А. Мы полагаем, что в Новое время, впервые поставившее вопрос о субъекте и давшее возможность открытия нового «континента науки» - истории, безусловным объединяющим всевозможные проекты и практики воедино дискурсом может быть политика. Действительно, научные исследования, политические и политтехнологические приемы, географические и космические открытия, психоанализ, медицина, строительные работы, искусство, спорт — словом, любой аспект нашей со-временности для своей легитимации в сложившейся ситуации времени должен отвечать трем важнейшим критериям: 1. он должен быть актуальным (то есть, четко отграничивающим себя от непосредственно предшествующей ему традиции); 2. он должен быть направлен на результат (последний должен быть ясно и отчетливо сформулирован в адекватной форме агентом этого проекта); 3. он должен быть медийным (находится в медийном пространстве, что синонимично публичности). Эти три непременных условия конституируют поле обоснованности, легитимности и логических возможностей политического дискурса с адекватным ему тезаурусом (набором практик и понятий) и внутренней грамматикой (nexus'bi в терминологии М. Фуко). Феноменально они выражаются в деятельности политических институтов, политтехнологиях, политических процессах; формально, в обосновании современности как этапа истории, имеющего свои рамки, признаки и особенности. 0. Понятно, что политический дискурс неоднороден, и внутри него самого также имеют место эпистемологические разрывы, смена парадигм и проч. В этом отношении очень важным представляется четко и ясно сформулированное требование к актуальности политического жеста, заключающегося в волевом и практическом разграничении традиционной линии действия, стратегии и тактики политической деятельности. Актуальное, конечно, не означает современное: в полном объеме с формальной точки зрения актуальное всегда современно в том смысле, что его сила действия утверждает современность в его бытии феноменально. Вместе с тем, важным аспектом здесь становится понимание политики как особого Lebenswelt, жизненного мира человека в его новоевропейском статусе субъекта. По-видимому, именно Н. Макиавелли одним из первых обосновал такую точку зрения. Видный исследователь философии и культуры эпохи Ренессанса К.А. Сергеев (1941 — 2006) отмечал: «Макиавелли выяснил, как свершается история и каковы люди сами по себе в качестве материала для возможного осуществления великой исторической задачи. Он оценивал людей, таким образом, принимая во внимание то обстоятельство, что самой фундаментальной реальностью человеческого бытия является не столько бытие природного универсума, не столько трансцендентный план вечной жизни, сколько политическая реальность истории человеческих дел и свершений. Макиавелли — это не просто “открытие мира и человека” (Мишле), “открытие человека и природы”, но и обнаружение человека в исторической реальности как самой для него фундаментальной, если бытие человека починятся политическому измерению»94. Ясно, что фундаментальность политического измерения человеческого бытия здесь напрямую указывает и на исторический аспект субъектности Нового времени. Х. Фрайер связывает в рассуждениях Макиавелли этический и политический моменты: «Макьявеллиева политическая наука в “Государе” становится этикой исторического часа. Схематизм единичных ситуаций, сумма отдельных правил действия, система отдельных структурных закономерностей, - все, что было открыто им раньше, теперь соединяется в его мышлении и приводит к конкретному понятию современности и ее исторической задачи»95. 1. Realpolitik — еще один вариант возможного пребывания человека в режиме политики. Мы понимаем этот термин вслед за Бисмарком (который и ввел этот термин в политику вслед за известной работой Л.А. фон Рохау96) и Макиавелли: свод, или набор конкретных правил или рецептов, направленных на достижение политических результатов — безотносительно нравственной или идеологической мотивации. Мы сказали, что политика в Новое время представляет собой универсальный дискурс, в рамках которого происходит и только и может происходить любое событие, только и возможна статься любая ситуация времени. Универсальность этого дискурса обусловлена полнотой и необходимостью тех требований, которые предъявляются в Новое время к любому проекту. Политика становится таким модусом бытия, в котором каждое действие оказывает влияние на мир в целом, преобразует действительность и раскрывает творческие и хозяйские потенции человека. Политическое пространство вполне становится полем для применения политической практики — истории. Вообще, сложившийся в Новое время ансамбль наук об обществе обусловили чуть ли не натуралистское отношение субъекта к политике. Современный нидерландский историк идей и политический философ Ф. Анкерсмит обращает наше внимание на феномен того, что общественные науки, в круг задач которых входит построение исторического, социального и политического мира по образу и подобию природы, представляют собой царство политики, которое управляется строгими социальными законами. Эти законы мы способны использовать в тесных рамках нашего инструментального разума97. Следовательно, в политическом пространстве мы обнаруживаем технологическую составляющую — цели здесь становятся тем, чего добиваются, следуя законам и правилам политического дискурса. к. Наконец, неотъемлемым условием политического дискурса является медийность, или публичность высказывания, в нем произведенного. И. Кант в определении Просвещения непременной составляющей называл публичное пользование собственным разумом98. Публичность для него заключалась именно в «высказывании посредством»: журналов, книг, выступлений и проч. Впоследствии эта мысль нашла свое развитие в таких работах М. Фуко, как «Управление собой и другими» и «Что такое Просвещение?». Мы, глядя с высоты нашего историко-культурного положения, из современности, скорее сказали бы о медийности: во-первых, в смысле средств массовой информации, mass media, во-вторых, в смысле media-пространства. Необходимо иметь в виду онтологический статус последнего: цивилизация Нового времени технократична и техноцентрична по своей сути. Техническое является нечто совершенно неотъемлемым и характерным в составе и порядке нашей цивилизации99. Вместе с тем оно подразумевает и определенные отношения, установленного внутри такого ordo mundi со всеми остальными частями его. Сама идея массового распространения знания или информации на профанном уровне, как, например, чтения протестантами молитв и самой Библии, а также пение церковных гимнов на национальном языке, было исторически предрешено появлением печатного станка Гутенберга. Однако, не потому произошла Реформация, что сложились необходимые социально-производственные отношения — ведь мы знаем, что, например, в России времен Ивана Федорова ничего похожего на Реформацию не было. Напротив, в движении Реформации мы наблюдаем первые свидетельства того, что завершилось религиозной революцией и секуляризацией в отношении того, что возможно определить как нисхождение трансценденции. С.В. Полатайко определяет нисходящую трансценденцию как «направленный поток бытия от потенциального к актуальному, от трансцендентного к эмпирическому»100; человек актуализирует все присущие ему потенции, которые он открыл в себе на протяжении всего хода истории. Дальнейшее развитие техники, ведущее к ситуации «европейского нигилизма» и «постава» в терминах М. Хайдеггера, есть не что иное как дальнейшее развитие медийной, посреднической сути новоевропейской политики, подчинившей всякое свое проявление актуализации антропологических потенций субъекта. 1.3