла цинга, сви­репствовавшая не переставая во все время плавания Роггевена и унесшая почти треть экипажа. Голландцы повернули на запад, миновали острова Общества, добрались до архипелага Самоа и открыли острова Мануа, Тутуила и У полу, названные Роггеве­ном соответственно островами Бауман, Тинхофен и Гронинген.

¹Мегалиты-культовые сооружения из огромных необработанных или по­луобработанных каменных глыб, встречающиеся почти во всех районах Земли.

Эти вулканические острова, возвышавшиеся над морем на пол­торы тысячи метров, были плодородны, покрыты густыми леса­ми и могли предоставить все, в чем нуждались измученные цин­гой люди. Но каждый день умирало трое, а то и пятеро человек. Вскоре Роггевен вынужден был задуматься над тем, не бросить ли один из кораблей, поскольку людей, способных еще держать­ся на ногах, оставалось все меньше. Похоже, что недуг не поща­дил и самого Роггевена, так как его записи неожиданно обры­ваются 18 июля 1722 года, еще до того, как корабли достигли Новой Гвинеи. В конце сентября «Аренд» и «Тинховен» бросили якоря на рейде Батавии. Все решили, что наконец-то они в безопасности.

Если судьба Роггевена была и раньше схожа с судьбой Ле- Мера хотя бы тем, что у обоих были довольно предприимчивые отцы, то сейчас появилось еще одно совпадение. Ост-Индская компания не только конфисковала и даже продала его корабли, но и его самого обвинила в незаконном проникновении в зону ее влияния. Для бывшего юриста, вернувшегося в Голландию в ию­ле 1723 года, вновь настали беспокойные дни, но он потратил их с толком: наличие прецедента обеспечило ему выплату компенса­ции в размере ста двадцати тысяч гульденов, а также оплату всех издержек с момента отплытия из Батавии. Таким образом, Ост- Индская компания поневоле финансировала последний отрезок его кругосветного плавания. Нотариус Якоб Роггевен стал зна­менитым человеком. Возможно, он даже был удовлетворен, хотя позже, во время работы над коллективным географическим тру­дом, по-видимому, сожалел о принятом у Макатеа решении. Ведь Южная Земля так и не была найдена, а к знаниям о Юж­ном море добавились сведения всего лишь о нескольких группах островов, да и то увиденных в основном издали. И тем не менее слава Роггевена заслуженна.

Мы не можем с полной определенностью сказать, каковы бы­ли способности Роггевена-морехода, поскольку его данные о ме­стонахождении открытых им земель не хуже и не лучше, чем у других его современников. Заслуга Роггевена-это заслуга пер­вопроходца. Смелое проникновение в высокие южные широты, упорные поиски «Земли Девиса» и даже отсутствие у него в неко­торых случаях должной целеустремленности - все это оказало влияние на последующих европейских мореплавателей, стремив­шихся найти Южную Землю.

С плаванием Роггевена окончилась «голландская эра» в Юж­ном море. Она закатилась вместе с «золотым веком Нидерлан­дов». Якоб Роггевен умер семидесяти лет от роду в феврале 1729 года в Мидделбурге. Но у него не было сына, с которого можно было бы взять клятву, что рано или поздно тот осуществит меч­ту отца.