<<
>>

§2. Миссионерство в Восточной Сибири во второй половине XIX в.

История. Забайкальская духовная миссия. Во второй половине XVII - начале XVIII вв. бурятские земли под названием Предбайкалье и Забайкалье были окончательно закреплены за Российской империей.

Являясь ключевым районом в коммуникациях России с Дальним Востоком, Монголией и Китаем, Забайкалье играло важную роль в упрочении позиций страны на востоке. Одним из главных методов закрепления влияния России в Забайкалье была христианизация местного населения. Степень интенсивности, формы и методы миссионерской деятельности Русской православной церкви среди забайкальских бурят находились в прямой зависимости от политической и экономической ситуации в регионе.

В исследуемый период на территории Забайкалья проживали буряты и тунгусы. По отношению к образу жизни аборигены делились на оседлых, кочевых и бродячих. Относительно религиозных представлений буряты в большей своей массе являлись ламаистами (приверженцами так называемой «желтой» веры), а тунгусы - шаманистами (приверженцами так называемой «черной» веры). Вследствие взаимных контактов ламаистов и шаманистов образовалось новое религиозное течение - смесь ламаизма и шаманизма, также имевшее последователей за Байкалом[201].

Характерной чертой шаманизма в Восточной Сибири является почитание высшего божества или духа Тенг(е)ри - мудрого, правосудного правителя мира, дающего жизнь всему существующему и господствующему над всем миром. Ему подчинены второстепенные божества - тенг(е)рины, исполняющие распоряжения

Тенгри и которыми населена вся вселенная. Помимо первых существуют еще и злые духи - читкуры, питающие вражду к небу и человечеству, их следовало умилостивлять жертвами и молитвами. Кроме тенгринов и читкуров шаманисты поклонялись онгонам - умершим людям, становящимся добрыми или злыми духами в зависимости от того, какую они вели земную жизнь. Как и у всех шаманистов, у аборигенов-шаманистов Забайкалья шаман обладал сильным влиянием на повседневную жизнь.

Тайлаганы (по-бурятски жертвоприношения) и другие важные религиозные праздники совершались обычно три раза в год -

~ 203

весной, летом и в начале осени .

Буряты, являясь кочевым народом, совершали свои перекочевки с места на место два раза в год. Главным их занятием было скотоводство. Земледелием занимались только оседлые буряты. Обрабатывать землю и сеять хлеб они научились от русских. Буряты, проживавшие по берегам рек Селенги, Баргузина, Анагры и др., занимались рыболовством[202] [203]. Низшей административной единицей у бурят считался улус - несколько родов кочевников, проживающих вместе независимо от места положения. Каждый улус управлялся своим старшиной, каждый род - своим шуленгой (родовым старостой). Несколько объединенных улусов составляли ведомства, во главе которых стояли тайши, чья должность сначала передавалась по наследству, а затем стала выборной[204].

Другой сравнительно немногочисленной народностью в Забайкалье были тунгусы. Центром их территории было пространство между Байкалом и Леной. Они делились на ведомства, а последние - на роды, во главе которых стояли старосты, бывшие посредниками между ними и администрацией[205]. Тунгусы, проживавшие вблизи русских, сделались оседлыми и занимались такими же промыслами, как и русские крестьяне. Все же остальные вели кочевой образ

жизни и занимались оленеводством и охотой. Тунгусы-шаманисты признавали доброго бога Боа и злого - Буги, принося им в жертву мясо, шкуры или вещи[206] [207]. Большинство тунгусов исповедовало ламаизм, заимствованный ими у бурят и китайцев.

Первой официальной духовной миссией в Восточной Сибири была Даурская миссия, отправленная из Москвы по повелению царя Федора Алексеевича и по благословению патриарха Иоакима в феврале 1681 г. в составе 12 человек под начальством игумена Феодосия. Ее задачей была христианизация забайкальских и части даурских бурят .

О целенаправленной проповеди православия среди бурят до образования миссии говорить не приходится, так как «нравственный уровень сибирского духовенства не мог быть высоким и потому влияние оного на народ было ничтожное, в силу чего о миссионерской деятельности среди инородцев не могло быть и речи»[208]. К тому же, образовательный уровень сибирских священников оставлял желать лучшего. Первоочередной задачей перед Даурской миссией было построение монастыря как оплота миссионерства среди бурят Забайкалья, что и было реализовано с возведением Селенгинского Троицкого (1683 г.) и Посольского

Спасопреображенского (1706 г.) монастырей. Основными стимулами принятия христианства местными жителями были предоставление им льгот и подарков за крещение, оказание медицинской помощи, что являлось основным методом и средством христианизации бурятского населения, как на начальном, так и на последующих этапах миссионерской деятельности Русской православной церкви в Забайкалье[209]. «Контингент новокрещенных в этот период составляли купленные, отданные «в заклад» или «в уплату» долгов, попавшие в плен и насильственно крещенные представители коренного забайкальского населения, а также наиболее бедная часть бурят, добровольно принимавшая крещение из-за материальных выгод. Новообращенные навечно записывались в разряд монастырских крестьян. Миссия образовала для них специальные поселения, заставляла заниматься хлебопашеством, что способствовало освоению и развитию земледельчества в Забайкалье»[210] [211]. Как правило, миссионеры выкупали местных женщин, крестили их в православие и отдавали за своих монастырских

вотчинников, вводя их через «церковные браки в правильную семейную

212

жизнь» .

Прекращение первой Даурской миссии было связано со смертью ее начальника архимандрита Мисаила и запретом миссионерской деятельности в Забайкалье в связи с опасением российского правительства осложнений отношений с Китаем. Несмотря на поддержку и помощь со стороны глав Иркутской епархии (основана в 1727 г.)[212], а также несмотря на хорошую подготовку участников Даурской миссии (1681 - 1741 гг.) в образовательном, духовном и физическом плане, первый этап проповеднической деятельности в Забайкалье не принес ощутимых результатов.

Это было вызвано частыми кочевками бурят, незнанием миссионерами бурятского языка, местных условий, традиций, религии. Следует отметить, что уже второй глава Иркутской епархии Иннокентий (Нерунович) (1732 - 1747) осознавал необходимость изучения миссионерами местных языков для успешной проповеди, о чем писал в докладе Св. Синоду: «.. .научать знать Бога и Его закон потребно на языке того народа, которому преподается научение, ибо трудно вкоренить новое учение и веру, когда на своем (на инородческом) языке не уверят и пространно рассуждать не будут.»[213]

В 1821 г. по ходатайству иркутского епископа Михаила Бурдуковского в Посольском монастыре открылась вторая Забайкальская миссия, действовавшая до 1842 г. Новшеством в этот период было создание штата особых миссионеров, которые освобождались от приходских обязанностей и занимались лишь проповедью среди аборигенов. Наиболее плодотворным в своей деятельности был священник Александр Бобровников, проповедовавший среди хоринских бурят: он первым перевел русскую грамматику на монгольский язык и подготовил несколько учеников для миссионерской деятельности . Среди главных причин неудач второй Забайкальской миссии бурятская исследовательница З.А. Шагжина отмечает нежелание духовенства совершать длительные поездки по бурятским кочевьям, незнание ими бурятского языка, усилившиеся позиции главного соперника православия в этом регионе - ламаизма, а также проповедь (в 1819 - 1841 гг.) английских миссионеров-протестантов, которые создавали определенные трудности православной миссии в силу своей лучшей финансовой обеспеченности[214] [215] [216] [217] [218].

После отмены крепостного права в России появились условия, при которых некоторые демократические тенденции в обществе позволили нерусским народам, в том числе бурятам, сознательно и «без нажима» администрации принимать православие добровольно и даже добросовестно. Период с 1861 г. по 1904 г.

является периодом становления и закрепления позиций бурятского православия в

217

качестве составной части духовной культуры .

В 1861 г. за Байкалом было открыто Селенгинское викариатство, и на его базе в 1862 г. открылась третья Забайкальская миссия. Новая миссия была организована с кафедрой викарного епископа (епископа Селенгинского), то есть в своей деятельности подчинялась Иркутской епархии, а начальник миссии - Иркутскому архиепископу . Резиденция третьей Забайкальской миссии находилась в Посольском монастыре: в нем имел местопребывание сам начальник миссии, и здесь же останавливались миссионеры, приезжавшие из центральной России, и подготавливались к своей будущей миссионерской деятельности . Начальником миссии был назначен первый викарий Иркутской епархии - епископ Селенгинский Вениамин (Василий Антонович Благонравов, 1825 - 1892), который пробыл на этой должности до 1868 г. При вступлении в должность ему был вручен настоящий жезл святителя Иннокентия, первого епископа Иркутского, преосвященным Парфением (Поповым), сказавшем: «в страну нравственной тьмы и идольского заблуждения исход Твой... Но да не смутится душа Твоя! Вас первого посылает Господь в высоком сане Святителя с дарами апостольского служения в эту безотрадную страну тьмы. Приими от Самого Бога - Спаса нашего жезл, осиянный чудным светом Святительства! С ним благопоспешно вступишь в страну слепотствующих людей и упасешь сидящих во тьме ко вожделенному Свету Христову»[219].

Открытие викариатства способствовало дальнейшему развитию и становлению в крае православия, что в конечном итоге послужило основой для образования Забайкальской епархии[220] [221].

С основанием третьей Забайкальской духовной миссии начинается новый, наиболее успешный этап миссионерской деятельности Русской православной церкви в этом регионе. В 1861 г. Вениамин приступил к организационной работе по устройству миссии, в основание деятельности которой были положены следующие положения: 1.

миссия должна состоять из священников белого или черного духовенства, исполняющих лишь миссионерские обязанности и свободных от приходских дел, кроме случаев крайней необходимости; 2. миссия действует через станы, устроенные в местах наиболее частых и многочисленных собраний аборигенов; в каждом стане должны быть церковь и школа; 3. миссия, помимо самой евангельской проповеди, стремится к приучению туземного населения к оседлому образу жизни через водворение на особых земельных наделов рядом со станами . В 1864 г. насчитывалось 10 миссионерских станов, 3 из них были учреждены в трех монастырях Забайкалья (Спасо-Преображенский Посольский монастырь - 1861 г., Селенгинский Троицкий монастырь - 1863 г. и

Чикойский монастырь - 1864 г.). К 1897 г. было уже 18 станов. К 1901 г. количество миссионерских станов не изменилось, но прибавилось 7

сотрудничеств, то есть к участию к миссионерской деятельности было

223

привлечено семь приходских священников за дополнительное вознаграждение .

С 1880 г. кафедра викарного епископа, являвшаяся одновременно резиденцией начальника Забайкальской духовной миссии, из Спасо-

Преображенского Посольского монастыря бала перемещена в г. Читу - главный областной город, что значительно облегчило взаимоотношения духовной и гражданской властей Забайкалья. Поскольку Посольский монастырь и после удаления из него Иркутского викария имел важное миссионерское значение, в особенности для ближайших к нему бурятских ведомств, например,

Кударинского, то настоятель этого монастыря в том же 1880 г. был назначен помощником начальника Забайкальской духовной миссии[222] [223].

В 1894 г. по высочайшему повелению и указу Св. Синода Забайкальская область приобрела статус самостоятельной епархии, а начальник третьей Забайкальской миссии преосвященный Г еоргий стал епископом вновь образованной епархии[224]. Епископ Забайкальской епархии стал именоваться епископом Забайкальским и Нерчинским, а архиерейская кафедра епископа и епархиальное управление переместились в г. Читу[225] [226] [227]. Создание Забайкальской епархии существенно оживило православную жизнь, подняло на новый уровень православную христианизацию забайкальских бурят .

В силу указа Синода от 28 марта 1894 г. духовное правление,

существовавшее в Забайкальской области с 1880 г., было закрыто, и вместо него с

228

9 октября 1894 г. открылась духовная консистория .

Руководство миссии и епархии уделяло большое внимание подбору кадров и старалось привлечь к миссионерству людей достойных, грамотных, владеющих бурятским языком. К личному составу миссии предъявлялись определенные требования: знание основ христианского учения, бурятского языка, основ медицины, педагогики, естественных наук и сельского хозяйства, а также учитывались качества, необходимые для дальних и долговременных поездок по бурятским кочевьям. Также Забайкальская миссия с самого начала своей деятельности целенаправленно готовила миссионерские кадры из числа коренного населения, считая это залогом более успешной и быстрой христианизации бурят[228] [229] [230]. При миссионерах обыкновенно состояли в качестве

230

помощников диаконы, псаломщики, послушники и миряне .

Численность миссионеров, служащих в станах, начиная с 1861 г. до 1901 г. была неодинакова. В 1861 г. был только один миссионер при Хоринской Степной Думе - священник Михаил Телятьев, в 1864 г. - 6 миссионеров, в 1869 г. - 9 миссионеров и 4 исправляющих должности миссионеров приходских священников, в 1880 г. - 21 миссионер, в 1901 г. - 17 миссионеров и 7 сотрудников. Образовательный уровень этих миссионеров и их сотрудников также был неодинаков. Из последних 17 миссионеров только 4 владели монголо­бурятским языком, так как для них он был родным. Священник Александр Никольский с прискорбием отмечал, что существование в Забайкальской миссии четырех переводчиков показывает, что «и эта миссия, как и другие наши миссии, не в достаточной степени обладает одним из важнейших и главнейших орудий возвещения слова Божия инородцам - знанием местных инородческих языков» . Вообще автор считал, что само наличие переводчиков при миссионерах является аномалией, так как переводчики не имели такого уровня богословской подготовки, как миссионеры, и не могли адекватно передавать суть христианской проповеди.

Пост главы Забайкальской миссии после Вениамина (Благонравова) продолжали в разное время с переменным успехом преосвященные: Мартиниан (1868-1878), Мелетий (1878 - 1889), Макарий (1889 - 1892), Георгий (1892 - 1898), Мефодий (1899 - 1904), протоиерей Епифаний Кузнецов (1904 - 1917)[231] [232].

Как было уже отмечено выше, за время существования третьей Забайкальской миссии в практику миссионерской деятельности внедряется новая форма организации работ в бурятских ведомствах - миссионерские станы, призванные стать центрами распространения и укоренения православия, элементов русской культуры в жизнь и быт забайкальских бурят, и объединявшие в единую комплексную структуру церковь, школу, богадельню, жилые и хозяйственные постройки при церкви. Большинство станов было устроено при степных думах и инородческих управах. Здесь всегда по различным поводам собиралось много «инородцев», и проповедникам представлялась хорошая возможность входить с ними в контакты.

Сформировалась в качестве стойкого социального слоя дореволюционная бурятская интеллигенция, отличавшаяся повышенным вниманием к судьбе собственного народа. Часть бурятской интеллигенции - преподаватели Закона Божьего, священнослужители, школьные учителя, понимая свою принадлежность к православной церкви, тем не менее, рассматривали свое предназначение гораздо шире, чем это принято полагать. Им было суждено, приспосабливая христианство к бурятскому шаманизму и буддизму, изобретать логические и языковые конструкции, переводя и адаптируя символическую структуру христианства на язык национальной культуры. Эта сложная задача (хоть и не до конца) была успешно выполнена, если учитывать более 40 наименований известных в

~ 233

настоящее время переводов христианской литературы .

В 1903 г. Забайкальская миссия насчитывала 59 миссионерских станов и духовных школ с количеством учащихся в них 1400 человек, десятки священнослужителей и сотни церковнослужителей, церковные приходы со своей паствой, церковными старостами из числа бурят, около 40 наименований православной богослужебной (литургической), катехизаторской, методической, агиографической и др. литературы. В конце XIX в. в Забайкалье (современные Бурятия и Читинская область) было 287 православных церквей . В 1912 г. в Забайкальской области проживали 893,2 тыс. человек, из них православные

235

составляли большинство - 71,4% .

Последнее десятилетие XIX в. и начало XX в. было очень сложным для Забайкальской миссии. Плохое финансирование, подготовка к земельной реформе, вызвавшая у бурят Забайкалья негативную реакцию, указ 1905 г. о свободе вероисповедания, первая русская революция 1905 - 1907 гг., борьба бурят за самоопределение, инициируемая и подогреваемая ламаизмом, - все эти факторы способствовали массовому отходу крещеных бурят от православия, что крайне ослабило миссионерскую деятельность духовной миссии и привело к ее кризису в 1917 г. В.Т. Михайлова этот период (1905 - 1917 гг.) называет периодом «сознательного» православия, временем переосмысления приобретенных духовных инноваций, поисков новых идеалов развивающегося бурятского этноса в эпоху революционных преобразований и подъема национально-освободительного движения. Бурятское православие, не оформившись в стабильный общественный институт, вынуждено было «обновляться» на ходу, искать и находить доступный и понятный язык для общения, но поиски эти были прерваны по экономическим и политическим причинам, связанным с революцией. Православие «вынуждено было в новых условиях «влиться» в обыденное сознание на уровне общероссийских стандартов бытия - в семью, в быт, воспитание молодого поколения, а точнее - начать самостоятельное функционирование вне рамок государственного истеблишмента»[233] [234] [235].

Иркутская духовная миссия. Кроме Забайкальской миссии на территории Иркутской епархии действовала также Иркутская духовная миссия. Она была открыта благодаря Иркутскому епископу Нилу Исаковичу (1838 - 1854). Епископ Нил первый обратил пристальное внимание на иркутских бурят. Благодаря его стараниям Св. Синод 30 сентября 1852 г. предписал: «1) принять к церковному употреблению сделанный прот. Бобровниковым перевод на монголо-бурятский язык: Вечери, Утрени и Литургии согласив оный по возможности с славянским текстом, 2) учредить при Гужирской бурятской церкви причт из священника,

237

диакона и трех причетников» .

При приемниках архиепископа Нила Афанасии Соколове (1854 - 1857), Евсевии Орлинском (1857 - 1860) для миссии не было сделано чего-либо важного. Можно только упомянуть о крещении при арх. Афанасии в Тункинском крае влиятельного Тайши Хомякова с 1054 сородичами и об освящении первой миссионерской (после Ниловой пустыни, осн. в 1854 г.) церкви во имя св. Иннокентия в Нукутском улусе архиепископом Евсевием в 1859 г. В 1860 г. на Иркутскую кафедру вступил архиепископ Парфений (Попов) (1860 - 1873), на плечах которого почти всецело лежала миссионерская деятельность, осуществляемая Иркутской духовной миссией. Именно он в 1861 - 1862 гг. первый открыл в Иркутской епархии правильно организованные миссии: Иркутскую и Забайкальскую. Человек неутомимо деятельный, умный и строгий администратор, преосвященный Парфений сам лично объезжал бурятские улусы с христианской проповедью. Своим добродушием и ласковым обращением с бурятами он скоро сумел снискать их любовь и уважение, непосредственно ознакомился с их бытом и религиозными представлениями, узнал влиятельных родоначальников, расположенных к христианству.

Не справляясь в одиночку со всеми своими обязанностями, он назначил начальником миссии архимандрита Епифания (Евстафия Избицкого). Но Епифаний, заведуя отдельным Хоготовским станом, не мог иметь большого влияния на общий ход Иркутской миссии, и почти все управление ею по- прежнему осталось в руках самого Парфения. При нем в Иркутской губернии было открыто 11 миссионерских станов и крещено 7674 бурята. С 1867 г. он начал вводить богослужение на бурятском языке во всех бурятских приходах. После [236]

него во главе иркутской миссии был поставлен особый начальник-архимандрит Мелетий (1873 - 1878) . Третий начальник миссии архимандрит Макарий,

назначенный на эту должность в 1881 г., в 1883 г. был посвящен в епископа Киренского, второго викария Иркутской епархии, с оставлением в звании начальника Иркутской миссии . K 1890 годам число станов миссии возросло до 18, а обращенных ею насчитывалось до 35 000 душ. Миссия имела 14 школ и несколько благотворительных учреждений и оказывала сильное влияние на гражданский быт новообращенных, испрашивая им земельные наделы и расселяя их оседлыми селениями[237] [238] [239].

Формы и методы миссионерской работы. Влияние православия на представления местного населения. Деятельность забайкальских миссионеров состояла главным образом в обращении аборигенов в христианство и в утверждении крещенных из них в догматических и нравственных истинах принятой им веры. Вместе с тем миссионеры заботились об устранении препятствий к распространению православия в Забайкалье. Среди этих препятствий можно выделить несколько. Первым их них была убежденность аборигенов держаться своей традиционной веры - шаманизма или ламаизма - даже, несмотря на признание христианства «лучшей» верой». С привычкой к своей вере у местного населения соединялась привязанность к ней как к вере национальной. «Мы буряты, - говорили миссионеру Кударинские аборигены, - «и должны жить по бурятской вере»[240]. Также принятию христианства жителями Забайкалья препятствовал религиозный индифферентизм, нежелание вникать в различия между шаманистскими, ламаистскими и христианскими представлениями.

Сильно препятствовало успехам миссионерской проповеди еще и то обстоятельство, что местное население не верило миссионерам в том, что они убеждают их креститься по воле русского царя. Они считали, что «великий царь» может только заставлять своих подданных переменить веру, как и гражданский быт, а не убеждать их к добровольному согласию на это. Они говорили: «Он захотел сделать многих из нас казаками и сделал; также захочет сделать нас русскими (т.е. христианами), и сделает». Вследствие этого многие из них, несмотря на все убеждения миссионеров, не решались креститься и все ждали положительного объявления им на это царской воли[241].

Серьезное сопротивление принятию аборигенами православия оказывало ламское духовенство и шаманы. Собирающихся креститься они пугали различными проклятиями, убеждением в том, что после крещения их силой заставят пахать землю для русских, обложат податями на все и заберут в солдаты. После таких внушений буряты смотрели на миссионеров уже не как на проповедников веры, а как на своих врагов, желающих лишить их благосостояния, льгот и прав.

Желающие креститься жители Забайкалья встречали сильное противодействие этому со стороны своей семьи и общества. Как только становилось известным, что кто-то намерен принять христианство, как против него восставали члены его семьи и родные, единоплеменники и начальство - «язычники». «Языческое» начальство обязывало бурят подписками не креститься, а женщинам грозило взысканием калыма, обещало после крещения поселить в такое селение крещенных «инородцев», где мало земли, нарочно распространяло слухи об отдаче всех крещенных в солдаты, за лицами, склоняющимися к крещению, усиленно следило с целью отвлечь их от намерения креститься, а если они бежали к миссионерам, их преследовали и жестоко избивали. Буряты говорили, что прежде начальства креститься - все равно, что удавиться. Расхожей была фраза «Пусть крестятся тайша и старосты родовые, тогда и мы крестимся, а без начальников страшно креститься: затрут, замнут на смерть» .

Как было отмечено выше на примере народов Западной Сибири, одним из действенных способов христианизации коренного населения было приобщение к православной вере местных князьков, родовых старейшин или других авторитетных лиц - так остальная часть населения, следуя их примеру, охотнее принимала православие. Забайкалье в этом отношении не было исключением. Как правило, если удавалось крестить тайшу, его примеру следовало значительное количество аборигенов. Обращение в христианство отдельных лам также оказывалось существенным аргументом в пользу крещения среди бурят. Так в 60-х годах XIX в. активным поборником православия стал боханский тайша И. Пирожков, награжденный в 1867 г., по ходатайству Синода за содействие в насаждении христианства среди идинских, осинских и балаганских бурят орденом Владимира 4-й степени, а также чином коллежского регистра[242] [243] [244].

По положению Государственного Совета от 1826 г. сохранялись трехлетние льготы в подати, платеже ясака. От имени самого царя высылались крестившимся (зайсанам, даргам, заседателям степных дум, тайшам) значительные денежные суммы, ордена, медали, расшитые золотом кафтаны, их производили в офицерские чины, предоставляли им всяческие льготы. Кроме того, крестившиеся могли по собственному усмотрению переводиться в крестьянское или мещанское сословия. М.В. Анахина в своем исследовании приходит к выводу о том, что сами буряты нередко рассматривали крещение как акт, приносящий им материальную выгоду. В целях получения подарков, костюмов, рубах, продовольствия буряты и эвенки крестились по несколько раз . Однако это утверждение нам представляется несколько спорным. Возможно, подобное отношение аборигенов к крещению действительно имело место, но только там, где было прежде крещено начальство, соответственно простые жители могли не бояться преследований за

свое крещение. Например, в работах А. Никольского, Т.А. Догуревича,

С.С. Шашкова мы видим подробное описание того, какие негативные (с бытовой точки зрения) последствия могло вызвать крещение для аборигенов[245] [246]. Во-первых, новокрещенные (или только намеревающиеся принять крещение) могли

подвергаться притеснению со стороны своих родственников, общинников,

местной администрации: их могли жестоко избивать, отнимать лучшие земли и выделять худшие; они могли подвергаться наказанию по ложному обвинению; избранные в степные думы христиане подвергались всяческим унижения. Если лама переходил из буддизма в православие, он лишался всего своего имущества и денежного содержания, что, естественно, отвращало многих из буддийских служителей от этого шага. «Начальники языческие не крестились обыкновенно потому, что для них выгодно было оставаться в язычестве. Пока они были язычниками, они имели широкий простор для своего произвола и всегдашнюю возможность легкой наживы» . Если же начальник все же переходил в

христианство, он должен был подчиняться законам Российской империи, что крайне серьезно ограничивало его возможности.

Подробному объяснению причин, по которым буряты отказывались от принятия православия, посвящена статья Вениамина (Благонравова) «Положение христиан в бурятских обществах под начальством язычников»[247]. Главные положения данной статьи сводятся к тому, что многие буряты (как простые жители, так и начальники) сочувственно относились к христианству: охотно ходили в православные храмы, соблюдали православные праздники, ставили свечи, молились, много жертвовали и т.п., но при этом не принимали крещения. Автор статьи такое положение дел объясняет опять же опасением начальства потерять свое положение и независимость от российских чиновников, а отказ простых аборигенов креститься - страхом преследования со стороны начальства.

На основании этого мы делаем вывод о том, что тезис о выгодности принятия православия забайкальскими аборигенами является достаточно спорным.

К выводу о том, что система льгот и поощрений, использовавшаяся православными священниками для привлечения автохтонов, не приносила яркого положительного результата, а скорее становилась негативным фактором, пришла и Л.Н. Харченко. Она также пишет о том, что принявшие христианство аборигены, как правило, подвергались притеснениям в среде своих соплеменников, вплоть до физического воздействия. Причем, именно льгота становилась одной из главных причин негативного отношения к новообращенным, так как сумма ясачного налога выбывшего соплеменника раскладывалась на всех членов сообщества[248] [249].

Говоря о проповеднической деятельности миссионеров важно отметить то, что помимо религиозных целей и задач обращения и укрепления бурят в православной вере, миссионеры затрагивали разнообразные вопросы и проблемы как внутренней, так и внешней жизни Российской империи. Обычно при посещении «инородческих» улусов и юрт миссионеры начинали разговор с житейских дел, интересующих аборигенов явлениях (например, засухе, падеже скота и др.) и затем незаметно переходили к религиозным темам. Знающим русский язык миссионеры свою проповедь излагали по-русски, а те передавали слышанное другим, не вполне понимающим русский язык. Незнающим же русского языка проповедь предлагалась на их языке или самим миссионером, или через подготовленных переводчиков. Священно-исторические рассказы сопровождались иногда демонстрацией раскрашенных картин, изображающих священные предметы или события . Однако и здесь не все шло так гладко, как хотелось бы миссионерам. Епископ Мартиниан приводит описание опонского миссионера Алексея Малкова во время его посещения юрт ламаистов. «Не легко начинать проповедь ламаитам, при очевидной уклончивости их от учения о Христе. Пока идут разговоры о непомерной жаре и засухе..., буряты слушают и сами говорят с воодушевлением и кажутся неутомимыми; но лишь только беседа начинает касаться того, что едино есть на потребу, они всячески и даже с умыслом устраняются этого разговора, и своим равнодушием и пренебрежением истин евангельских наводят на миссионера ужасную грусть»[250] [251] [252].

Для бурят исследуемого периода был характерен религиозный синкретизм, понимаемый чаще как «двое»- или «троеверие» . Условия для «двое»- и «троеверия» сложились в рассматриваемый период благоприятные: легальность ламаизма, предпочтительность православия, скрытая, полулегальная реальность шаманизма. Взаимодействие русского православия, бурятского буддизма и шаманизма оказалось не только внешним, но и внутренним, логически и психологически обусловленным. Эти религиозные системы показали себя открытыми структурами и не лишены были тенденции «обновиться», проявить себя в качестве гибких, универсальных систем . Основная масса неофитов продолжала поиски христианского Бога на границах с язычеством[253]. Исключения составляли миссионеры из числа инородцев, которые подробно вникали в положения христианского вероучения и старались им следовать.

Историк М.В. Анахина также пишет о формальном принятии православия бурятами и о преувеличенном количестве крещеных миссионерами автохтонов, которые крестились по несколько раз, чтобы избавиться от податей, получить лишний рубль и какой-нибудь подарок. Крещеные таким образом аборигены продолжали верить в своих прежних богов и духов, совершать шаманские обряды, обращаться к услугам шаманов. Однако Анахина не отрицает влияния христианства на бурятские традиционные религиозные представления, прежде всего, выразившегося в культовой системе, а частности в календарных сроках устройства тайланганов и проведении сельскохозяйственных работ. В конце XIX - начале XX вв. во многих ведомствах установилась традиция приурочивать тайлаганы к христианским праздникам. Также влияние христианства выразилось в появлении в бурятском пантеоне богов христианского происхождения. Так, св. Николай, например, стал ассоциироваться с покровителем земледелия . Известно, что крещеные иркутские буряты, посетив православную церковь, шли в тот же день на «тайлаган» - коллективное моление с жертвоприношениями. У многих православных бурят в домах находились предметы буддийского обихода.

Учитывая эту особенность бурятского мышления, православные миссионеры пытались найти компромиссные варианты, где использовались сочетания христианских обрядов с национальными особенностями быта: не требовали обязательного соблюдения постов, не придерживались нужного (40 дней) периода оглашения, не запрещали браки с «язычниками»; снисходительно также приходилось смотреть и на редкое посещение церковных богослужений, когда не было вблизи церкви.

Чтобы утвердить новокрещенных в правилах веры и христианской жизни, миссионеры пользовались всяким поводом для внушения им этих правил. Поводы же эти были многочисленны, так как новокрещенные прибегали к миссионерам за советом во всех обстоятельствах общественной и частной жизни: за помощью в житейских нуждах, разрешении конфликтов, за медицинской помощью и т.п. Вот что пишет епископ Мартиниан в своем отчете о медицинской помощи аборигенам со стороны миссионеров: «Во многих миссионерских станах бурят пока еще сближает с миссионером гостеприимство и лечение... К лечению весьма расположены инородцы. При шарлотанстве лам и корыстолюбии их, миссионеры, .своею нестяжательностью всегда привлекают к себе не только простых бурят, но даже иногда и заштатных лам. Чтобы иметь возможность оказывать медицинское пособие, при всех почти станах заведены небольшие гомеопатические аптечки, из которых лекарства выдаются безвозмездно»[254] [255].

Об утверждении новокрещенных в христианстве забайкальские миссионеры заботились и во время своих многочисленных разъездов по улусам аборигенов, преимущественно в праздники и посты. Они посещали юрты и дома новокрещенных, учили их молитвам, объясняли символ веры и заповеди, а также церковные обряды, внушали им избегать прежних религиозных обрядов и по возможности защищали от притеснений сородичей . Как и в других районах Сибири, забайкальские миссионеры вынуждены были приспосабливаться к специфическим формам хозяйствования, кочевому быту бурят, родовым взаимоотношениям. Для этого им приходилось изучать маршруты передвижения населения, выявлять наиболее посещаемые места. Миссионерские путешествия отличались длительностью (два, три года) из-за отдаленности и труднодоступности многих территорий, проходили в тяжелых природно-

258

климатических условиях .

Для христианского образования и воспитания детей принявших христианство аборигенов забайкальской миссией устраивались училища. Со времени восстановления забайкальской миссии в 1862 г. главное миссионерское училище помещалось в Посольском монастыре. При содействии Православного миссионерского общества миссионеры заводили школы и при миссионерских станах на средства миссии[256] [257] [258]. Также особое внимание уделялось

внебогослужебному церковному обучению детей христианской вере и молитве. В январе 1884 г. об этом вышло особое распоряжение Вениамина (Благонравова), на тот момент занимавшего пост главы Иркутской епархии. К концу 1884 г. внебогослужебное обучение детей существовало уже в 145 церквах. Дети заучивали важнейшие молитвы, им объяснялся их смысл и значение, сообщались сведения о важнейших священно-исторических событиях и истинах христианской веры, преподавались религиозно-нравственные наставления и т.п.[259]

Просветительская деятельность русской православной церкви осуществлялась и через перевод, издание христианской литературы на языках народов Сибири и связанное с этим составление грамматик этих языков.

Что касается миссионерской деятельности Иркутской духовной миссии, то ей были свойственны те же черты, что и Забайкальской. Как отмечает в своем отчете архиепископ Иркутский Парфений, большая часть поселений аборигенов Иркутской губернии соприкасалась с русскими крестьянскими и казачьими поселениями. Таким образом, эти местности являлись, по мнению Владыки, наиболее благоприятными к евангельской проповеди и принятию христианства, так как «влияние русского народонаселения сопредельного инородцам во многих местах таково, что инородцы говорят по-русски и в образе жизни сближаются с русскими»[260]. Сам рельеф местности практически на всем своем протяжении позволял обходиться без езды верхом, и население жило более компактно и не так разбросанно по сравнению с остальной Сибирью, соответственно, для миссионерства в данном регионе проповедники могли не обладать тем уровнем физической подготовки и здоровьем, какие требовались для служения в других районах Сибири[261].

Деятельность Забайкальской и Иркутской духовных миссий проходила в достаточно сложных условиях. Кроме обычных для миссионерской деятельности в Сибири отрицательных факторов (климатические и природные условия, нехватка квалифицированных проповедников, кочевой образ жизни бурят и др.), христианской проповеди на территории Иркутской епархии препятствовала стойкая убежденность местного населения в буддизме и шаманизме, а порой и просто религиозный индифферентизм. В отличие от лам и шаманов, православные проповедники не могли уделять своей пастве столько времени и внимания. Они проигрывали первым и по количеству кадров, и по знанию местного языка и традиций. Также серьезным препятствием для распространения православия среди местного населения в конце XIX в. явился поиск бурятами национальной самоидентичности и борьба за самоопределение, что естественным образом было связано с усилением позиций традиционных религий. Несмотря на то, что проповедь православия и знакомство с русским укладом жизни оказало определенное влияние на бурятскую культуру и даже на то, что официально доля православного населения превышала более 50%[262], христианство, однако, так и не стало национальной религией бурят.

<< | >>
Источник: Векшина Наталия Михайловна. МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В. Диссертация. СПбГУ.. 2014

Еще по теме §2. Миссионерство в Восточной Сибири во второй половине XIX в.:

  1. Векшина Наталия Михайловна. МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В. Диссертация. СПбГУ., 2014
  2. Манюк Екатерина Сергеевна. Советское градостроительство в бывшей Восточной Пруссии (Калининград и Клайпеда в 1945 - 1950-е гг.) Диссертация, СПбГУ., 2015
  3. Новикова Валентина Николаевна. Ценностные традиции женского воспитания в крестьянской семье Швеции XIX века. (Диссертация, Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова), 2015
  4. Статья 82. Считается, что выборы состоялись, если в голосовании приняли участие более половины граждан Республики Беларусь, включенных в список избирателей.
  5. Швецов Александр Алексеевич. Луис Фишер и советско-американские отношения первой половины XX века. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук., 2015
  6. Крюкова Екатерина Борисовна. Художественная литература в контексте философских рефлексий языка (вторая половина ХХ в.) Диссертация, Русская христианская гуманитарная академия., 2015
  7. Фролов Алексей Александрович. ПРОБЛЕМА СТИЛЯ МЫШЛЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ В.В. РОЗАНОВА. Диссертация. СПбГУ., 2014
  8. Голик Андрей Александрович. Государственная политика России в отношении дальневосточного казачества в 1851-1917 гг. Диссертация( Ленинградский государственный университет имени А.С. Пушкина ), 2015
  9. Исаева Валентина Борисовна. Социальный механизм религиозной конверсии: на примере петербургской буддийской мирской общины Карма Кагью. Диссертация, СПбГУ., 2014
  10. Статья 93. Срок полномочий Парламента - четыре года. Полномочия Парламента могут быть продлены на основании закона только в случае войны.
  11. Базовые спектры нейтронных потоков для формирования обучающей и проверочной выборок
  12. 4.3.3 Определение спектральной чувствительности нейтронных детекторов с низкой чувствительностью к тепловым нейтронам
  13. ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ